Страница 5 из 38
– Я замерзла, Макс, – жалуется брюнетка. – И ты уже весь мокрый. Никита, подгони машину...
– Никита, стой, – командует Велесов, по-прежнему не отрывая от меня взгляда.
– Никита, не подгоняй, – одновременно с ним говорю я.
Черт.
Теперь уже обе велесовых брови взлетают на середину лба, а я набираю побольше воздуха в грудь и выдаю:
– В машине бомба.
Прямо, глупо, неизбежно. Могла бы еще покрутиться и при большом везении отправить жертву домой на такси, но бомба от этого никуда не денется, просто взорвется позже. И анонимкой тут не обойтись – потом меня все равно найдут, и тогда будет еще хуже.
А так... я пришла, я предупредила. Я молодец.
– Как занимательно, – тянет Велесов и, махнув лысому охраннику, приказывает: – Проверь.
Лысый послушно идет к машине.
– Не надо! – Я бы бросилась наперерез этому кретину, но ушибленная нога опять подводит, подкашивается. – Я же сказала... она сейчас...
– Уймись, – перебивает Велесов и, чуть склонив голову, наблюдает за шествием охранника. – Он знает, что делать.
Машина припаркована у обочины вниз по улице. Рядом только широкая полоса газона, какие-то стриженые кусты и еще пара легковушек. Удачное место для взрыва, если преступник хочет обойтись минимумом ущерба. До ресторана волна вряд ли дотянет, разве что окна чуть-чуть подребезжат, а больше вредить тут нечему. Впрочем, наверное, зависит от мощности бомбы, с ними мне сталкиваться пока не доводилось...
Стоит об этом подумать, как я вдруг совершенно четко понимаю: сейчас рванет. У меня есть буквально пара секунд, чтобы оценить близость лысого Никиты к машине, и заорать во всю глотку:
– Ложись!
Не знаю, помогает ли упор лежа при взрыве, но в фильмах всегда так кричат.
А еще в фильмах близстоящих сносит взрывной волной, и они потом поднимаются как ни в чем не бывало, так что, может, и обойдется?
Полюбоваться, как Никита ложится или летает, мне не дают. Одновременно с жутким грохотом на меня обрушивается размытая тень и, заботливо обхватив ладонью мой затылок во избежание черепно-мозговой, роняет меня на асфальт. Точнее в ту самую лужу, где я уже побывала.
Тень твердая, тяжелая. Она давит на ребра так сильно, что пару мгновений я не могу вдохнуть – лишь сиплю и пучу глаза. В ушах гудит, и сквозь этот гул доносятся какие-то крики и женский визг. Надеюсь, не мой. Не люблю визжать.
Наконец холодный влажный воздух прорывается в легкие, и я кашляю и пытаюсь спихнуть с себя нечто большое и явно живое. Оно шипит, тяжело дышит, приподнимается на локтях и глядит на меня карими глазами Максима Велесова.
– Мог бы... перевернуть... и на себя... – выдавливаю я между приступами кашля.
– Я тебя прикрывал, дура, – хмурится он, а потом мы слышим гулкое «цок-шлеп-цок-шлеп».
Я узнаю велесовскую брюнетку по туфлям. По пояску плаща, что сполз вниз и теперь болтается, задевая пряжкой изящную щиколотку. Скольжу взглядом выше, вижу побелевшие от напряжения пальцы, сжимающие ручку зонта, и огромные блестящие глаза в тени черного купола. Велесов, задрав голову, тоже смотрит на свою даму, потом на меня, снова на нее и хмурится еще сильнее.
А я начинаю смеяться и от едва слышного фырканья постепенно перехожу к гомерическому хохоту. Даже боль в ребрах, спине, ноге – черт, да вообще везде! – не помогает остановиться. Я смеюсь до колик в животе; Велесов, чертыхаясь, пытается с меня сползти; брюнетка смотрит на нас молча, не моргая.
Да, мужик... надо тщательнее выбирать, кого прикрываешь своим драгоценным телом.