Страница 8 из 17
Вернулся Захар в комнату не с целым окороком, а только с маленькой его частью - вовремя вспомнил он, что есть у него в коптильне хорошо наточенное стальное лезвие, которым он всегда коптившееся мясо протыкал. Так что отрезал ломоть свинины, а остальное снова на крюк повесил.
- Кружки есть? - снова спросил бригадир, ставя на стол литровую бутыль.
Захар поставил на столешницу две кружки.
- Я не буду, - сказал он.
- А на хрен ты здеся нужен! - буркнул бригадир, разливая самогон по кружкам. - Ну, Степа, давай!
Выпили строители, закусили, еще раз выпили. Мясо доели.
- Еще неси! - сказал, не оборачиваясь, бригадир. Но никто ему не ответил. Тогда он оглянулся и увидел, что вдвоем они бодрствовали, а Захар лежал на лавке и то ли спал, то ли спящим притворялся. Петр точно спал - его размеренное похрапывание ежеминутно нарушало тишину.
Беглый бригадир поднялся, уже стоя допил самогон из кружки и пошел к лежавшему Захару.
- Ну ты, сволочь! Мясо гони! Ишь, пригрелся паразитом!
- Не дам больше! - отвечал Захар, не вставая. - Это всем на завтрак, да и то один окорок остался.
Бригадир обернулся к своему собутыльнику, едва сидевшему за столом, и сказал:
- Ты слышал, Степа? Он нам мяса жалеет!
Потом наклонился и стащил Захара с лавки на пол. Стал бить ногами, приговаривая: "Мяса жалко? Да?"
Проснулся Петр, слез с печки и тут же тоже получил от бригадира. Упал. Бригадир, видимо устав их бить, вернулся за стол и снова налил самогона в кружки. Выпили они со строителем Степой, оба крякнули.
У печки застонал Петр. А Захар уже поднялся на ноги и смотрел на непрошеных гостей, праздно развалившихся за его столом.
- Сволочь! - заметив, что хозяин очухался, рыкнул бригадир. - Мяса давай! Шо мы, по морозу ночью в такую даль топали за так, шоб ты нас так встречал?
- Не дам я вам ничего, - твердо сказал Захар. - Убирайтесь!
Бригадир медленно поднялся с табурета и пошел к Захару. Но на полпути обернулся и крикнул:
- Степа, подмоги, их-то двое тут!
Степа тоже поднялся, пошатываясь. Сперва вдвоем били Захара. Потом Петра, когда тот пришел в себя и попытался оттолкнуть пьяных строителей от неподвижно лежавшего коптильщика. Петра били долго, а когда он тоже залег на полу неподвижно - вынесли его на порог и с порога на снег сбросили. Сами же вернулись в комнату. Бригадир разлил остатки самогонки по кружкам - по полглотка вышло. Степа уже взял кружку в руку, но тут его бригадир остановил.
- Погодь! - сказал он протрезвевшим от злости голосом. - Давай с этим разберемся! Бери его за ноги!
Строитель послушно поднял Захара за ноги, а сам бригадир под руки хозяина подхватил и попятился в сторону сеней, однако там повернул не к выходу, а к железной двери-заслонке, ведущей в большую коптильню. Опустив Захара на пол, бригадир открыл тяжелую дверь.
- Темно тута, - сказал Степа полупьяно-полуиспуганно. - Так и лоб расшибить можна!
- Бросай! - скомандовал ему остановившийся внутри коптильни бригадир.
Глухо ударилось тело о каменный пол. Бригадир осторожно поводил руками в темноте, сделал пару шагов вперед, снова поводил и тут нащупал теплую стенку и торчащий из нее большой крюк для подвешивания располовиненных туш.
- Ага! - сказал он довольно. - Степа, ты где?
- Тут... - прозвучал рядом шепот строителя.
- Бери его за ноги!
Пока Степа поудобнее прихватывал ноги Захара, бригадир ногами пытался определить, где лежала голова хозяина коптильни.
Подтащив Захара к стене, они приподняли его, поставили, придерживая, рядом, потом дружно, под команды бригадира, приподняли его и что было сил бросили вперед, на невидимую стенку, из которой торчал большой железный крюк.
- А-а-а... - прозвучал в теплой темноте стон-выдох Захара.
- Пошли! - рявкнул на Степу бригадир, и они ощупью вышли из коптильни.
Бригадир задвинул тяжелую дверь-заслонку. Строитель, уже, казалось, тоже протрезвевший, хотел было сразу в сени, на порог и деру дать, но бригадир схватил его за плечо и толкнул в комнату. Сам тоже зашел, остановился перед печью, снял маленькую заслонку и увидел там только тлеющий жар. Рядом аккуратно лежали дрова. Бригадир стал их просовывать в печь и укладывать там поверх жара так, чтобы посильнее взялись они огнем. Вскоре пламя зашипело, поднимаясь. Уже не осталось у печки дров, и тогда бригадир закрыл заслонку и обернулся к стоявшему за его спиной побледневшему строителю.
- Теперь могем идти! - сказал ему и направился в сени.
Перед самым рассветом из человеческого коровника по нужде вышел один бывший красноармеец. Свежий морозец сразу прогнал из его головы сон. Он оглянулся по одинаково серым полупрозрачным, словно покрытым туманом, сторонам. И тут нос его учуял приятный сладкодымный запах. Принюхался красноармеец, и в животе у него заурчало от воспоминания о вкусной жирной пище. А тут еще проснулся от этого растворенного в воздухе запаха его мозг, и понял он, что только из одного места может попадать в воздух этот запах - из дома-коптильни Захара. Обошел красноармеец человеческий коровник, вышел на склон, с которого даже в этот предрассветный час виден был дым, летевший из трубы стоявшего на берегу замерзшей речки домика прямо в низкое промороженное зимою небо.
Оглянулся красноармеец на спящий человеческий коровник да и пошел вниз по склону, хрустя свежим чистым снежком. И чем ближе подходил, тем чаще слюну сглатывал. Наконец поднялся на порог. Постучал. Видел же он, что за окном, закрашенным морозными узорами, тускловатый свет горит. Никто не ответил на стук, и тогда красноармеец толкнул дверь легонечко, и она открылась. Прошел в сени.
- Эй, Захар! - крикнул.
А в ответ снова ничего не услышал.
Заглянул в комнату, увидел на столе пустую бутыль и две кружки. Покачал головой.
"Что ж это они только вдвоем да вдвоем!" - подумал скорее с недоумением, чем с завистью или обидой.
Потом решил, что пошли Захар с одноруким Петром погулять по морозцу после выпивки.
Вернулся в сени, выглянул мельком на двор, однако никого там не увидел и не услышал. А становилось ему уже холодно, ведь до ветру выскакивал, а значит и не оделся как следует, просто на белье шинель накинул, а на ноги - сапоги без портянок.