Страница 11 из 23
Отставить разговоры! громко произносит боец, тот, который и дёт сзади и прикладывает меня прикладом винтовки в спину, так сильно, что ещё задавать вопросы, пропало желание.
Шли недолго. Меня доставили в знакомое здание управления лагеря, вместе с конвойными поднялся на второй этаж, немного прошли по коридору, у кабинета N 01 за спиной звучит команда - "Стой! Руки за голову! Встать лицом к стене!". После этих слов конвоир опять ощутимо чем-то ткнул меня в спину. Стою, держу руки за шеей, немного поворачиваю голову в сторону так, чтобы можно было разглядеть лицо конвоира, которому нравится раздавать людям подленькие удары и тычки. Узнал - это тот самый "друг", который встречал нас с поезда и ехал с нами в кузове грузовика. Он ещё предсказал, что все мы в скором времени поедем валить тайгу. Прежде чем пройти в начальственный кабинет успеваю тихо прошипеть:
А ты, "попка", ничего не попутал? Не зеков водишь! Можешь и ответить... При случае...
Молчать! Ещё слово и вреж... конвойный начинает говорить, но на полуслове умолкает, потому что его напарник успел доложить, что арестованный доставлен, прозвучит громкое слово "Вводите!" и уже надо вводить меня вовнутрь кабинета. Дверь открылась и я, получив в спину очередной тычок, буквально влетаю в большой светлый кабинет, едва не сбив на входе мужчину лет тридцати или чуть больше, в форме сотрудника НКВД, с эмблемой органов на рукавах рубахи. В малиновых петлицах всего по три кубика – всего младший лейтенант ГБ!
Неужели меня привели к самому начальнику лагеря Кий? пытаюсь угадать, к кому меня привели.
Проходите! Ваше имя Горский Владимир Вячеславович? спрашивает меня хозяин лагеря, предварительно разрешив войти в свой кабинет.
Так точно! отвечаю.
Меня зовут Александр Филатьевич, я начальник этого лагеря представляется младший лейтенант, затем протягивает мне свою руку для рукопожатия. Если честно, то от такого начальственного панибратства я немного растерялся! Представляю, как удивились оба моих конвоира, стоящих со своими винтовками у меня с обоих боков. Делаю шаг вперёд и крепко жму протянутую руку.
Конвой свободен! Можете идти в расположение, вспоминает начлаг и отпускает бойцов.
Бойцы спешно уходят, и мы остаёмся в кабинете одни. Младший лейтенант подходит к своему рабочему месту, берёт со стола несколько листов бумаги и начинает читать:
Товарищ Горский! Наши Органы разобрались в вашем непростом, я бы даже сказал, сильно запутанном деле. Все следственные действия в отношении ВАС прекращены. Вы свободны! Перед нашей Родиной Вы ни в чём не виноваты! Так считает товарищ Нарком НКВД, комиссар ГБ I-го ранга Лаврентий Павлович Берия и лично за ВАС ручается, как коммунист и Депутат Верховного Совета СССР! Я тоже искренне рад! громко зачитывает мне строки реабилитационной бумаги начальник лагеря. Этими словами он меня буквально ошарашил - из глаз невольно брызнули солёные слёзы радости и я, закрыв ладонями лицо, не в силах сдержаться, начал громко плакать...
Младший лейтенант подошёл к столу, на котором помимо нескольких телефонных аппаратов, лампы, письменных принадлежностей, бумаг и папок на подносе стоял графин с водой с тремя гранёными стаканами. Он взял графин и в один из стаканов налил почти по край воды.
Вот выпейте воды! Будет легче! с этими словами Кий протянул мне стакан, который я взял из его руки и стал пить, от волнения немного расплёскивая капли воды себе на грудь.
Вас восстановят в прежней должности, вернут специальное звание сотрудника ГБ, время, проведённое под следствием, будет зачтено в срок службы. По личному ходатайству Армейского комиссара I-го ранга Мехлиса Льва Захаровича, за бои на Карельском перешейке, Вы представлены к награждению правительственной наградой. Для устройства личных дел и поправки здоровья Вам предоставляется отпуск, сроком один месяц, с поездкой в лечебно-оздоровительный санаторий для сотрудников НКВД под Ленинградом. Там, на берегу Финского залива, пройдёте, полный курс реабилитации и восстановите силы. После отпуска дальнейшее прохождение Вашей службы будут решать в ОК УНКВД по Ленинграду и Ленинградской области, продолжал меня удивлять Александр Филатьевич.
