Две столицы

Снега активно таяли, обнажая пожухлую прошлогоднюю траву и открывая копытам и башмакам ленты тропинок и дорог. Разумеется грунтовых, ибо дорог с твердым покрытием в России этого времени не было вообще ни одной. И это проблема, которую мне тоже придется решать. Хвала шотландскому инженеру Мак Адаму за его технологию недорогих шебеночных шоссе с правильным профилем дорожного полотна. Вся викторианская Англия была покрыта дорогами по его методу. А хорошие пути сообщения это допинг для экономики. Не только сухопутные, но и речные и железнодорожные. Но до последних, впрочем, дело дойдет ещё не скоро.

Формирование министерства путей сообщения у нас еще впереди, а пока стрелковая рота дружно маршируя, разбрызгивала грязь новенькими башмаками направляясь на большое поле, где ее уже поджидала сотня казаков Каргина с ним самим, и с командиром всей моей кавалерии Овчинниковым.

Выглядели солдаты необычно для этого времени. Головы их покрывали сшитые в Казани кепи с длинным козырьком и опускающимися ушами, по типу немецких образца 1943 года. Такой головной убор был конечно не так красив как треуголки или кивера, но достаточно функционален и главное предельно дешев. Шинелей рота не взяла ибо предстояло много бегать, а фасон курток был позаимствован от русской формы конца 19 века. Штаны тоже были необычны для этого времени и представляли собой классическое галифе. Хотя назвал я их на английский манер «бриджи». Крайне дешевая, удобная для носки и гигиеничная форма.

Все эти нововведения начались ещё в Оренбурге. Тогда испуганные дворянки прячась от страшного меня за спиной Тани Харловой, старательно кроили и шили первые опытные образцы новой формы. В Казани же все было поставлено уже на, соответствующую возможностям этого времени, мануфактурную основу. Шинели и куртки шили по установленной таблице типоразмеров, используя стандартные лекала выработанные харловскими портнихами.

До выступления на Нижний Новгород я не успел накопить нужное количество нового обмундирования для переодевания даже одного полка, и выдвинулся в старом екатерининском, а то и вовсе в армяках и лаптях. Но мануфактуры, по моему приказу снабженные керосиновыми лампами, работали длинными двенадцати часовыми сменами. И обоз снабжения с формой, порохом, новыми ружьями уральской выделки, был вслед мне отправлен хоть и с задержкой. Шел он, опасаясь вскрытия Волги, не по льду, а по зимним дорогам губернии и дошел буквально накануне.

К сожалению новой формы и обуви было на экипировку всего одного полка. И я выбрал полк Крылова, именно потому, что ему предстояло участвовать в необычных учениях.

Командир роты, громко командуя с сильным польским акцентом, построил своих солдат в шеренгу. Суть предстоящего опыта до них довели заблаговременно, но дело то непривычное. Люди волновались

Казачки весело шутя, распределились перед цепью и скинули пехоте постромки. Попарно ухватившись за них, солдаты замерли в ожидании команды. Раздался залихватский свист Овчинникова и под его крик: «Пошли», цепь тронулась шагом. Ускорялись постепенно и солдаты старались попасть в темп движения с лошадью.

Скорость нарастала и шаг уже вполне сменился бегом. Остатки снега и вода полетели и из — под копыт лошадей и из — под башмаков пехоты. В таком темпе, сохраняя равнение, цепь конных и пеших побежала вдоль речки Рахмы. Я скакал рядом и наблюдал как то тут, то там спотыкаются и бросают постромки солдаты. Двое даже с размаху шлепнулись на землю, под дружный хохот остальных. Ничего. Первый блин конечно комом. Посмотрим, что будет дальше.

Цепь остановилась у межи, развернулась и двинулась обратно. На этот раз темп был взят выше. Число споткнувшихся и упавших возросло, но из сотни солдат семьдесят вполне подстроились под ритм и летели рядом с лошадьми со скоростью спринтеров на стайерской дистанции.

Поредевшая цепь развернулась еще раз и снова преодолела поле. Упавших было сравнительно немного, но зато падающие поднимали тучу брызг и некоторое время катились по земле с большими последствиями для своего внешнего вида. После пятой попытки в строю осталось ровно половина пехотинцев. Но оставшиеся летали по полю с немыслимой для человека скоростью.

