Беларуский Донбасс

Поэтому главная причина лояльного отношения к бойцам ДНР и ЛНР все же в другом: Лукашенко и его силовики не видят в них реальной угрозы для себя. Даже если боевики не являются сторонниками действующей власти, они в любом случае часть того ментального дискурса, на котором построен политический режим Лукашенко с его антизападничеством, антидемократичностью и тоской по советскому прошлому. Они скорее будут сражаться против условного беларуского Майдана, чем против власти Лукашенко[85]. Этим боевики ДНР и ЛНР принципиально отличаются от тех беларуских добровольцев на стороне Украины.

Спецслужбы Лукашенко видят в боевиках «социально близкий элемент». Российскую агрессию против Украины они, может, напрямую и не поддерживают, но порыв, заставивший соотечественников принять в этой агрессии участие, — понимают. Недаром многие беларусы, воюющие за ДНР и ЛНР, обращали внимание на подчеркнуто лояльное личное отношение к ним сотрудников КГБ и МВД. Удивляться тут нечему: памятники Дзержинскому и царскому городовому, министр в форме сталинского милиционера и празднование столетия ЧК — все это неотъемлемая часть «русского мира»[86]. Имперская Россия беларуским силовикам гораздо симпатичнее, чем Украина с ее евроинтеграцией.

Это понимание (и даже полное оправдание) российской стороны конфликта и сам Лукашенко неоднократно проговаривал в публичных выступлениях. «Понимаете, Россию, да и нам от этого доставалось, замордовали и достали до того, что наступил момент, когда Россия уже не могла не реагировать. Для нее, для такой империи, это было равнозначно смерти. Когда начинают бить, убивать и резать, как многие думали, русских людей (а именно так общество в России воспринимало, точно так воспринимал это и Путин), скажите, он что, должен был молчать?» Эту нехитрую сентенцию легко представить в устах боевика, приехавшего на Донбасс воевать против «бандеровцев» и «пиндосов». Однако эти слова были сказаны Александром Лукашенко в интервью Савику Шустеру 28 марта 2014 года и касались аннексии Крыма. Даже когда Шустер справедливо заметил, что резни-то никакой не было, беларуский лидер ничуть не смутился: «Я знаю, что не было. Но в России воспринималось, да и мы так воспринимали, что такое может быть и если сейчас не пресечь, то вдруг появится этот нож». То есть вовсе не важно, как дело обстояло на самом деле — главное, как это представлялось в воспаленном мозгу агрессора. Ту же мысль (причем, еще в более однозначной форме) Лукашенко повторил в интервью «Евроньюс»: мол, это именно Украина дала повод предпринять «превентивные меры к защите русскоязычного населения». «Зачем было хвататься за это острое оружие, как язык? Ну, разговаривают на юго-востоке на русском языке люди и на украинском — ну и пусть разговаривают. Неужели в эту острую фазу противостояния надо было давить на русскоязычных людей, в том числе ущемляя их права?!» — возмущался он. В октябре 2014 года, в беседе с российскими журналистами, Лукашенко был еще более откровенен. «Что касается вот этой бойни на юго-востоке Украины. Давайте не будем темнить друг перед другом, ведь если бы не Россия, то дни ДНР и ЛНР были бы сочтены давно. Россия просто вынуждена — или не вынуждена, я считаю, что вынуждена — защищать и поддерживать эти территории. По разным причинам: начиная от личного имиджа, рейтинга и так далее и заканчивая самым святым — там живут братья, и в беде Россия их бросить не может»[87].

То, что между добровольцами на стороне Украины и боевиками на стороне ДНР и ЛНР беларуская власть не ставит знак равенства — секрет Полишинеля. В программной статье «Гастарбайтеры войны» от 10 февраля 2016 года газета Администрации президента «Советская Беларуссия» подчеркивала: главной угрозой нацбезопасности являются именно участники АТО, а не «ополченцы». «Особую угрозу национальной безопасности представляют беларуские граждане, воюющие в составе подразделений АТО. В большинстве своем это представители криминогенной молодежной среды, придерживающиеся крайне радикальных неонацистских взглядов. Они проповедуют идеологию агрессивных околофутбольных движений и насильственную форму свержения государственной власти, открыто противопоставляют себя правоохранительной системе», — цитировала газета позицию МВД. В статье оговаривалось, что «потенциальная угроза» исходит и от бойцов «Новороссии». Но лежала эта угроза не в политической, а в социально-бытовой плоскости: дескать, у людей может быть подорвана психика, а бывшие уголовники после войны могли стать более жестокими. Разница в интерпретациях угрозы — показательна.

Боец 1-й Славянской бригады ДНР Александр Рукавишников вспоминал, что чекисты прямо ему говорили: интересуют в первую очередь АТОшники. «Через несколько дней после возвращения в Горки меня вызвали на беседу в органы. Как я понял, это были сотрудники областного КГБ. Задавали стандартные вопросы — сколько пробыл на Донбассе, собираюсь ли обратно. Их больше интересовали беларусы, которые на украинской стороне. Так и сказали: “нам АТОшники интереснее, чем ты”. Говорили вежливо, какого-то давления не чувствовалось. Я сказал, что больше не поеду на войну, и тогда мне дали подписать документ, что я предупрежден об уголовной ответственности за наемничество. Поэтому теперь бояться нечего, меня уже точно не посадят».

