Бабье царство

— Ну, извините, Ваше Высочество, — развела руками Катарина, — отбивной из оленя у меня нет. И сладкого тоже. А если не успеем до темноты, то и не будет.

Я промолчал, в очередной раз поправив лямку своей походной сумки.

Тесная пара светил сперва начала припекать темя, а потом плавно начали подходить к закату. Слева вместо валунов то и дело попадались громады величиной с дом, а топь потихоньку сходила на нет.

Пару раз переходили вброд мелкие речушки с глиняным дном. Тогда приходилось снимать обувь и повыше закатывать штаны. Нелепые полосатые чулки я давно засунул в сумку. Они полупарадные, и их нужно беречь.

Подумалось, что, несмотря на явную нужность торгового тракта, никто не удосужился поставить мост. Да и опасалась Катарина не засад в ельнике, а именно не успеть до заката. Мысль напрашивалась, что там, в гнилом березняке, действительно что-то нехорошее есть. И это нечто боятся все.

Так и шли дальше молча, а светила быстро приближались к горизонту. Они уже порой задевали верхушки деревьев и играли тенью, словно в большие солнечные часы. В какой-то момент я заметил, что липкая оранжевая глина под ногами сменилась серой утоптанной землёй, из которой росли пучки травы, берёзы перестали быть чахлыми и сбились словно зелёные овечки в кучерявые рощицы, а каменные глыбы уступили место пологим холмам. И, чёрт возьми, они были засеяны полями пшеницы, льна и конопли. Но у последней была особенность: чтоб нечаянно попавший в этот мир наркоша обдолбался местной травкой с весьма узнаваемыми фигурными листьями, ему придётся сожрать её столько, что корова от такого количества от переедания сдохнет, а если курить, то проще в коптильню с ней залезть. В общем, желаемого эффекта он не получит.

Зато местные крестьяне давили из семян масло, делали из стеблей верёвки и канаты. Целая индустрия. Паруса и снасти для кораблей, мешки для товара, грубая дорожная одежда. Жмых зёрен либо к хлебу добавляли, либо домашней птице в корм.

— Гнилой Березняк, наверное, кончился, — произнёс я своим мысли вслух.

— Ты только догадался? — ехидно спросила Катарина.

— Да откуда мне знать-то? — возмутился я. Блин, охота её послать подальше уже. Нервная вся.

— Ну а что ты идёшь и молчишь? Вороны голос подменили? Спел бы, что ли.

Я остановился на месте, глядя вслед наёмнице. От возмущения дар речи пропал. Хотел уже сказать какую-нибудь гадость, но Катарина вдруг остановилась и взмахом руки поманила меня, а сама при этом пристально глядела в сторону рощицы, мимо которой предстояло пройти. Пришлось быстро подойти.

— Что там? — прошептал я, а вскоре сам увидел медленно бредущую старуху в сером плаще. Женщина была высохшая, как мумия, и это немного пугало. Казалось, что она и не человек вовсе, а сродни тому скелету, что бродил вокруг места нашего привала. Вполне может быть.

Наверное, так же подумала и Катарина, которая достала левой рукой из-за пояса пистолет, а следом вынула из ножен стилет. Не фальшион, а именно кинжал. Подождав ещё немного, она легонько приложила ствол пистолета мушкой ко лбу и медленно провела его вниз, по переносице, кончику носа, губам и подбородку, с тем чтоб быстрым финальным движением направить оружие на землю, словно воду стряхивала. Подумалось, что пуля, если пыж плохо подогнан, выскочит и улетит. Следом Катарина вытянула стилет в сторону приближающейся старухи.

— Идемони, — различил я тихое слово наёмницы. За ним последовало другое: — Изыди.

В какое-то мгновение мне показалось, что от девушки в разные стороны разошлась тихая и мягкая ударная волна, подёрнув мир лёгкой рябью. В висках легонько кольнуло.

И больше ничего не произошло. Женщина шла. Мы стояли.

Катарина протяжно выдохнула и неспешно убрала оружие.

— Вот где точно охотникам за привидениями пригодились, — пробубнил я по-русски. Наёмница, естественно, ничего не поняла, но если судить по расслабленному лицу и протяжному выдоху, то ничего опасного не предвиделось.