— Холера! — Выругался поручик. — Глупи помысел. Тылко полова жолнежей есть на ногах!

— Вы не правы Анджей, — возразил Крылов. — Идея не глупая. И половина солдат удержалась на ногах без всякой привычки. Уверен, что через неделю большинство не будут испытывать трудностей в беге на постромках. А меньшую часть совершенно неспособных мы будем сводить в отдельные роты.

Я вмешался в разговор пехотных офицеров.

— Я мыслю, что мы вообще будем их переводить в один полк, который такому способу бега учить не будем совершенно. А в остальных полках такую затею введем как обязательную. А сейчас, поручик, постройте своих людей.

Пока поручик собирал своих солдат, некоторые из которых бродили по полю в поисках слетевших кепи и потерянных ботинок, я обратился к Крылову:

— Как вам этот офицер? Справляется ли?

Крылов посмотрел вслед своему подчиненному и ответил:

— Как вам сказать, ваше величество? Дело свое знает. Батальон тоже может потянуть.

Я почувствовал какую — то недосказанность в словах полковника и переспросил:

— Значит, всем хорош, или есть какое — то «но»?

Крылов невесело ухмыльнулся.

— Есть, конечно. Как не быть. Что он, что его соплеменники к солдатам относится не так, как вы заповедуете. Скотина они для них. Анджей, конечно, справный офицер, но жалеть солдат в бою точно не станет. Русские убивают русских, что может быть лучше для поляка, — горько произнес полковник.

Я не нашелся с быстрым ответом и тронул коня к выстроенной роте.

— Спасибо за службу, чудо богатыри! — Рявкнул я беспринципно сплагиатив Суворова.

Солдаты стащили шапки, поклонились. Я мысленно поморщился. Пора внедрять отдание чести и уставные приветствия.

— Вижу что испачкались, но баня вас ждет в деревне. А от меня вам всем за старание бочонок пива. Опосля парной самое то!

Солдаты засмеялись, а я махнул рукой и один из казачков моего конвоя отстегнул от своего седла и передал ближайшему капралу двухведерный бочонок.

— А скажите ка мне молодцы, легко ли бежать было?

Солдаты переглянулись и один из самых бойких ответил:

— Да чего тут трудного, батюшка государь. Дома так бывало бегали по малолетству. Но токмо босиком, а то лапти в клочья разлететься могли.

— А как вам обувка? Добрая ли. Жалобы есть?

«Добрые башмаки. Спасибо государь» — загудели солдаты, и я преисполнился чувства удовлетворения.

Ведь вопрос обуви выпил у меня крови намного больше чем пуля Нейслера и все шинели с кепками вместе взятые. Пришлось давить авторитетом на мое полковое начальство, привыкшее что солдатам выдается только материал, а тачают обувку они сами в полках.

Конечно при таком способе обувь получается строго по ноге. Но времени на её изготовление тратится очень много и долговечность такой самодельной обуви была крайне сомнительная. Я же заставил казанских сапожников сделать пятнадцать стандартных колодок для ботинок с различием правой и левой ноги.

И опять пришлось спорить с консерваторами. Их аргументом было то, что симметричная обувь равномернее изнашивается. Солдаты якобы меняют ботинки с ноги на ногу и те живут дольше. На это я ответил тридцатью двумя коваными гвоздиками с крупной шляпкой, которые густо набивались на толстую кожаную подошву. Я не сомневаюсь что и железо сотрется. Но во первых не так скоро, и во вторых заменить подбой проще чем подметку чинить.

Ну и вишенкой на торте был стальной вкладыш «геленок», известный еще как супинатор. Этот элемент обуви был изобретен в конце 19 века, и стал её непременным элементом. Он радикально разгружал стопу человека облегчая длительное хождение и сохранял форму обуви, особенно женской на высоком каблуке. Кстати на супинаторы ушла вся сталь от пехотных шпаг. Но в солдатских ботинках от этой стали намного больше пользы, чем на перевязи. Зато теперь я имел обувь опережающую время лет так на сто.