Для полноты картины стоит озвучить еще одну версию — чисто конспирологическую. Среди «ополченцев» бытует мнение: лояльное отношение к ним силовиков обусловлено тем, что на беларусов-боевиков тут рассчитывают — в случае условного Майдана они могут пригодиться властям. «Была у меня такая мысль, — признается Бондарь. — По Марьиной Горке (Бондарь служил в 5-й отдельной бригаде специального назначения в Марьиной Горке. — И. И.) у меня был знакомый командир, он теперь на пенсию уже ушел. Я с ним в августе виделся. Он говорит: “В случае чего, в случае какого-то шухера вы будете незаменимы. Мол, это мы тут просидели в тылу, а у вас есть опыт войны”. Я говорю: “Все ясно, конечно, но дадут ли мне тут автомат?” — “Конечно, дадут”, — отвечает».

Разумеется, крайне сложно поверить, что кто-то в кабинетах власти всерьез разрабатывал такой план использования бывших «ополченцев». Сама суть политического режима Лукашенко категорически исключает возможность делегирования кому-либо права на насилие — здесь у государства полная монополия. Уж, скорее, можно допустить, что в этих властных кабинетах продумывался условный план «Б»: в случае путинской агрессии против Беларуси все бывшие «ополченцы» должны быть превентивно арестованы по заранее заготовленным спискам. Однако рассказ Бондаря неплохо характеризует состояние умов беларуских силовиков — по крайней мере, значительной их части. И дело тут не только (и не столько) в личной предрасположенности людей власти к «русскому миру», а в стратегических установках, согласно которым Россия и пророссийские силы — естественный союзник режима в любой ситуации. Сам же Лукашенко эти установки проговаривал неоднократно. «Вы помните, как в Ираке бомбили, ломали, нашли якобы ядерное оружие и повесили Саддама Хусейна? Помните? Весь мир знал, что это несправедливо, неправильно поступают Соединенные Штаты Америки. Но вся Европа, натовские страны выстроились в затылок и поддерживали Америку. Почему? Потому что они союзники. Конечно, не дай бог нам попасть в такую ситуацию, когда надо вопреки всему поддерживать наших партнеров! Но все должны понимать: мы были с Россией вместе и мы будем всегда!» — заявил он журналистам 29 января 2015 года.

Насколько политическим было решение не давать отмашки на тотальную «зачистку» Беларуси от боевиков «русского мира», настолько же политическим было показательное осуждение четырех «ополченцев» в конце 2017-го — начале 2018 года.

В 2017 году официальный Минск взял курс на интенсивное развитие торгово-экономических и политических отношений с Украиной, пришедших в упадок на фоне войны. Тогда Александр Лукашенко и Петр Порошенко провели три встречи тет-а-тет — в апреле, июле и ноябре. И это при том, что в 2016-м лидеры Беларуси и Украины не виделись вовсе, а в 2015-м встречались только во время подписания Минских соглашений. Нет сомнений, что среди прочего на этих встречах обсуждалась и тема присутствия боевиков ДНР и ЛНР на территории Беларуси. В свою очередь Лукашенко, чтобы успокоить украинское руководство, дал добро на несколько точечных арестов. Аресты трех из четырех боевиков состоялись примерно в одно и то же время (между первой и второй встречей президентов), что не оставляет сомнения в спланированности подобной акции. Лукашенко явно нужно было отчитаться перед Порошенко о выполнении одного из обещаний. «Мы с ним встретились в Эмиратах. Мы же не просто так встретились — мы с ним долго обсуждали проблемы. Я говорю ему: “Петр Алексеевич, что мы не выполнили из того, что обещали?”» — вспоминал впоследствии Лукашенко обстоятельства третьей за 2017 год встречи с президентом Украины. (Он, правда, не пояснил, о каких обещаниях тогда шла речь.)

85

О готовности воевать против беларуского Майдана в личных беседах говорили практически все боевики, с которыми общались авторы. Даже столь безобидный «ополченец», как Родион Кургузов (напомним, ни разу не принимавший участия в бою), обещал с оружием в руках помогать правоохранительным органам в борьбе с Майданом.

86

Напротив здания КГБ в Минске с советских времен стоит памятник Феликсу Дзержинскому, а в Гродно бюст Дзержинского в ноябре 2018 года установили в гимназии № 6. Памятник царскому городовому — скульптура, установленная возле главного здания МВД Беларуси в марте 2017 года (с тех пор с параноидальной ревностью оберегается милицией). При этом министр внутренних дел Игорь Шуневич несколько раз появлялся на публике в форме сотрудника милиции сталинских времен. Празднование столетия ЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ отмечалось в Беларуси на государственном уровне. Поздравляя чекистов, Лукашенко подчеркнул важность сохранения традиций и заявил, что стыдиться своей истории нечего.

87

Кто-то скажет: за чистую монету слова Лукашенко принимать не стоит, он говорил российским журналистам то, что они хотели услышать, да и публично возложить вину за конфликт на Москву — значило бы серьезно поссориться с Путиным. Но, во-первых, никто и не просил Лукашенко выступать с публичным обличением России. Можно ведь было просто не выступать адвокатом Кремля. Во-вторых, эту аргументацию Лукашенко повторял многократно и перед самыми разными аудиториями.