Страница 23 из 38
– В «Эридан»?
– Можно и в «Эридан».
– И с хозяином нормально познакомишь?
Велесов замирает и глядит на меня с подозрением:
– С Даном?
– Не знаю, мы же еще не знакомы. А Дан – это сокращенно от?..
– Даниэл.
– Экзотика. В кого он такой уродился?
– В папу грузина и маму японку.
Я мечтательно вздыхаю:
– Красивый...
– Так, все! – не выдерживает Велесов. – Никакого «Эридана»! Едим дома, на кухне.
– Под простыней, – добавляю я и смеюсь. – Ну ты чего? А если б я про закат так сказала?
– В смысле? – Он все еще дуется и сопит, но слушает внимательно.
– Про закат над морем. Про орла в небе. Про цветок в волосах. Вот смотришь на что-то, и в груди ёкает: красиво. Так и с Даном...
– Ёкает, значит? – Велесов поджимает губы, кивает каким-то своим мыслям и хватает меня за руку. – Идем.
Я не спрашиваю, куда, хотя ужин, кажется, отменяется. И естественно, мы не идем, а едем. Пусть не на метро, как планировалось, зато только вдвоем, наплевав на истошные вопли Глеба нам вслед. Он все еще помнит свое взрывное фиаско и никак не может расслабиться – зачем нам на свидании суматошная наседка?
По дороге я умудряюсь задремать, а когда Велесов тихонько треплет меня по плечу и выводит из машины, понимаю, что мы у «Москва-Сити».
– Возьми зонтик, – прошу я, и он удивленно задирает голову.
– Ни облачка.
Я пожимаю плечами и послушно иду к одной из башен. До сих пор путаюсь в их названиях, но наша цель наверняка «Око». Просто именно там на крыше смотровая, а куда ж еще мог поволочь меня Велесов после подобного диалога...
В груди не ёкает, нет. Щемит. И чтобы не разрыдаться от умиления, я запрокидываю лицо к небу и любуюсь сверкающими в лучах заката гигантами. Я не говорю, что уже была здесь. Не говорю, что как-то очень долго стояла перед высокими перилами, оснащенными защитной решеткой, и думала, что преграда-то плевая...
Наверху людно, но в какой-то момент я просто перестаю замечать окружающих. Есть только руки Велесова на моих плечах, бесконечное апельсиново-алое небо над головой и высота, от которой внутри все переворачивается.
– Ёкает? – горячий шепот над ухом.
– Ёкает.
Велесов разворачивает меня к себе, и я жду жадного, жаркого поцелуя, но он касается моих губ так нежно, что к глазам снова подступают слезы. Я их смаргиваю, нарочно углубляя поцелуй. Пусть будет страстно, дико, больно, только не... так. Велесов поддается и вскоре уже прижимает меня к себе так крепко, что хрустят кости.
Мы не видим, как люди вокруг ходят от одного бинокуляра к другому; не видим, как за считанные секунды небо затягивает тучами; не видим, как отчаянно жестикулирует взволнованный гид. И когда сверху стеной обрушивается дождь, не размыкаем губ.
– Завтра поужинаем в Золотых мозгах, – говорит Велесов многим позже, когда мы лежим в его кровати, тесно прижавшись друг к другу. – Оттуда тоже вид отличный. И кухня неплохая.
– В каких-каких мозгах? – тихо спрашиваю я.
К горлу подкатывает тошнота. От нервов. От какого-то первобытного ужаса.
– В Золотых. Ты москвичка или где?
Москвичка. Родилась, выросла, живу. Вроде как. В последнее время я уже ни в чем не уверена, но вовсе не в том источник моих страхов.