Страница 29 из 57
А потом принесли очередное письмо. И Линии передала мое согласие.
Бой был тяжелый. Ничего не скажешь, тролли есть тролли. В прошлый раз дрался молодой парень и скорее всего, не слишком опытный. А тут на круг вразвалку вышел матерый громила, рядом с которым Дан смотрелся уже не таким мощным, как обычно. Впрочем, судя по оживленному лицу жениха, он был рад встретить достойного противника. Молотили они друг друга знатно. В итоге Дан выиграл по очкам. Зрелищного нокаута на сей раз так и не случилось. Когда судья поднял вверх руку победителя, то стало видно — кронпринц еле держится на ногах. Его соперник тоже устал и был сильно измучен, даже пушистый хвост висел тряпкой. Дан послал мне воздушный поцелуй и, накинув на плечи полотенце, ушел с помощниками: переодеться и вымыться.
В перерыве нам принесли напитки и плетеную корзинку с орехами и фруктами. Трибуны привычно шумели, кто-то недалеко яростно спорил о фаворитах сегодняшнего турнира, друзья Дана обсуждали закончившийся поединок, но вдруг разом смолкли и как-то насторожились. Сначала я не поняла — в чем дело. Однако через мгновение все стало ясно.
В ложе появилась тигрица из свиты Пресветлой Дамиеры, та самая, что бесстыдно прижималась к Данверу на балу. Между прочим, на балу в честь моего дня рождения. Она прекрасно понимала — принцесса Эльвейна не слепая и видит ее заигрывания со своим женихом. Могла хотя бы ради приличия сдержать свои животные инстинкты. Однако, ей было плевать. А уж здесь — боги, она вела себя как царица. Вошла, будто звезда на сцену. Голова гордо поднята, высокая пышная грудь — словно орудия крейсера — нацелена на противника. А какое у нее платье! Вишневый бархат так и переливается под лучами десятков светильников, и крупные рубины сверкают на округлой шее. Я чуть не присвистнула — вот это декольте. Почти до пояса! Помнится, пару веков назад король Рендалы, мой какой-то там прапрадед от возмущения плюнул в нескромный вырез одной из распутных придворных дам. В учебнике по истории этот случай описан, как пример благочестия предка. Хотя, по-моему, обыкновенное самодурство! Но сегодня и мне захотелось плюнуть! Хотя, в особенно рьяном благочестии меня, признаться, не упрекнешь. Сама не без греха. Но плюнуть хочется сильно-сильно. А еще выдрать клок блестящих локонов, эффектно разложенных по роскошным плечам дамочки. Не обращая на меня внимания, будто здесь одни парни, она весело здоровалась с ними, называя каждого по имени и хлопая по плечам.
— Мальчики, а где здесь сесть? Хм, неужели мне не принесут кресло?
— А лорд Данвер приглашал тебя? — неуверенно спросил кто-то, но, тем не менее, встал и уступил ей свое место.
Красотка фыркнула и расхохоталась так искренне, будто тайгер сказал что-то ужасно смешное.
— Зачем? Он давно назвал мне все дни турнира и предупредил, когда будет выступать, чтобы я случайно не пропустила! Можно подумать, я откажу ему в поддержке! В прошлый раз, когда мы с ним были в Винкау, Дан снимал напряжение после поединков только с моей помощью, — она хохотнула.
Смешливая какая… Вот же шлюшка хвостатая!
Я покосилась на непрошеную гостью, но промолчала, хотя сказать хотелось многое. Ничего, выскажу все Данверу. Если он пригласил меня, то почему не позаботился, чтобы его бывшая девка не устраивала скандалов? Бывшая ли? Сердце кольнуло иглой неуверенности. А с чего это вдруг глупенькая Злата преисполнилась надежд? Ну переспала с ним. Это у меня он — первый, а у него девок пруд пруди. Вик упоминал — его братец амарит меняет, как перчатки. Он разве что-то обещал? Что ж, разберемся. Я сжала губы и отвернулась, искоса все же наблюдая за вошедшей.
Фрейлина скользнула по мне презрительным взглядом. М-да, мое платьице на фоне ее роскошного одеяния имело бледный вид. А как быть? Ни один из своих мужских костюмов я не решилась надеть. Простецких в гардеробе нет, а дорогой — нельзя, ведь это означает выйти из образа. Не может дочка разорившегося мастера позволить себе каждый день менять одежду. Нарядилась Злата в свое единственное красивое платье, а кому не нравится — пусть идут лесом.
