Страница 88 из 96
Несмотря на обилие мяса, росомахи никогда не оставляли костей — разгрызали даже самые толстые. Особенно долго приходилось возиться с рогами. Удерживая основной ствол передними лапами, они, с усилием ворочая головой, перепиливали-перетирали его коренными зубами. Тут уж хищники не считались со временем: роговые опилки были их излюбленным лакомством.
Иногда намеченного к трапезе оленя выручала близость реки или озера. Хотя росомахи хорошие пловцы, в воду они заходят неохотно. Поначалу самые азартные пытались продолжать преследование и по воде, но олени, будучи намного выше в ногах, дождавшись, когда преследователи подплывут, с хриплым мычанием били их копытами. После пары таких уроков росомахи перестали рисковать.
Смекалистый Топ изобрел более безопасный способ охоты. Приблизившись к стаду, он падал навзничь и, тяжело дыша, начинал кататься из стороны в сторону, якобы корчиться в судорогах. Олени прекращали кормиться и с любопытством наблюдали за странным поведением хищника. В это время его соплеменники подкрадывались к стаду почти вплотную и атаковали, как правило, успешно.
Правда, в жаркие дни эта хитрость не давала нужного результата. Облепленным слепнями и оводами животным было не до зрелищ. Они безостановочно били по брюху и бокам задними и передними ногами. Либо стряхивали резким подергиванием шкуры вонзивших в них острые носы-стилеты кровососов.
В лесотундре встречались и домашние олени, но росомахи с ними не связывались: они находились под охраной некрупных, но необычайно голосистых оленогонных собак и их двуногих хозяев. Зачем рисковать, если еды и так достаточно?
К середине лета, когда арктическое солнце, едва коснувшись далеких холмов, отскочило вверх, росомахи переключились на другую, более легкую и доступную добычу: на линных гусей. Встав цепью, они отрезали беспомощным птицам дорогу к воде и гнали в тундру, где давили сначала тех, кто на виду, а потом добирали затаившихся в зарослях карликовой березы.
В конце лета тундра закишела расплодившимися леммингами и пищухами. Топ первым переключился на разжиревших на разнотравье и сочных корешках грызунов.
Животы у росомах от такой обильной кормежки округлились, черные смородинки глаз весело и беззаботно заблестели. Охватившее Топа любовное томление побудило его сойтись с одной из самочек, но через месяц она стала тяготить его своей бестолковостью. Когда глупышка в очередной раз испортила охоту, он оставил ее.
Росомахи не брезговали и отъевшимися за лето песцами. Топ презирал этих «собачат» за трусость, но давил и ел с удовольствием.
В начале осени, когда миновала пора комаров, стада копытных хлынули обратно в тайгу[58]. Пасшие их росомахи двинулись следом. Топ же остался: зачем уходить, когда вокруг столько еды и двуногие не докучают. Он с недоумением смотрел вслед удаляющейся лавине оленей и бегущим за ними сородичам. В это время в небе что-то загудело, и из-за низких облаков вынырнула огромная зеленая птица. Покружив над тундрой, она хищно зависла над оленями. До Топа донеслись резкие щелчки огнебойных палок. Стадо разделилось на две части и в панике понеслось в разные стороны. Несколько оленей осталось лежать на земле. Росомахи же гурьбой кинулись обратно. Сделав крутой вираж, птица полетела за ними. Опять донеслись щелчки.
Топ видел, как его бывшая подруга волчком закрутилась на месте, а ее отец сунулся в траву, словно провалился в глубокую яму. Рокочущая громада опустилась рядом. Из нее выпрыгнули двуногие и, забрав убитых, вернулись к убитым оленям. Топ был потрясен: ведь и он мог оказаться среди них!
Световой день тем временем становился все короче, а тени длиннее. После нескольких волн холода тундру накрыли снега. Робко выплывавший по утрам диск потускневшего солнца, прокатившись вдоль линии горизонта с востока на запад, спешил укрыться от пронизывающих ветров за холмами.
Настал день, когда к земле пробился последний, жиденький луч. Это был прощальный привет светила, покидающего этот край на три недели. Следующие два дня небосвод в полдень еще подсвечивался невидимым уже солнцем, но на третий день полярная ночь окончательно вступила в свои права.
