Страница 42 из 51
Егор не удержался, засмеялся.
И уткнувшись лбом в лоб Вероники шепнул:
— Не делай так больше! — а потом поцеловал кончик её носа и отпустил. — Соня, иди на место, — Егор кивнул на свободную первую парту.
— Почему? — спросила она.
— У меня впервые нет ответа на твой вопрос, — пожал плечами Егор Иванович, мигом одобрив ужасный, вопиющий поступок Соболевой, и начисто разбив решительное наступление Ивановой.
Первая залилась краской стыда, вторая — разочарования.
— Он тебя… — начала Вера, стоило Веронике сесть на место.
— Молчи, пожалуйста… я ничего не знаю. Я совершила ужасную глупость…
Примечание:
Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома:- Стой, Сатана!
Стой, тебе говорят!
Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!
Даже не спрашивай почему! —
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему:
— Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!
"Сатана" — Э. Асадов
=…последняя сила останется в сердце — это буду я, и я спасу тебя.*
— Не делай так больше!
Во второй раз слова прозвучали иначе.
Он поймал её после последней пары, остановил посреди фойе и отвёл в сторону.
— Не стану, — просто ответила она, решительно глядя на Егора. Он растерялся.
— Хорошо… — кивнул и хотел уже уйти, но Роня не дала.
— А почему? Вам не понравилось? Мне показалось иначе… — она отвела взгляд, но кого тут обмануть пытаются? Ни капли ей не было стыдно.
Стыд прошёл, стоило понять, что единственное на что устремлён взгляд Егора в течении пары — она.
То и дело несчастный историк “спотыкался” взглядом, потом отворачивался, говорил и снова “спотыкался”. Кого он обманывает?
— Ну так что?
— Ничего! Просто! Прекрати! Я не говорил, что не хочу, я сказал что так будет лучше. Чуешь разницу?
— Да, — она сделала к нему шаг, он сделал шаг от неё.
— Почему ты такая упрямая? — он сделал шаг от неё, она сделала шаг к нему.
— Почему вы такой глупый?
— Потому что вот таким уродился. Не. Делай. Так. Больше.
— Может мне мимо вас не ходить? На вас не смотреть? Пары пропускать?
— И откуда в тебе столько дерзости, Соболева? — вспылил Егор, глядя поверх её плеча на то и дело распахивающуюся дверь института.
— А вы думали я буду страдать, хандрить и ныть?
— Ничего я не думал. Рад, что тебе весело! Не делай! Так!
—… больше! Да, да, я поняла!
Вероника первой пошла на выход и не дожидаясь ещё какого-то едкого слова, побежала в сторону дома.
День пятый
— История России, Соболева, — строго объявил Егор, и Вероника тут же почувствовала, как теряет и самоуверенность и остатки знаний.
— Ага, — она ткнула рандомайзер и стала ждать, искоса поглядывая на Егора Ивановича.
Он поглядывал на неё, щелкая пальцами.
— Что там?
— М-м… Николай… второй.
— Я полагаю, вопросы там как-то связаны с революцией?
— Как-то связаны…
— Что вы знаете о Николае, кроме того, что его мать — Тоня, а отец Луи? — усмешка была злой и Веронике казалось, что заслуженной.
— Что он Царь Польский.
— Прекрасно… — едко прокомментировал ответ Волков.
День Шестой
— Ты как?
— Плохо! — отрезала Вероника, со всей силы хлопая дверцей холодильника, так что склянки с соусами в дверке, недовольно зазвенели.
— Ты куда?
— Спать!
День седьмой
Он меня не любит… Он меня не любит…
Он со мной наигрался! — Вероника подскочила с кровати и уставилась на балконную дверь.
Распахнула её, перелезла через перегородку и прижалась лбом к холодному стеклу, сквозь которую открывался вид на его спальню “Мастера”.
— Наигрался…
День восьмой
— А мне плевать! — Вероника дёргнула на себя штопор и из него с негромким “пум” вырвалась на свободу пробка.
— Ты уверена? — Ника и Вера смотрели на подругу снизу вверх, обе сидели на табуретках у кухонного стола в квартире Соболевых, крепко сжимая пустые бокалы.
— Абсолютно!
День девятый
— Ну кого я обманываю?..
День десятый
В аудитории снова собрались пересдающие. На этот раз второкурсники, и неизменная Соболева. А егор уже был готов спихнуть её другому преподавателю, чтобы не мучилась.
Ну не мог он с ней бороться!
Кто же знал, что вместо вдумчиво проведённых двух недель, она станет раз за разом выкидывать всё новые и новые трюки. Что день ото дня её настроение будет меняться от апатии к воинственному счастью. Что так трудно будет с ней.
Вероника Соболева просто не захотела расставаться, и как бы Егор ни старался — не отпустила. да, да, он не спал в соседней квартире, не спал в одной с ней кровати и они не липли друг к другу при каждой удобной возможности, но что странно… он себя свободным не чувствовал. Он даже не мог представить на короткий миг, что с кем-то в ссоре. Это казалось настолько противоестественным, что ставило в тупик.
Эксперимент трещал по швам и не получался от слова совсем. И весь холодный рассчёт Егора, все его теории и условия — летели к чёрту, потому что с Соболевой это не работало.
Впервые он захотел всё сделать серьёзно, дать человеку выбор. Настоящий, а не: “Мы трахаемся до сессии — потом всё, согласна?”
Впервые готов полностью подчиниться чужой воле, только прежде создав искусственное затишье — а страсти кипят, как в семнадцатом году!
— Всё с тобой, Соболева, через жопу, — вздохнул он, протягивая планшет. — Тяни билет.
— Я что вообще сдаю-то? — так же нейтрально вздохнула она.
“Беседа” выглядела, будто два старых друга встретились. Без ненависти, страсти, любви, напряга — просто разговор. Приятельский и платонический. На усталых нотах.
— Не знаю, посмотри сверху тему, — попросил он, не глядя.
— А, вот, вижу… европа. Была же уже? — Вероника ткнула выбор билета и темы замелькали.
— Была… Англия, — прерываясь на открывание заедающего ящика, ответил Егор, стукнул по столу, и замок поддался. — А это Европа. У вас на первом курсе был зачёт… помнишь?
Он достал из ящика старые папки с курсовыми, покрутил в руках и вернул на место, и только потом посмотрел на Соболеву.
Она с улыбкой, будто встретила старого друга, смотрела на планшет и быстро-быстро вытирала слёзы.
— Ты чего? — как мог спокойно и нейтрально спросил он и всё-таки коснулся её руки.
— А у нас… — она вдохнула, остужая раскалившееся от подступившего кома горло, и прокашлявшись стала отвечать. — На первом курсе, в первом семестре… Сидели с девочками, смеялись. Вы в сентябре тогда не сразу стали преподавать, где-то были… на телевидении, или вроде того. И в общем мы знали, что вы супер-звезда и как нам повезло. И вот вы вошли и мы все заткнулись. В косухе, водолазке и джинсах. Волосы чуть длиннее, чем сейчас. Швырнули спортивный рюкзак на стол, сами на стол сели и сказали: “Здрасте!”. А мы были такие напуганные, что заржали, после старенького дедулечки вы были просто невозможно… не знаю, как описать. Вы спросили: “Кто сказал: “Нет хлеба? Пусть едят пирожные!” — и посмотрели на меня.