Да, совсем забыл сказать - придётся дать подписку о неразглашении. Так положено! сказал, как отрезал, начлаг.
Я немного успокоился, вытер "сопли", стоял и слушал, что мне зачитывает и говорит этот, ещё не старый, но уже много повидавший на своём веку чекист, не в силах до конца поверить, что в этой жизни мне во второй раз сильно повезло!
Не могу поверить! Спасибо ВАМ товарищ начальник лагеря... Я оправдаю! преодолевая своё волнение, ещё всхлипывая, бормотал я и благодарил начальника, совершенно забыв о субординации.
Да меня то благодарить за что? Я тут совершенно не причём. Это нашего Наркома надо благодарить! Мехлису надо спасибо говорить, что выслушал, поверил и потом не забыл замолвить за тебя словечко. Судьбу надо благодарить! отвечает Кий.
А как же теперь мне быть? Я ведь нахожусь под арестом на "губе" и сидеть мне ещё неделю, спрашиваю начальника лагеря.
Я тебя туда упёк, я и отменяю твой арест, - быстро решает вопрос младший лейтенант, затем, продолжает говорить: Но если вы, дорогой мой друг, ещё будете вести себя несдержано, нарушать уставные взаимоотношения между военнослужащими, то опять я буду вынужден опять в качестве наказания применить арест на гауптическую вахту лагеря. Был у меня один дикий случай - сейчас расскажу, Александр Филатьевич достаёт из кармана портсигар, раскрывает его, берёт папиросу, которую отправляет себе в рот, затем чиркнув спичкой о бок коробка с красивой этикеткой, прикуривает её. Курить будешь? Кий предлагает мне взять папироску.
Спасибо, я не курю, благодарю начлага и отказываюсь.
Так вот, продолжаю, выпустив в потолок табачный дым, он стал рассказывать свою историю. Не так давно, совсем вчистую, оправдали одного командира РККА, вернули звание и направили к новому месту службы. Этот командир, уже имея на руках билет на поезд, зашёл в вокзальный ресторан и решил немного перекусить. В зале он случайно встретил своего бывшего дознавателя, того самого, который помогал следователю вести его "дело", следовавшего с того же вокзала, в свой законный отпуск. Слово за слово и оба сцепились, в драке... Командир оказался злее и нанёс своему визави тяжкие телесные повреждения - сломал бедняге два ребра и порвал селезёнку. Был арестован и через месяц снова поехал в лагерь, но уже по "бакланке".
Я всё понял, товарищ младший лейтенант ГБ, но эта история не про меня! заверяю начальника. Александр Филатьевич кладёт окурок от папиросы в пепельницу, рукой разгоняет клубы сизого дыма и произносит: Теперь иди в столовку, скажешь повару, что я распорядился, чтобы покормил, потом пойдёшь в казарму за личными вещами, доложишь начальнику отряда, что покидаешь нас. После приходи в канцелярию, оформляй документы на освобождение - я распорядился, чтобы сегодня оформили все бумаги. Ну, что ещё тебе сказать на прощанье, товарищ Горский, - поздравляю с Праздником Первомая, желаю не озлобиться и всегда быть нормальным человеком! Вот тебе моя рука!
На прощанье сильно жму руку начальника, выхожу из кабинета, иду по коридору, спускаюсь по лестничным ступеням на первый этаж, оказываюсь на улице, делаю несколько шагов и замираю на месте и по-новому смотрю на окружающий меня мир.
Да здравствует СВОБОДА! радостно кричу и подбрасываю в небо свой кургузый пиджак...
Судьба других бойцов и командиров решилась позднее...
29 июля 1940 г. Спецсообщение Л. Берии на имя И.Сталина (сов.секретно):
"В Южском лагере оперативно-чекистской группой выявлено и арестовано 414 человек, изобличенных в активной предательской работе в плену и завербованных финской разведкой для вражеской работы в СССР. Из этого числа закончено следственных дел на 344 чел. Приговорены к расстрелу 232 чел. Приговор приведен в исполнение в отношении 158 чел. НКВД СССР считает необходимым в отношении остальных военнопленных, содержащихся в Южском лагере, провести следующие мероприятия: