Страница 2 из 14
– А как же папа стал?
– Папа, видишь, себе другого нашел. – Она весело улыбнулась в сторону клетки. – Но ругать мы его не станем, пусть сначала за все заплатит, сволочь! – Новая улыбка.
– Мам, я устал и спать хочу.
– Ну и засни, спи, Димочка.
Рыжеватый Борисыч тем временем азартно продолжал свою защиту перед судом.
– Мы добились колоссальных успехов в приватизации! Все украденное большевиками у прошлых владельцев имущество нашло новых хозяев – эффективных собственников! Это ровно то, чего мы хотели добиться, – не проводить же нам, в самом деле, реституцию! Мы же не какая-то там Прибалтика! Государство зато получило огромный доход, заметьте, при этом ровно ничего не делая! Разве это не умная политика?
Прокурор и судья в такт одобрительно кивнули.
– Рубль, как взбесившийся горный козел, – продолжил Борисыч, – скачет против доллара так, что удержу ему нет! Разве это не пример развития рыночной экономики и ее валютного сектора? Ведь если уровни стоят на месте – это стагнация и гибель всего! Мы это уже проходили! А так, на основе нашего рубля, обещаю, мы построим вскоре мировой финансовый центр где-нибудь в районе Пресни – будет ровно как Лондон, это я вам обещаю!
Прокурор и судья в такт одобрительно кивнули.
– Тарифы на газ и электричество выросли до европейского уровня и даже выше! В этом мы обогнали даже американцев. Разве это не успех отечественной промышленности?! Мы можем теперь на основе честной игры конкурировать со всем миром, а не опираться на несправедливое преимущество дешевых ресурсов. Мы испытываем от этого очень глубокое моральное удовлетворение!
– Позор палачу русского народа! – раздался хриплый крик из угла зала.
– Квачкова в президенты! – робко кто-то пискнул в ответ из другого угла.
Оратор не обратил никакого внимания на посторонний шум, а некие вежливые люди немедленно посетили места этих выкриков, и там опять восстановились покой и порядок. Тем временем речь продолжилась.
– Отмечу также цены на бензин, уровень которых также самый высокий в мире, особенно если отнести к зарплатам и пенсиям. Мне могут возразить скептики, что, мол, цены на топливо разгоняют инфляцию, да и не по совести производителям держать внутри нефтяной страны такие цены. Мы, мол, больше всех в мире нефти качаем. До некоторой степени да – разгоняют инфляцию! Но инфляция – это признак развивающейся экономики. А у нас она такая и есть!
Прокурор и судья в такт одобрительно кивнули.
– Что касается внутренних потребителей, которые якобы страдают от высоких цен, то при чем, я вас спрашиваю, здесь совесть? Она ни при чем! У цен совести нет, и никогда не было! И потом, если мы вместо экономики будем заниматься совестью, то все скоро по миру пойдем. Я имею в виду нашу элиту, а про других мне и сказать нечего – кто они мне?
Прокурор и судья в такт одобрительно кивнули.
– Хочу напомнить, кстати, – тут оратор обвел глазами первые ряды у решетки, – что наш антимонопольный комитет регулярно нефтяников штрафует за как бы картельный сговор, но огромные эти штрафы сливает обратно же в госбюджет. Это умнейшее решение! И правда, не на колонки же их возвращать! Таким способом мы и с монополией как бы боремся, и бюджет наполняем. Это все блестящие достижения!
– Господин Рыжеватый, – очнулся от гипноза судья, – уж больно вы путанно объясняете. Какой-то у вас сумбур вместо музыки. Все эти инфляции-корреляции, о чем это вы? Попроще надо, понятнее для народа! Скажите лучше чисто конкретно: где бабки!?
– Вы об этом бухгалтера своего Мудрина спросите, он знает!
– Его мы тоже спросим, а сейчас ваша очередь.
– Деньги в банке!
– Ну вот! Знает ведь, – громко шепнул прокурор на ухо судье. А громко сказал: – теперь нам ясно, куда идти!
Зарешеченные сидельцы все разом зааплодировали, и стали хором провозглашать здравицы вроде: «Славься, Вова, славься, Толя! Мы все рядом, мы все в доле!»
