Страница 41 из 86
— С кем, Иза? — Я сел в кресло, не до конца понимая, как ей рассказать про отца, который только что успешно перенес операцию. Ведь нас клятвенно заверили, что все самое страшное позади. — Что случилось?
— Я ее терпеть не могу! Уволь ее! Ладу! Она меня ненавидит. Из-за нее я тут ночую. Одна! Я люблю его! Понял?!
— Лада — сотрудник моей компании и выполняет мои распоряжения. Ты никуда не полетишь без меня. Это было мое решение, Изабелла.
— Ты сказал, что я имею право выбирать! Когда папа нашел Лео, я не хотела замуж за него. И ты меня поддержал! А сейчас?!
Она перешла на крик, губы тряслись, из глаз полились слезы. Снова истерика.
— Я всегда на твоей стороне, малыш.
— Врешь! Ты даже не захотел с ним поговорить! Зачем тогда обещал с ним познакомиться? Он очень переживает, что ты его не примешь. Ваня — очень чуткий, чистый, он лицемерие душой чувствует. Ты ему делаешь больно, а убиваешь меня!
— Вот как?
— Мне плевать, что он бедный! Ясно? Я люблю его, моих денег нам на всю жизнь хватит! Я и папе тоже об этом скажу, когда он поправится.
— Иди ко мне, Изабелла!
Она даже не думала подчиниться. Стояла как истукан, пока сам не подошел и не обнял.
— С папой уже не получится поговорить, малыш. Кирилл не смог перенести операцию. Мой отец звонил….
Она застыла в моих руках, а я не представлял, какая реакция сейчас последует.
— Папа? Не перенес операцию?
Голос удивленный, значит, еще не поняла, не осознала. Она в детстве научилась мастерски уходить в себя и не реагировать, не впускать в себя то, от чего ей может быть больно. Врачи объясняли это серьезной психологической травмой, которую она получила маленькой.
— Не перенес. Нам надо лететь к вам домой. Сейчас же.
Она кивнула головой, взгляд стал стеклянным. Первый раз такую реакцию я видел у нее, когда умер ее старший брат Костя. Две недели пребывала в прострации, пока Кирилл не догадался вызвать специалиста.
— Иза… — Я усадил ее в кресло. — Сейчас я помогу тебе собрать вещи, нам закажут билеты, но выезжать из гостиницы надо через полчаса максимум.
Она машинально кивнула, ее глаза стали наполняться слезами — вот и первое осознание.
— Ваня! Олег, мне нужно позвонить Ване, он должен знать, он вернется, нам надо будет подождать, когда он прилетит обратно!
Она схватила телефон, но уже через полминуты со злостью бросила его на кровать: Елисеев был недоступен, потому что летел сейчас в самолете вместе с Василисой.
— А зачем Ване знать? — спросил я Изу самым мягким голосом, на какой только был способен, но взрыв все равно произошел. Она становится совсем неуправляемой, когда речь заходит об этом щенке.
— Он мой жених! Да! Ваня сделал мне предложение, он хочет жениться на мне. Я согласилась! Я выйду за него замуж. Папа умер! У меня теперь только Ваня. И ты. Если согласишься с моим решением.
Глава 38
— То есть как? — дрогнувшим голосом спросила я.
Мой вопрос потонул в возгласах коллег. В глазах потемнело, я судорожно, до боли в пальцах сжала спинку стула, чтобы не упасть. Он не мог, он же Бессмертный!
— Тихо, тихо! — прикрикнула на нас Лада, и все разом замолчали. — С ним самим все нормально, но по личным причинам он не сможет быть с нами здесь. Ребята, так получилось…
— Нет, ты издеваешься? — возмутилась Света. — Какие могут быть личные обстоятельства?!
А мне было плевать на обстоятельства, я осела на стул и чуть не разревелась. Живой! Господи, да я за эти секунды всю свою жизнь прожила и умерла. А сейчас ожила и не могла воздухом надышаться. Мне было мало кислорода.
— Умер очень близкий ему человек, Света, — железным голосом сказала Лада. К ней вернулась ее уверенность, и сейчас она полностью контролировала ситуацию, обводя нашу притихшую компанию грозным взглядом. — Это недостаточные обстоятельства? Он должен был лететь сюда к тебе и открывать завтра представительство?!