— А вот теперь пойдём жрать, халумари, — протянула девушка и снова быстро зашагала по дороге, заставляя меня перемежать ходьбу короткими пробежками. Чувствовал себя декоративной собачкой рядом с ней.

Миновали берёзовый колок, потом ещё один, потом взобрались на холм.

Я бы остановился на вершине холма, чтоб насладиться видом. А вид был прекрасный — на городок размеров в пяток тысяч душ, что весьма немало по средневековым меркам, падали последние лучи закатных солнц, окрашивая черепицу и стены в сочные цвета с красноватым оттенком. Из множества труб одно и двухэтажных домиков поднимался дым. На большом холме, расположенном посредине городка, возвышался настоящий замок. И пусть он не такой большой, как показывают в кино, но затихло настоящий. Вспомнилось название населённого пункта. Заберёзье.

Хотелось выразить своё восхищение красотой, отнюдь не как Пушкин, а как поручик Ржевский. То есть одни ёмким словом «Охренеть».

Я бы остановился, но пришлось бежать за этой особой сломя голову.

В сам город вошли в тот момент, когда он уже начал погружаться в ночную тьму. Сразу чувствовалось различие между земным городом и этим. У нас даже в самой захудалой деревне освещения больше. Здесь окна торопливо прикрывались ставнями, при этом над каждым виднелось небольшое окошко. Одно блестело вставленными в него кусочками дерьмового стекла, другие красовались слюдой. В целом домики не сильно отличались от Керенборга, рядом с которым стояла наша база, но некая атмосфера инаковости присутствовала в орнаментах.

Запах на улицах был не очень, ибо не сильно, но неприятно пахло мочой, дермецом и прокисшим помоями. Поэтому шёл я, морщась, и сторонясь людей. Городок был не очень большой, и вскоре мы оказались на площади, расположенной перед самым замком. Она выполняла функцию небольшого рынка, а также имела постамент для объявлений, и пустующие колодки для преступников. Так и казалось, утро начнётся с криков глашатого: «Слушайте, слушайте и не говорите, что не слышали!»

Окружённая рвом и стенами крепость всё ещё виднелась на фоне вечернего неба, ещё не ставшего угольно-чёрным. И что удивительно, деревянный мост был опущен, а кованые ворота открыты. Разве что стражница с алебардой стояла у самого моста под выкрашенным в чёрно-белую диагональную полоску постовым грибком, да в проходе горело несколько масляных ламп.

— А что они так хреново охраняются? — спросил я. — А вдруг война?

— Это западные ворота, — с кривой улыбкой произнесла Катарина. — Отсюда враг не пойдёт. Гнилой Березняк мешает. Да и не будет его никто захватывать. Эти земли, как и те, что на несколько дней пути дальше, принадлежат королеве Айрис. Городок в самой глубине королевства, чтоб дойти до Заберёзья, нужно сперва сломить Белую Твердыню и захватить Жемчужные Броды.

Я поморщился ещё сильнее, вспоминая политическую карту ближайших ста километров. И если не ошибаюсь, то на этом пятачке, сопоставимым по размерам у нас с сельским районом в какой-нибудь регионе, размещалось аж три государства. Хотя Айрис держала самый жирный кусок в виде пяти городов с прилегающими к ним деревнями. Но были и такие, что поставит башню чуть больше трехэтажки, посмотрит на свои сорок домиков с крестьянами и уже «Благородная леди».

Катарина же повела меня к постоялому двору. На площади их было целых четыре, и каждый пытался выделиться на фоне остальных то красочной вывеской, то необычной резьбой на дверях и окнах, то яркими фонариками. Я шёл за наёмницей, доверяя её опыту, а та зашла в трактир с названием «Меч в ножны». Так себе имечко, если честно, но точно не хуже «Гарцующего пони» или «Адмирал Бенбоу».

Открытие двери ожидаемо сопроводилось бряцанием подвешенных на шнурах колокольчиков, как же без них. Удивился бы, если бы их не было.

— Хозяйка! — закричала с порога Катарина, остановившись на входе, да так резко, что я чуть не уткнулся ей носом в спину. К тому же она загородила весь вид, и всего помещения видно не было. — Две комнаты!

— Нет комнат! — раздалось из глубины таверны. — Вообще, нет!