Жизнь съежилась, попряталась в сугробы, расползлась по глубоким норам. Каждый выживал, как мог. В этом оледенелом полуночном крае мороз порой достигал такой силы, что белая сова, распушив перья, превращалась в шар.
Топ хоронился от стужи и пронизывающего ветра, зарываясь в снег. Полярная ночь его жизнь не осложнила. Он и прежде предпочитал охотиться в сумерках или темноте. Но кишевший всевозможной живностью край теперь словно вымер. Выручали устроенные с лета запасы. Не все схроны уцелели, но и оставшихся было достаточно.
Как-то небо несколько посветлело. По черному, украшенному гроздьями созвездий своду ритмично забегала полупрозрачная, серебристая лента. Дрожа и пульсируя, она, казалось, дышала. Временами по ней с шорохом прокатывались зеленоватые сполохи, но вскоре нежные переливы потухли, и поднялся ветер. Над промороженной тундрой понеслись, многоголосо воя, выравнивая все на своем пути, снежные вихри. Чтобы сберечь тепло, Топ опять глубоко закопался в зернистую толщу.
Глава 42
Авария
Весна и лето прошли в сытости и покое. Однако с приближением зимы в душе Топа стало расти беспокойство. Безлесая тундра начала раздражать его своим монотонным однообразием. Пробудилась тоска по привычным горам и тайге. Ему стало казаться, что нет на свете места краше и богаче, чем его родной край. Конечно, там много двуногих с громобойными палками, но ведь Топ хорошо изучил их повадки и был уверен, что сумеет избежать опасных встреч и ловушек. Он почему-то напрочь забыл, как голодал там.
Была еще одна причина, по которой его потянуло на родину. Тут ему не хватало некоей состязательности с прямоходящими. Раньше он гордился тем, что, сколько бы они ни ставили на него капканов, сколько бы ни гоняли по тайге, он всегда выходил победителем. Это соревнование было для него своего рода увлекательной, правда, сопряженной со смертельным риском, игрой.
Очередная волна морозов явилась последним толчком: он отправился на родину. Чтобы облегчить путь, воспользовался самой удобной дорогой — широкой лентой закатанной в лед реки. Правда, были в этом выборе и свои минусы. Не имея преград, ветер на некоторых участках разгонялся так, что сквозь мутную поземку не всегда можно было разобрать, где же русло.
Бежал Топ по косым, тянущимся поперек реки застругам практически без остановок. На берег выходил лишь подкрепиться и передохнуть где-нибудь в затишке. Любимых белых куропаток добывал ночью из снежных спален, а если голод давал о себе знать днем, засекал их на белоснежном покрове по черным бусинкам глаз и нескольким темным перьям в хвосте (эти перья помогают куропаткам не терять друг друга в полете).
Когда до родных гор оставалось полтора, от силы два перехода, Топ решил побаловать себя зайчатиной. В заваленной снегом ложбине, обрамленной с трех сторон чешуйчатыми стволами лиственниц, снег был исчиркан не только набродами столовавшихся куропаток, но и топаниной беляков. Затаившись у хорошо наторенной тропы, хищник стал поджидать косого. Вот и он.
Прыжок! Матерый беляк ловко увернулся. Топ же завершил прыжок крайне неудачно: чуть присыпанный снегом острый смолистый сучок пробил ступню лапы насквозь. Росомаха сгоряча кинулась было в погоню, но почти сразу встала — из-за застрявшего обломка каждый прыжок отдавался острой болью. Пришлось сесть и выдернуть занозу зубами. Боль сразу ослабла. Заяц тем временем убежал так далеко, что преследовать его не было смысла.
Зализав рану, Топ побрел с намерением добыть хотя бы куропатку. Увидев след рыси, свернул на него, надеясь поживиться остатками ее трапезы. Пройдя с километр, разглядел за застругом рысь. Рядом с ней лежал недоеденный беляк. Крапчатая кошечка, заметив Топа, устрашающе зашипела, нервно задвигала ушами. В этот момент с неба донесся слабый рокот. Он становился все явственней. Топ узнал его: так же рокотала зеленая птица, напавшая на стадо оленей и убившая семью росомах.
58
Главная причина осенней миграции северных оленей на юг, в леса в том, что на открытых пространствах тундры снеговой покров под воздействием ветров сильно уплотняется и делает невозможным добывание корма.