Все молчали, даже Света смутилась и лишь пожала плечами. Весь ее вид говорил: «Ну я же не знала!»
— А кто умер? — осторожно и непривычно тихо спросил Серега. — Мы знаем этого человека?
— Прояви хоть немного такта и уважения! — процедила Лада, и все с ней дружно согласились.
Ваня выглядел удрученным и осунувшимся. Похоже, и он плохо спал — я впервые за все время нашего знакомства заметила под его глазами огромные черные круги.
— А Белла где? — спросил Андрей у Лады, но все почему-то сразу посмотрели на Елисеева. Тот лишь руками развел.
— У Изы срочные дела, она вернулась домой. Не переживайте, мне помогут сотрудницы представительства, так что никаких неудобств. Теперь по поводу сегодняшнего дня…
Я не слушала Ладу, мне сейчас было совершенно не до красот Енисея и достопримечательностей Красноярска, хотя в любой другой ситуации я первая забросала бы ее вопросами. Сейчас меня больше всего волновало, как он, что чувствует. Он был такой счастливый и радостный вчера, а потом сказал «рано праздновать» и отправил на самолет. А я так злилась на него, придушить хотела… Вот дурочка! А если бы с ним и правда что случилось? А если я его вообще больше никогда не увижу?! Не представляю, как ему сейчас плохо. Смерть — это ужасно.
— …Итак, через сорок минут всех жду у входа. — В мои грустные мысли ворвался командный голос Лады. — Надеюсь, телефоны у всех заряжены, виды здесь потрясающие.
— Обязательно всем ехать? — воскликнула я и тут же пожалела. На меня все удивленно обернулись.
— Кстати, — оживилась Света, — а где ты вообще вчера была? Мы тебя потеряли, даже Ваня не знал.
Ощущение, как будто я в детском саду и вокруг меня вся группа собралась. Да какая вам…
— Кстати, о вчерашнем! — громко сказала Лада, и по тону ее было понятно: ничего хорошего не жди. — Василиса! Нужно было заранее сказать, что у вас здесь дальние родственники и вы намерены были провести с ними весь день. К чему такая таинственность? Никто бы вас не съел за правду. Это ко всем относится. — Она обернулась почему-то к Сереге. — Если у кого в Красноярске есть родня или друзья, прошу сразу сказать. У тебя-то наверняка есть здесь с кем бухнуть!
Вокруг все засмеялись, начали подкалывать Сергея, который в ответ лениво отшучивался. На меня никто не смотрел. Лада! Вот это да! Она мне не очень нравилась: слишком жесткая, цепкая, властная — на Виолетту чем-то похожа. И очень умная, кстати, как и Соколовская. Создать из ничего мне такое алиби, а потом увести все внимание — это надо уметь. Лада, определенно, профи.
Народ медленно расходился по номерам, кто-то сразу пошел на улицу, благо погода на улице была солнечная. А я так и сидела за столом, держа в руках мобильный. Есть не хотелось, сейчас я особенно ясно чувствовала, что совсем не голодна. Единственное, чего я хотела, — это услышать его голос и сказать ему, как я сочувствую и переживаю. Что очень хочу помочь ему хоть в чем-нибудь, облегчить его боль, боль потери.
В номер я возвращаться не стала, просто нашла укромный уголок в фойе, где не было никого. И набрала его номер, но тут же нажала на отбой, пока звонок не прошел. Трусиха! Да после вчерашнего он может и не захотеть со мной разговаривать. Это так эгоистично с моей стороны — приставать к нему со своим сочувствием.
Телефон ожил в руке в тот момент, когда я ругала себя за то, что молчала почти всю дорогу в аэропорт. Может, надо было поговорить нормально?
«Вот сейчас и поговори!» — возникла мысль в голове, когда я пялилась на экран. Он позвонил? Он перезвонил мне?
— П-привет. — Голос дрогнул, я волновалась, не знала, чего от него ожидать.
— Кирилл Павлов умер, папа Изы.
Голос был безжизненным, я едва узнала его. Не было привычной мягкой иронии. Была боль, которую он стремился скрыть, но она все равно вырывалась наружу. Я чувствовала ее, нельзя было не почувствовать.