Дитя Пророчества

— Арфисты. — Канни словно выплюнула это слово.

— Их зовут Халид и Джахейра. — поморщившись, продолжал маг. — И они будут сопровождать нас, и помогать во всех делах. О которых мы поговорим завтра, когда туда доберемся! — добавил он, увидев нетерпеливый жест своей спутницы.

Солнце уже давно закатилось, дорога шла сквозь негустой лесок, полукругом окружавший Кэндлкип, и Канни даже не удивилась, увидев группу людей, выходящую из рощицы им наперерез. Место для засады не могло быть очевиднее. Переключившись на инфразрение, девушка стала изучать возможных противников. Высокий мужчина в черных латах и рогатом шлеме, полностью скрывающем лицо. Статная женская фигура, также в латах, справа от него. За их спинами маячили две неуклюжие фигуры огров. Краем глаза Канни заметила, что Горайон читает защитные заклинания.

— Ты знаешь, зачем я здесь. — низким и звучным голосом заговорил незнакомец. — Отдай мне вора, и никто не пострадает. Подумай, старик, не потрать свою жизнь впустую.

— Ты воображаешь, что я тебе поверю? — надменно ответил Горайон. — Прочь с дороги, и не пострадает никто из вас.

— Жаль, что ты решил так, старик. — насмешливо отозвался воитель, занося для удара чудовищный двуручный меч.

Канни, беги! — успел крикнуть Горайон.

Из его рук полыхнули две молнии, и оба огра покатились на землю. Женщина-воин была следующей, однако она успела разрядить арбалет Канни в бок, прежде чем ее самое настигло заклинание. Большего Горайон сделать не успел. Незнакомый воитель шагнул вперед, и его меч обрушился на голову мага. Горайон был буквально разрублен пополам. Нападавший же высвободил лезвие из тела, оглянулся и посмотрел Канни прямо в глаза. Его глаза сияли ярким золотым светом. Головорез развернулась и бросилась наутек.

Некоторое время он пытался высмотреть ее среди деревьев и зарослей кустарника, совершенно игнорируя и своих павших, и компаньонку, очевидно нуждавшуюся в помощи после неудачной атаки на Горайона. Однако, явно будучи человеком и не имея инфразрения ни среди врожденных способностей, ни в арсенале магических предметов, незнакомец вскоре бросил это бесполезное занятие и удалился по дороге, ведущей на север. Канни требовалось двигаться в том же направлении, поэтому, хотя возможность повторной засады и была весьма невелика, девушка не рискнула последовать за убийцей своего приемного отца.

Лишь когда взошло солнце, Канни выбралась на большую дорогу и остановилась в глубокой задумчивости, поигрывая посохом, который не выпускала из рук на протяжении всей этой зловещей ночи. Делать было нечего — без Горайона вход в Кэндлкип был для нее закрыт. А даже если и нет, какая жизнь ее там ожидала? Сколько дней или лет пришлось бы прятаться в библиотеке от незнакомца, который откуда-то знал ее, сам при этом оставаясь неузнанным. Откуда и что именно он узнал о ней?

От неожиданного шороха в кустах за спиной, Канни подскочила, еще в воздухе разворачиваясь и выставляя перед собой посох. За этим последовал долгий стон досады, когда она разглядела, кто к ней приближается. Лицо Имоен было белым как мел, по щекам скатывались крупные слезы.

— Канни, я…  я все видела. — выдохнула она, подходя ближе. — Они его убили!

— И добавили мне лишнюю дыру в доспехе. — мрачно добавила головорез, указывая на оперение дротика, все еще торчавшего в ее боку. — Не трогай. Полагаю, я истеку кровью, если его сейчас вытащить, а обработать рану мне нечем. Но какого балора ты здесь делаешь?! — сменила она тему, гневно глядя в расстроенное лицо девушки-вора.

— Я…  хотела пойти с вами. — прошептала Имоен.

— Зачем? Если я и сама не знала, куда мы отправляемся. — Канни развернулась и пошла обратно к месту ночного боя.

— Я случайно прочитала письмо, лежавшее открытым на столе Горайона. — печально отозвалась Имоен, нагоняя полуэльфа. — Кто-то предупреждал его об опасности, грозившей в основном тебе. Поэтому вы и покинули крепость. А я…  подумала, что смогу тебе помочь, если случится беда. Она и случилась. Куда ты идешь?

