Страница 3 из 10
–Очнулась? –спросил недовольно.
Я слышала и понимала речь. Если бы я сейчас могла, то отползла бы в самый дальний угол, забилась в него и закрыла уши руками.
–Вижу, слышишь меня, – я замычала и задергалась, моим щекам вновь досталось, на этот раз гораздо чувствительнее. –И понимаешь, я знаю. Извел на тебя последнюю щепоть донника, которую берег десять лет! Да что ты дергаешься?
К мои губам поднесли знакомую уже до последней царапины фляжку, и в рот потек отвар трав. Я, помня эффект предыдущего зелья, хотела отвернуться, выплюнуть, но мерзкий старик бранился и крепко держал мое лицо. Я уснула.
А когда проснулась, прежде чем открыть глаза, прислушалась к себе и к миру меня окружавшему. Звуки никуда не делись. Все также свободно втекали в мои уши, даря растерянность. Мое тело не было связано. Я лежала у стены пещеры на грубом шерстяном одеяле. Мужчин вновь не было рядом. Я осторожно встала и пошла навстречу ветерку, приносившему с улицы запах пыли и зноя. Ветерок ласково шуршал листьями кривого деревца. Старик стоял под ним на четвереньках и собирал упавшие плоды. Увидев меня, хмыкнул.
–Дерево, –сказал он, вставая и указывая на искомое костлявым пальцем. –Плоды, яд.
Я недоуменно уставилась на него. А он, видя, что до меня не доходит, вновь осерчал и закричал брызжа слюной.
Следующие дни были просто ужасными. Я еще не научилась получать от звуков радость, даже от таких, как журчание ручья. На легкий стук упавшего камешка я испуганно вскидывалась. А старик... Он меня не щадил.
–Твой рот не запятнан чужими наречиями! – кричал он, потрясая своим посохом. –Ты должна запомнить речь! Я извел на тебя последний донник! О небеса, вы несправедливы ко мне! Я ждал этого момента пятьдесят лет! А мне досталась грязная увечная девка!
Уж не в любовницы ли он меня себе готовит? Конечно, с мужчинами в моей прошлой жизни была напряженка, но я не настолько отчаялась. Старик требовал от меня слов. А я вспоминала себя. Как мы с бабушкой старательно два года тренировались по сложнейшей методике, приучая мой рот говорить звуки, которых я не слышала. Бабушка радовалась и говорила мне, что у меня здорово получается. А потом приехала мама. Тогда мне еще важно было ее мнение. Я заготовила целую речь. Но по мере ее произношения лицо мамы кривилось в брезгливой гримасе. Больше я говорить не пыталась.
Людо, рыжий глупый детина, помогающий старику, тоже не говорил. Заметив мои вопросительные взгляды, он подошел и открыл рот. Вместо языка там чернел обрубок. Я отшатнулась, а он, довольный произведенным эффектом глумливо засмеялся. Каждый день мне давали пить невыносимо отвратительные отвары. Готовя их, старик монотонно напевал и раскачивался, а Людо почтительно затихал в своем углу. Я уже поняла, что они мне на пользу и, давясь, их пила. А он ловил мое лицо своими жесткими холодными пальцами, запихивал их мне в рот, и мял язык. Это было больно и противно, если я сопротивлялась, меня держал Людо.
Через три дня он понял, что кроме криков и мычания от меня ничего не добьется, у старика лопнуло терпение. Впрочем, и ранее он им не блистал. С воплем ярости он бросился на меня и стал колотить посохом. Мои ноги, руки, спину обжигало болью, я пыталась прикрывать голову. Но один удар пропустила, из глаз посыпались звезды. Я бы не удивилась, если бы они закружились над моей головой, как в старых диснеевских мультфильмах.
–Хватит! – услышала я громкий до звона в ушах голос. И не сразу поняла, что он принадлежит мне.
–Завтра выходим, – сплюнул старик и отвернулся.
Утром мне выдали колючее серое платье и кожаные башмаки на пару размеров больше. Они болтались на ногах, шнурки спасали мало. Платье было без изысков, серое, прямое в пол. Его бока украшали длинные разрезы до бедра. Под него поддевалась рубаха и просторные штаны. На голову мне повязали красный платок, единственное яркое пятно.
Так как меня подвели к ослу, я поняла, что мое платье является амазонкой. К осликам я привыкла, нравились они мне куда больше, чем мои сопровождающие. Старик на них не смотрел вовсе, Людо лишь мычал. Поэтому я нарекла их сама. Мне очень нравилось мысленно перекатывать их имена, они просились на язык, но выпустить их в свободное плавание я не осмеливалась. Одного я назвала классически – Иа. Он был очаровательно меланхоличен. Второго назвала и вовсе немудрено, Серый. Серый вез поклажу, а Иа меня. Шли мы медленно, пробираясь по горной тропке. Людо шел впереди, а старик стучал посохом где-то сзади. Когда тропа стала шире, он меня нагнал.
–Выйдем на дорогу, – сказал он мне. – Там застава, веди себя естественно. Не должны понять. Твоя миссия слишком высока.
Мне было мучительно интересно, что за миссия. Как, и почему я попала в этот мир? Где остался мой собственный? К сожалению, задать вопросов я не могла, язык пальцев никто не понимал, а старик не отличался разговорчивостью. Во мне зрела убежденность, что нужно бежать. Вот только куда? И есть ли возможность вернуться домой? Я терзала себя вопросами, а мимо плыли прекрасные пейзажи. Мы уже не отирались на предгорье. Пики высились гордо прямо над нами. Мы подбирались к ним извилистыми тропами меж скал, Людо вел нас уверенно, ослы спокойно шли за ним. Из камня вопреки всему росли деревца, чахлые и кривые, но упорные в своем стремлении жить. В разломах виднелись красноватые разводы, они же украшали скалы над нами. Небо было девственно голубым, солнце светило, но не жгло. Если бы не неизвестность, простирающаяся впереди, я бы наслаждалась природой, мерным покачиванием на спине осла и невыносимо чистым воздухом.