Страница 92 из 105
Сегодня многие откровенно комплиментарно высказываются о политике официального Минска в отношении российско-украинского конфликта. Даже люди, не симпатизирующие режиму Лукашенко, признают: он искусно лавирует между противоборствующими сторонами, сумел избежать втягивания Беларуси в конфликт и заметно улучшил имидж страны на международной арене. Политическая линия беларуского руководства действительно эффективна — Минск выжал максимум из минимума. Однако Лукашенко не сразу понял, какие возможности для него открывает война в Украине, а образ миротворца во многом стал результатом стечения обстоятельств.
Судя по всему, вплоть до сентября 2014 года Александр Лукашенко вполне допускал, что Беларусь станет участником большой региональной войны, причем на стороне агрессора — Российской Федерации. Первой публичной реакцией Лукашенко на российскую интервенцию в Украине были вовсе не призывы к диалогу и введению миротворцев. 12 марта 2014 года, то есть за шесть дней до аннексии крымского полуострова, глава Беларуси собрал заседание Совета безопасности, где констатировал эскалацию конфликта в Украине и увеличение активности НАТО в Восточной Европе. «Это уже у наших границ. Это уже затрагивает наши интересы, и мы, как мыши под веником, сидеть не имеем права», — заявил он. С точки зрения риторики выступление, следует признать, было очень сдержанным. О сути российско-украинского противостояния, кто прав и кто виноват в Крыму, не было сказано ни слова. Мобилизацию Лукашенко не объявлял и в повышенную боеготовность армию не приводил — мол, не следует суетиться, это еще не война. Но при этом напомнил, что существует совместная группировка войск России и Беларуси и «эта группировка имеет план действий, в том числе на подобные случаи». Лукашенко в ходе заседания Совбеза поручил Минобороны:
а) начать второй этап проверки Вооруженных сил,
б) провести «соответствующие учения»,
в) предложить начальнику Генштаба РФ перекинуть в Беларусь 12–15 самолетов для дополнительного патрулирования.
Разумеется, речь на Совбезе шла о потенциальной угрозе НАТО, а не о наступлении на Украину. И разумеется, эти меры следует воспринимать прежде всего как проявление лояльности Кремлю. Но факт остается фактом: первой публичной реакцией Лукашенко на путинскую интервенцию в Крыму стала просьба перебросить в Беларусь российские военные самолеты. И это при том, что четыре истребителя ВВС России на тот момент и так были размещены на ротационной основе в Барановичах для охраны беларуско-российского воздушного пространства. Четыре Су-27 авиационного подразделения 1-го командования ВВС и ПВО Западного военного округа ВС России перебазировались на аэродром в Барановичах еще в декабре 2013-го. 13 марта 2014 года, то есть на следующий день после заявления Лукашенко на Совбезе, еще 6 истребителей и три военно-транспортных самолета Россия перебросит в Бобруйск. Плюс на тот момент активно обсуждался вопрос размещения в Беларуси российской авиабазы — Лукашенко откажется от этой идеи только в конце 2015 года. Поэтому вовсе неудивительно, что украинские власти всерьез опасались российского наступления на Киев через территорию Беларуси.
29 марта 2014 года Лукашенко встретился в Гомельской области с Александром Турчиновым, тогда — и. о. президента Украины и спикером Верховной Рады. Отчеты о той встрече были максимально скупыми: политики при журналистах говорили про близость народов Украины и Беларуси, а Лукашенко заверил, что со стороны беларусов «каких-то нехороших устремлений» ждать не следует. Спустя четыре года Турчинов в интервью изданию «Гордон» опишет события куда более откровенно. По его словам, он поехал на встречу с Лукашенко, чтобы выяснить: следует ли ждать удара российской армии со стороны Беларуси. «Чтобы сократить количество возможных направлений удара, я выехал в Беларусь на встречу с президентом Лукашенко. Он пообещал, что с территории его страны русские нас атаковать не будут. Но когда мы прощались, он сказал: “Но в крайнем случае я предупрежу за сутки…”» — рассказывал Турчинов.