— Делать твою работу. — огрызнулась Канни. — Рыться в карманах. У покойников.

Имоен задрожала и снова начала плакать.

— Неужели тебе все равно, Канни? — всхлипнула она. — Ты так ненавидела Горайона, что радуешься его смерти?

— Я не радуюсь! — бросила головорез, склоняясь над обугленным трупом огра. — Да и не ненавидела его. Просто сейчас у меня слишком много других забот, так что скорбеть придется позже. Тот здоровенный нарыв в доспехах охотится за мной, а я даже не знаю, кому и каким образом успела перейти дорогу. Горайон ничего мне объяснить не успел, придется потрудиться его дружкам-Арфистам. Что же до тебя…  Обратно в крепость тебя не пустят, как и меня. Придется немного пройтись вместе. Если и только если ты будешь вести себя тихо и не донимать меня, понятно? Иначе брошу тебя здесь, гоблинам на потеху.

— Гоблинам? — Имоен поежилась. — Я хочу помогать тебе Канни, а не быть обузой! И помогу, вот увидишь! А что касается Кэндлкипа…  Я не попыталась бы туда вернуться, с тобой или без. Что если стражи решат, что это мы и убили Горайона?

— С чего им так думать? — совершенно опешила Канни.

— Ну…  — замялась девушка. — Вы давно уже не ладили.

— Не до такой же степени! — Канни смотрела на Имоен с все возрастающим изумлением. — Если бы ты не видела все своими глазами, ты бы и сама так подумала?!

— Н-нет…  я не знаю! — голос Имоен сорвался на крик. — Не знаю! Ты ненавидишь Арфистов, а я даже не знаю причин! Ведь Арфисты — это организация добрых магов и воинов, помогающих нуждающимся по всей стране. И Горайон был одним из них. Раз ты ненавидишь всех…  Я даже не знаю, что и думать.

— Что я — злодей? — саркастически подсказала Канни. — Может быть, даже Зент, представитель их группировки-противника?

К этому времени девушки прошли уже порядочное расстояние. Солнце стояло в зените, и Кэндлкип совсем скрылся из виду. Дорога была пустынна, лишь далеко впереди на дороге маячила фигура одинокого путника.

— Я не злодей, Имоен. — устало объяснила Канни. — Мы не ладим с тобой, потому что я не нахожу поводов для веселья там, где их видишь ты. Я не любила Горайона за то, что он пытался втянуть меня в служение своей организации, даже не спрашивая, чего на самом деле хочу я. А Арфистов я вижу совершенно не теми, кого ты мне только что описала. Я вижу группку комедиантов, которые считают себя вправе вмешиваться в чужие дела и судить других. Кто дал им право судить о чьей-либо праведности или порочности? И кто говорит, что их вмешательство оправданно и вообще кому-то на самом деле нужно? Сдается мне, они попросту обделывают свои собственные делишки под благовидным предлогом помощи другим, тогда как о помощи их никто и не просил.

— Жестоко и безапелляционно, юная леди. — с улыбкой прокомментировал тем временем приблизившийся к ним путник, шагавший по дороге навстречу.

Канни остановилась так резко, что зазевавшаяся Имоен врезалась ей в спину, и недружелюбно уставилась на непрошеного собеседника, высокого старика в алой мантии, с длиннейшей белой как снег бородой.

— Чем могу служить? — спросила она после продолжительного молчания, которое старик и не подумал нарушить. Вместо этого он, казалось, внимательно изучал обеих девушек.

Высокая статная Имоен, одетая во все розовое, с открытым наивным лицом и добрым взглядом больших голубых глаз и рядом с ней, как контраст во всем, небольшая Канни в коричневой клепаной коже, сливающей своим цветом с ее длинными волосами. Бледное благородное лицо, исходящая от всего облика молодой женщины аура силы и гнева. И в то же время было что-то одинокое и печальное во взгляде ее надменных глаз.

— «Дружеская Рука» — на север. — заговорил, наконец, волшебник, удивив обеих девушек, не задававших ему никаких вопросов. — Примерно полдня ходу. Будьте осторожны, и вы справитесь со всеми вашими задачами. — он с легким поклоном приподнял свою остроконечную шляпу и зашагал прочь.