Страница 1 из 9
Николай Свительский
Дети войны. Чёрная быль
Запах – полынь горькая.
Птица – аист (бусел).
Человек – думающий.
Посвящаю
четырнадцатилетнему брату моему Антону, зверски замученному в застенках НКВД в 1944 г. в Житомире
От автора
Повесть «ДЕТИ ВОЙНЫ» – воспоминания детства, собранные воедино. Главное – она правдива, так как непосредственным участником событий является ребёнок, от лица которого ведётся повествование. А детская память на всю жизнь сохраняет пережитое в первозданном виде!
«ДЕТИ ВОЙНЫ» – пронзительная, жёсткая, беспощадная книга. Да, правда не всегда бывает доброй. Да и кого может оставить равнодушным судьба ребёнка, прошедшего все ужасы военного и послевоенного времени?!
В этой книге – история страны, в которой нельзя было гордиться своими корнями, своей национальностью. Малоизвестный факт о жизни поляков в СССР, на оккупированных территориях, заставляет задуматься.
Говорят, война спишет всё. Но всё ли? Как найти оправдание жестокости, лжи и подлости? Да и можно ли «по-доброму» вспоминать о том, как увозили твоих отца и мать, как тебя в одночасье сделали круглым сиротой «без рода, без племени», как солдаты и офицеры НКВД вели себя подобно обычным бандитам и насильникам.
В противовес энкавэдэшникам – истинные офицеры Красной армии, ставшие учителями в детских домах; простые сельчане. Именно они смогли отогреть замерзшую и озлобленную душу ребёнка; показать, что в мире, помимо зла и несправедливости, существуют доброта, красота, музыка и смех. Это офицеры-фронтовики, вернувшиеся с войны и вынужденно оказавшиеся никому не нужными; солдат, подвозивший мальчишку, убежавшего из детприёмника НКВД, и подаривший ему свою шинель; директор детдома – человек честный, благородный и справедливый.
В основе книги лежат события, связанные с широкомасштабной депортацией гражданского населения с территорий Западной Украины и Западной Белоруссии, захваченных СССР в 1939 году. Официально заявленная цель депортаций заключалась в удалении из новоприобретённых областей «контрреволюционных» и «социально чуждых элементов». Фактически же она представляла собой попытку изменения национального и социального состава местного населения. Именно поэтому основная часть ссыльных пришлась на поляков, проживающих испокон веков на этих землях.
В главе «Вороньи гнёзда» само название символично. Вороны – умные птицы, создающие союзы на всю жизнь. А как они заботятся о своём потомстве! Как взрослые птицы опекают птенцов, выпавших из гнезда! С какой яростью и силой они защищают их от опасностей! Гнёзда – это их дом, их крепость, их семья. Разори гнездо – вороны улетят. Но пройдёт время, и они вернутся на старое место, и опять в ветвях дерева появится гнездо – и всё начнётся сначала.
Война и власти предержащие разорили многие гнезда, разрушили жизни, обрекли на страдания миллионы детей, но не убили их души. Человек, подобно вороне, возвращается к своим корням, к месту, где он вырос, где его любили и дарили тепло, даже в воспоминаниях. В этом – жизнь.
Идею этой книги можно выразить словами: важно не то, кем ты работаешь, какая у тебя профессия, должность, а то, о чём ты думаешь, о чём вспоминаешь.
Предисловие
А найдется ли оправдание миру, нашему счастью и даже вечной гармонии, если во имя этого, для прочности фундамента, будет пролита хотя бы одна слезинка невинного ребенка? Слезинка эта не оправдает ни один прогресс, ни одну революцию, ни одну войну.
Ранним летним утром вдоль главной улицы Львова, по тротуарам, прогуливалось много нарядных людей, преимущественно женщин, в дорогих платьях и больших, украшенных цветами шляпах. Это были поляки, проживающие в городе. Они встречали своих.
Первой шла кавалерия. Все кони одинаковой масти и необыкновенной красоты. Кавалеристы в мундирах тёмно-синего цвета с ярко-красной отделкой, с блестящими в лучах солнца пуговицами. На головах – поражающие своей необычностью и красотой конфедератки. Встречали польских уланов.
Среди них был младший подофицер (застемповый) Казимир Стаховский, в будущем мой отец. Стоявшие на тротуарах нарядные женщины бросали уланам цветы. Где-то среди этих разодетых в красивые одежды женщин находилась и Ганна Жуковска, в будущем моя мать, уроженка города Львова, одного из красивейших городов Европы.
Шёл 1918 год.
В 1935 году Казимир Стаховский и Ганна Жуковска (Стаховская) вместе с детьми, Антоном и Ядвигой, по настоянию моего дедушки переехали в Житомирскую область, в родной край – Полесье.
Дедушка был мудрым провидцем.
22 сентября 1939 года во Львов пришла СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ.
Те, кто не уехали, столкнулись с советскими буднями: репрессии, депортация. Новая власть постоянно грозила арестом только за то, что ты был тем, кем был. Счёт арестованных пошёл на тысячи. И хотя на тот момент советских солдат увидели далеко не во всех городах и селах Западной Украины, в восточных областях было спокойнее. Станислав Стаховский не мог нарадоваться переезду сына с семьёй в родной дом. Рада была приезду старшего брата и Кристина. Она так и осталась жить с отцом, оберегая его от горестей и недуга.
За два года до моего рождения рядом с домом дедушки был построен ещё один, так что я родился уже в нашем доме. Отец мой, Казимир Стаховский, – уже давно не польский улан, а простой сельский учитель. И моя мать, Ганна Жуковска (Стаховская) о Львове даже не вспоминает.
Запахи
Я люблю наш дом, и порой мне кажется, что я помню свое рождение в нём. Мне уже четыре года, и я думаю о нашем доме как о живом существе. Глажу его белые стены с необыкновенным запахом, который сохраняется надолго после побелки. Мне нравится этот запах. Полы в доме – из гладко выструганных досок, широких и толстых. Отец с Антоном натирают их пчелиным воском, специально приготовленным дедушкой. Я люблю сидеть на полу и гладить ладонями натёртые до блеска доски.
– Чувствуешь, какой запах? Мёдом пахнет, – смеётся дедушка.
У нас с Антоном – своя комната, у Ядвиги, сестры моей, – своя. Мать с отцом спят в самой просторной, с окнами в сад. А ещё у нас большая белая печь. Зимой я люблю спать на ней.
– Печь лечит, – говорит дедушка.
– Как она лечит?
– Когда ты заболел, мать укладывала тебя на середину печи, прямо на черень, а сверху ещё укрывала одеялом – и болезнь отступала.
Дедушка много чего знает и рассказывает мне, а я слушаю и запоминаю.
– Вот ты ногу проколол на стерне прошлым летом, и образовался нарыв на твоей ступне, а я тебе смазал его дёгтем, и нарыв прорвался: дёготь вытянул всю гадость – помнишь?
– Да, дедушка, я помню: мне сразу стало так хорошо!
– Вырастешь и узнаешь, что это и есть лекарство народное.
Я вырасту и узнаю, что народное лекарство – дедушкин дёготь – станет мазью Вишневского. Дедушка гнал дёготь из берёзовой коры и смазывал им колёса телеги. Дом наш – из тёсаных брёвен, посеревших от времени и дождей. Дранка на крыше дома тоже посерела и стала тёмной.
– Природа сама придала дереву цвет и защиту, – говорит дедушка, проводя ладонью по гладким выпуклым брёвнам.