Тигрица не унималась, рассказывая охранникам забавные, по ее мнению, истории, где неизменно фигурировал кронпринц вместе с ней. И хотя я понимала: все это делается в расчете на единственного слушателя — меня, глухая злоба закипала внутри, росла, подступая под горло. Сердце билось тяжело и сильно, дыхание стеснилось, а желание подпортить кошке смазливую физиономию стало невыносимым. Нет и еще раз нет, нужно держать себя в руках, не опускаясь до поведения черни. Боковым зрением я заметила: один из друзей Данвера, отвернувшись, сформировал Полог тишины и набросил его на всю ложу. Значит, подозревает, что события могут развернуться по худшему сценарию. В принципе молодец, хоть как-то позаботился. Нет желания развлекать окружающих сценами из дешевой мелодрамы.
Облокотившись о барьер, я делала вид, будто увлечена разглядыванием совершенно пустого ринга и погружена в некие таинственные раздумья, хотя внутри все так и клокотало. Сделав усилие, я отстранилась от окружающей реальности. Мечтательная улыбка заиграла на губах, и серая дымка заволокла все вокруг, погружая в мир предков — благородных яростных нолдор и метких лучников сидов. Я стою на солнечной поляне, держа в руках прекрасный эльфийский лук. Натянутая тетива дрожит от напряжения и даже слегка звенит.
Я отпускаю ее. Стрела за стрелой бесшумно вонзаются в горло, в гладкое смуглое тело. Льется кровь, потоки крови! И с ними тихо льется сидская песня:
Дочь прекрасных фэйри танцевала в Холмах
Как же здесь оказалась ты в диких лесах
Ты идешь на восток, путь опасный далек
Возвращайся в закат, там горит огонек
За собою зовет и в Холмы проведет…
— Злата! Что с тобой? Ты не слышишь меня?
Я медленно выдохнула и повернулась, продолжая сохранять учтивую (хотя и слегка кривоватую) улыбку на застывшем лице. Вот где пригодились уроки матушки, призывавшей брать пример с Ларейны: «никаких эмоций, благожелательное равнодушие и ничего больше».
Данвер стоял в дверях, переводя взгляд с меня на тигрицу. На лице его по-прежнему была черная маска.
— О, извини, задумалась.
Он поднял брови.
— А на каком языке песня? Красивая. Будто бы одно из наречий эльдар.
Я закашлялась, вот же идиотка, мало того, что напевала вслух, так еще песня-то на синдарине. Ульвиэль обучила нас своему родному языку еще в детстве. И когда бывала в гостях, то разговаривала с внучками преимущественно на нем. Похлопала ресничками.
— Не знаю. Ба… Миледи ее часто поет. А я и запомнила, хоть слов не понимаю.
— Как это? — удивился Дан, — ты очень хорошо выговаривала их, четко. Думаю — это синдарин.
— Может и син… да-рин. У меня ведь хороший слух. Я училась музыке, пока отец не разорился. Легко запоминаю механически.
Княжич недоверчиво покачал головой.
— Надо же! Запомнить совершенно непонятные слова.
— Как дрессированная обезьянка, или нет — попугай! — закатилась смешливая фрейлина.
Данвер обернулся, уставившись на нее нечитаемым взглядом.
— А вообще, я бы хотела знать, что здесь делает какая-то девка? С какой стати это недоразумение торчит в нашей ложе? — капризно воскликнула тигрица.
Молчание кронпринца, кажется, ободрило ее.
— Эй, ты, — раздраженно обратилась она ко мне, — что вытаращилась? Делаешь невинное личико? Губешки дуешь? Думаешь, не догадываюсь, чего ради вы все на моего мужчину вешаетесь? Решила подороже продаться? Пошла вон, шалава малолетняя!
Зря она так. Я молчала, вначале растерявшись. Гадкая сцена вызывала гнев и отвращение, даже возникла мысль — не уйти ли мне вовсе отсюда, но последние слова вызвали совсем другое желание — до крови отхлестать эту дрянь по щекам. И черт с ним, с моим статусом. Здесь он никому не известен. А драться я умею неплохо, брат научил. И эльфийская кровь, пусть и четвертинка — сил ой как много прибавляет! Обычной человечке, разумеется, тигрицу не одолеть, так что вопросов ко мне у Дана много возникнет. Но злость разрасталась, требуя своего.