– Путем опроса определенной части нашего общества принято консенсусное решение отпустить вас восвояси. Спускайтесь в зал и продолжайте свою деятельность на наноуровне, что бы это ни значило! – сказал судья и ударил молотком по столу.
Прокурор тем временем изучал сидящих в клетке и вызвал, после ухода Борисыча, очередного свидетеля.
– Ваша фамилия?
– Ёксельберг.
– Откуда происходите?
– Мы по портняжному делу специализируемся.
– А отчего же такая фамилия благородная?
– Это было еще до Рождества Христова. Мои предки, говорят, трудились в храме, который впоследствии был разрушен итальянской мафией, а прозвище осталось.
– По финансам, значит, работаете?
– Не только: алюминий, нефтянка, химией немножко балуемся.
– А также недвижимостью в центре Москвы, – крикнул из центра зала некий крикун, – его об этом порасспросите, господин прокурор!
– Действительно, – охотно откликнулся на безобразное предложение прокурор, – поясните нам, что это за история такая? Какая-то сумма в газетах мелькала, пятьдесят миллионов то ли долларов, то ли евро?
– Эх, что вы все про деньги да про деньги!? Деньги – они ведь не цель, деньги – это средство! А средства нам всегда нужны. По зданию все законно было оформлено, а в бюджет я как-то ранее, по простоте душевной, налогов переплатил, вот мне и компенсировали.
– А почему же тогда ваш партнер по этой сделке был недавно осужден европейским судом и посажен на восемь лет в одиночную камеру?
– Чего не знаю – того не знаю. Говорите, он сам попросился в одиночку? Чего-то опасается? И не скучно ему? Иногда трудно понять людей! А восемь лет ему дали негуманные судьи, в Европе много формалистов. Кажется, за кражу двух пылесосов из этого здания, правда, очень дорогих, американских.
– Ага, понятно – куда ни глянь, опять Америка. Прямо заколебала нас! Мне кажется, в наше время такое объяснение вполне приемлемо и может быть акцептовано обществом наверу, – заявил судья. – Каковы ваши планы на будущее, господин хороший?
– Охотно отвечу, поскольку конкуренции совершенно не боюсь. Лично я рассчитываю стать постоянным членом Президиума.
– В какой именно желаете? – спросил судья.
– В любой, куда назначат! Как раз на это и назначены упомянутые долги бюджета. А компания моя нынче более склонна заняться наукой – нива эта благодатная, но захламлена, как сорняками, долгоживущими обломками прошлого. Там полно земли и имущества, которые им совершенно не нужны, да и не по карману. Я, знаете ли, и хозяйство свое начинал с обрезания лишнего оборудования по всей Сибири. Резал все подряд! Как вспомнишь… – Ёксельберг задумчиво улыбнулся. – Меня еще Мишка Дорковский ругал, что я у него будто несколько скважин работающих срезал. Но тут уж принцип на принцип: у него нефть, а у меня металлолом! Так что же мне теперь перед заумными дедушками тормозить? Ха-ха! Имущество не терпит пустоты, оно ждет хозяина!
– Предлагаю поручить Ёксельбергу создание президиума научного центра неподалеку от центра. Ну, чтобы рукой было подать! На бензине станем экономить! – воскликнул гордый собой судья. Зал одобрительно зашумел и захлопал. «Выделить ему триллионы рублей!» – неслись веселые голоса из-за решетки.
– Теперь обратимся к международным делам, – заявил прокурор, – на свидетельское место вызывается мистер Джон Ланкастер Бек.
– Что-то мне ваша фамилия как будто знакома, вы из каких Ланкастеров будете, английских или афроамериканских? – обратился судья к подошедшему к трибуне человеку в темных очках и перчатках.
– Я буду из фотографов, не из киношников. Я давно в Россия работать. Еще до перестройка. Я был друг Володя Высоцкий.
– Вы были бойцом холодной войны?
– Я быть труженик контрпропаганда. Постоянно щелкал инфракрасный объектив.
– Понятно, дела давно минувших дней! Искажали нашу реальность! Вы сейчас безработный? Вам известно, что теперь у нас холодной войны нет, теперь у нас холодный мир? Что вы скажете по существу дела?