Сложно сказать, насколько точно передал эпизод в своих воспоминаниях Турчинов. Но выглядит его рассказ вполне реалистично. Разумеется, Лукашенко категорически не хотел любого (даже косвенного — в виде предоставления территории) участия Беларуси в военной агрессии России против Украины — это имело бы фатальные последствия для государства на международной арене. Но он, вероятно, также прекрасно понимал, что при масштабной эскалации конфликта может получить от Путина ультиматум, проигнорировать который будет невозможно. Эта шаткость позиции сквозила во многих высказываниях Лукашенко в ту пору.
8 мая 2014 года, спустя шесть дней после трагедии в Одессе, Александр Лукашенко летит в Москву, где тет-а-тет встречается с Владимиром Путиным. До того как переговоры продолжились за закрытыми дверями, беларуский лидер публично обратился к президенту России: «Мне хотелось бы, так сказать, за кадром откровенно поговорить о ситуации на Украине и как-то скоординировать наши действия». В тот же день на неформальной встрече глав ОДКБ[162] Лукашенко комментирует одесские события почти буквально словами российской пропаганды — он проводит параллель между сожжением Дома профсоюзов и сожжением Хатыни в годы Второй мировой войны. «Мы помним Хатынь, когда несколько сотен деревень на территории Беларуси были сожжены фашистами вот по такому принципу», — говорит он. Дальше — больше: «Неприемлемы подобные действия в любых государствах, и тем более неприемлемо будет, если мы спокойно будем взирать на то, что происходит. Это прежде всего касается Российской Федерации и Беларуси. Мы, естественно, не можем спокойно на это взирать, потому что там наши люди и они взывают о помощи и требуют реагирования на подобные вещи». Звучит подобная риторика недвусмысленно: словами о «наших людях, которые взывают о помощи», обычно оправдывают собственную агрессию. Именно так делал Кремль в 2008 году во время войны в Южной Осетии, именно этим объяснял Путин аннексию Крыма[163]. Наконец 8 мая Лукашенко прямо заявляет Путину: «Вы, Владимир Владимирович, должны знать, что мы будем рядом, плечом к плечу, и я говорю это не только потому, что здесь мы собрались перед СМИ, у нас просто выхода другого нет, как быть вместе».
Позже Лукашенко вспоминал один из своих разговоров с президентом РФ весной-летом 2014 года: «Тогда я, встречаясь с Путиным, а в дружеских мы таких, добрых отношениях, говорю: “Володя, нас втягивают в эту войну, втягивают. Нам создают вот эту мясорубку, чтобы мы друг друга убивали…”» Тут, конечно, главное именно это местоимение «нас». «Нас» — то есть Беларусь и РФ. Но какое отношение Беларусь имеет к войне на Донбассе? Ведь у Беларуси и Украины никаких претензий друг к другу не было. Так что втянуть Лукашенко в войну мог только Путин. Втянуть на том основании, что у Беларуси и России «единое оборонное пространство», как сам неоднократно говорил Лукашенко. «У нас создана, если хотите, единая армия, основу которой здесь, на этом направлении, составляет беларуская армия и части Московского военного округа, другие (по плану министерств обороны Беларуси и России) в случае конфликта немедленно подключаются. Не дай бог произойдет столкновение в Беларуси, наша армия начинает по плану немедленные действия (ну, ясно, если это не дай бог НАТО позволит себе…) — и по времени, по дням расписано, какие части из России немедленно подключаются к конфликту», — говорил он на пресс-конференции 17 октября 2014 года.
Разумеется, такой сценарий Лукашенко обуславливал возможным широкомасштабным столкновением с Западом. Но, как известно, угроза со стороны НАТО — это тема для бесконечных спекуляций. Путин в свое время заявлял, что и на Донбассе, по сути, воюют «натовские легионы». Угрозой размещения баз НАТО в том числе объясняли и аннексию Крыма.
162
ОДКБ — Организация Договора о коллективной безопасности.
163
Схожесть слов «миротворца» Лукашенко и риторики Кремля удивительная. «Сейчас в Южной Осетии гибнут… граждане Российской Федерации», и «мы не допустим безнаказанной гибели наших соотечественников» — это Медведев о войне с Грузией. «В Крыму живут наши люди», и «мы не могли оставить Крым и его жителей в беде» — это слова Путина в 2014-м. «Не сможем спокойно взирать», и «наши люди взывают о помощи» — это уже Лукашенко.