Страница 7 из 10
Пять минут спустя полковник поднимался по сумеречному лесистому холму на вершину. Ему следовало всё обдумать. Перемещаться с помощью маячка можно быстро. Он представляет собой колышек, к которому привязывается один конец резинки, другой же закрепляется на теле. И человеку остается только расслабиться физически и психически, чтобы пространство и гравитация перестали действовать на тело. Резинка сокращается, и ты оказываешься около маячка. Так можно телепортироваться хоть из толпы, но после могут возникнуть вопросы, а этого полковнику сейчас не хотелось.
Расторопный парень в костюме, наверное, поднимает удивлённо брови, не обнаружив никого в мужском заведении. Он добросовестно проверит ручку окна, осмотрит вентиляционные решётки, ещё раз проверит все кабинки, после чего направится в ресторан. Потом в своём отчёте он не укажет про исчезнувшего из туалета мужчину. Русь был в этом уверен. Во время таких операций шагать по лестнице отправляют самого молодого, ну а парень вряд ли захочет испортить себе карьеру таким нелепым образом. То, что он видел, спишет на неопытность и возбуждение, ведь он обыскал помещение дважды и никого там не нашёл.
Добравшись до макушки холма и убедившись, что в эту ночь здесь вокруг ни души, Русь опустился на землю и занялся по инструкции и кодам новым перемещением.
Час спустя Русь уже дремал, покачиваясь в пустом купе экспресса, под мерный, убаюкивающий перестук колёс. Полковник дремал, просыпался и снова впадал в дрёму, пытаясь собраться с мыслями. Перемещение в мчащийся поезд было на грани каскадёрского искусства и отличалось от телепортации в любое место земли, как день и ночь. Но и эта наука Русем была освоена много лет назад. Последняя фаза была похожа на приземление с парашютом точно в круг диаметром со стопу. Там надо с силой тянуть стропы, а тут напрягать извилины.
«Какой-то вечер тубзиков», – невесело подумал Русь, выходя из туалета экспресса в покачивающийся коридор вагона. Сделав знак показавшемуся стюарду, с его помощью нашёл пустое купе, купил билет и растянулся на мягком диване.
Сейчас уже ничего не поправить, ничего больше не сделать. Неприятно лишиться взлётной полосы, но если она единственная, то это уже не неприятность, а катастрофа. Русю надо было обсудить всё с самого начала и найти выход.
Прикрыв глаза, полковник видит перед собой наставника, сидящего в чёрном кожаном кресле. Справа и слева от него разместились инструкторы с бородами по грудь. Все трое смотрят Русю в лицо. Их взгляды и продолжающееся молчание гнетут его всё больше и больше.
– Хорошо, – произносит наконец наставник, как бы прерывая какую-то свою мысль. – А сам-то как оцениваешь свою работу?
– Оценка ясна, – отвечает Русь. – Оценка совсем плохая. Однако я включился в действие в тот момент, когда операции грозил провал, и я мог сделать только то, что сделал.
– Ты хочешь сказать, что, если бы пришлось начинать сначала, ты бы действовал точно так же? – спрашивает наставник.
Русь молчит. Наставник посматривает на инструкторов. Те ёрзают на стульях, и потом один из них изрекает:
– Ты поступил точно так же, как Синевод. Повторил его ошибку. Только тебе повезло, и ты ещё жив.
– А как я должен был поступить?
– Ждать. Ждать ещё.
«Ждать? Чего? Второго пришествия?» – в сердцах возражает про себя Русь, но вслух ничего не говорит.
Наставник бросает взгляд на седобородого крепыша инструктора, который, склонив голову, бесшумно барабанит сильными пальцами по большому, обитому зелёным сукном столу.
– Если учесть ситуацию, какая сложилась вокруг, я лично одобряю попытку Руся пойти на контакт с Капитаном, – подаёт голос инструктор.
Вступление способно вселить надежду. Но только в того, кто не знает этого бородача. Именно в этот момент он поднимает свой палец, способный проткнуть сковородку, и направляет его Русю в грудь.
– А если они поймут, что в квартире и отеле был один и тот же человек?
– Как? – не в силах сдержаться парировал Русь.
– Очень просто: посадят за компьютеры десяток толковых, наблюдательных парней и проанализируют всю видеоинформацию с камер наблюдения.
Русь молчит.
– Второе. Они знают, что сказал прокачанный Капитан. Теперь они перекроют все доступы к своему центру, который и до этого момента был неприступен. Вся наша агентура будет под двойным, тройным наблюдением. Тебе следовало бы установить наблюдение, тихо, спокойно всё выяснить без всякой спешки. А теперь ты дал маху и своими действиями перекрыл к ним все подходы. Надо было ждать!
Все вокруг твердят: «Надо уметь ждать!» Как будто Русь не знает этого лучше, чем любой другой. А может, он всё-таки знает недостаточно?
– Ну а теперь? – смотрит на Руся в упор наставник.
– Теперь мне потребуются контакты имперской разведки.
– Ты знаешь, Русь, чего стоит пользоваться не своими ресурсами? – В этой реплике слышится всё: и оценка прежней работы, и горечь утраты соратников, и предупреждение относительно дальнейших действий Руся.
Наставник замолкает, словно задумавшись над чем-то, не имеющим отношения к разговору, потом встаёт:
– Ладно, контакты будут.
Сцена в кабинете наставника целиком сшита из старых воспоминаний Руся и его представлений. Но он не сомневался, что если бы она на самом деле состоялась, то произвела бы на него ещё более тягостное впечатление. Неудобных вопросов было бы ещё больше. Да и резких характеристик. Что ж, наверное, он того стоит.
Тем не менее сейчас надо сосредоточиться на другом. Через несколько часов экспресс прибудет в Нью-Йорк, где придётся воспользоваться контактом с коллегами из имперской разведки. Что тут сказать, Ева не забыла упомянуть и его.
Новая легенда
Русь шагал по огромному, чуть ли не с футбольное поле, залу Grand Centrala и размышлял. Так же бы он поступил, если бы довелось прожить последние несколько дней ещё раз? Как ни крутил в голове Русь все за и против, выходило так же. Он ступил на единственно возможный путь осуществления операции, скорее напоминавший канат, натянутый между двумя скалами. Вдобавок этот канат раскачивался от ветра, а в его руках не было даже балансировочного шеста. Он знал, имея кое-какой опыт, что если до начала дела описать полностью все сложности и опасности, то ни у кого бы не хватило духу пойти на него. И он не исключение. Но сейчас, находясь над пропастью, когда пройдены первые метры, он ощущал появившуюся решимость, которая двигала его вперёд.
Гигантский вокзал Нью-Йорка, построенный в начале прошлого века, с его сводчатым потолком, украшенный скульптурами древнеримских богов, астрономическими и астрологическими изображениями на стенах, сейчас не слишком занимал воображение Руся. В другой ситуации он бы внимательнее отнёсся к экспозиции, а сейчас не хотел пропустить важной встречи.
Спустившись по лестнице на Вандербилт-авеню, Русь дошёл до перекрёстка с 42-й, потом свернул направо и очень скоро оказался у небольшой пиццерии, отличающейся от других разве что чуть более громкой музыкой. Он сел за столик, поболтал с подошедшим чернокожим официантом, заказал пиццу и между прочим попросил позвать хозяина.
– Он скоро придёт, Уилл, – белозубо ответил парень. – Я ему скажу.
– Уилл из Бостона, – напомнил Русь вдогонку официанту.
Время от времени за соседние столики садились люди, кто выпивал по чашке кофе, кто подкреплялся более основательно. Потом приходили другие. Тарелка была уже пуста, а кофе совсем остыл. Русь не любил ждать, особенно когда был отдохнувшим. В поезде он выспался и теперь был готов ко всему. Как оказалось, только не к ожиданию.
В памяти полковника было несколько точек перемещения в городе и даже в Центральном парке. Их можно было использовать в случае крайней необходимости. «Крайней» – так и сказал наставник. Весь Нью-Йорк был утыкан камерами, а в парке они висят чуть ли не на каждом дереве. Поэтому был выбран поезд, полупустой экспресс, прибывший с Северо-Запада на один из шестидесяти семи путей огромного вокзала.