Страница 18 из 51
Ну же… одним глазком посмотри…
Только одним?
Да, да! Только одним. Просто по-смот-ри…
Он перекинул ноги через перегородку и выматерившись про себя, спрыгнул на чужой балкон. Дверь открыта, как всегда. Шторка спокойна, потому что форточка закрыта. У Егора отчего-то голова закружилась, он коснулся шторки и отодвинул её.
Комната, как комната… Пушистый ковёр, белый комод, письменный стол. Светлые обои и кровать у стенки, его кровать стояла так же по другую сторону.
Девчонка спала укрывшись одеялом и кремовым пушистым пледом сверху, но при этом одну ногу высунула наружу, а руку уронила и теперь пальцы касались пола.
Затечёт рука-то, — подумал Егор и сделал шаг. Пальцы утонули в пушистом ковре.
На стуле остался висеть его пиджак, посмотрев на это, Егор почему-то решил, что от него телепрь пахнет Вероникой.
Сел рядом с ней, поднял её руку и сжал пальцы. Она тут же сжала в ответ, на губах Егора появилась улыбка от этого. Мило так, это очень всё мило. Он потянулся и поцеловал замёрзшие пальцы.
Затекла видимо. Дура, она и во сне дура! — и сжал её руку в своих, погрел дыханием, а потом поднял плед и укрыл девчонку по самый нос. Рыжие волосы красиво разметались по кремовому пледу… и так тепло от неё, как будто она раскалённая печка в ледяном доме.
Не стал сдерживаться. Горит сарай, гори и хата. А чего? Ну уже пришёл, почему бы и не… погладить круглую очаровательно-хомячью щёку. И как могут быть такие щёки у худышки? Танцовщицы же ничего не жрут!
Она завозилась, подалась ближе и прижалась у его руке щекой, как собака.
Ляг рядом с ней, полежи. Просто минутку, ты очень хочешь, у тебя всё тело сводит от желания узнать как это… лежать с этой противной девчонкой рядом!
Нет! Это чушь и дичь!
Ну одну минуту… когда ещё она будет спать и не знать о тебе? Попробуй… Ты же хочешь!
Ничего я не хочу!
Ну мне-то не ври! Ляг. На минутку. Просто обними её… она так замёрзла!
Нет!
Она такая тёплая, такая мягкая. Знаешь, какая она на самом деле?
И знать не хочу.
И стоило так подумать, как Егор наклонился и поцеловал эту круглую щёку, на которой теперь горел болезненный температурный румянец, вместо бледной синевы.
И так это было тепло, так нежно, что осторожно лёг ей за спину поверх одеяла, протянул руку, чтобы обнять поперёк живота и она тут подстроилась, будто влилась в него, срослась с ним, не просто прижалась к нему, а естественно подошла, как деталька лего. Вероника уже через минуту оказалась как-то вся в нём, на нём, им. Её голова оказалась на его руке, её замёрзшая ступня прижата к его ногам, её ладони обнимающие его руку. Всё так как-то сложилось, что он сам этого не понял, просто глаза сами собой стали закрываться.
— Ты — ведьма, — не то подумал, не то шепнул он.
И правда… он же не хотел идти, а уж тем более не хотел ложиться рядом. И вот лежит, обнимает, а она такая маленькая, милая. Тёплый мышонок, разомлевший и крепко спящий. Егор почувствовал, что проваливается в сон. А ещё, что наблюдать за Вероникой интересно.
Это оттого, что она молчит.
Решил он и коснулся губами её макушки, её виска и её щеки. Вероника завозилась во сне снова, подставляясь под поцелуи, а потом развернулась к нему, обняла, закинула ногу, уткнулась носом в его грудь и через пару мгновений он понял, что уже не в силах проснуться.
Егор уснул.
А Веронике снился волшебный сон… Ни с чем не сравнимый, красивый. Ей казалось, в бреду и температурной лихорадке, что он к ней пришёл. Что погладил по щеке, поцеловал, лёг рядом и обнял. Что был нежен и ласков, обнимал всю ночь и берёг неспокойный болезненный сон.
Вероника верила, что этого не было, пока не увидела, что пиджака нет.
— Ты куртку забрал? — спросила она утром, потягиваясь. Влад вернулся со смены и завтракал, а парни сонно бродили без особой цели, хотя должны были готовить еду для сестры.
— Он сам принёс, — ответил Влад.
— А пиджак отдал ему?
— А, блин, нет. Я на смену торопился. Надо отдать.
— Я… оставлю на перегородке, — кивнула и села пить кофе, не сдержав широченную улыбку.
— Ты чего?
— Ничего, просто хорошо проснуться почти здоровой! — она посмотрела на Влада так невинно, что он тут же заподозрил неладное.
— Смотри у меня!
— Смотрю, — кивнула и прислушалась. За стенкой ходили. А потом звонок в дверь.
— Мама-Ирина! — воскликнул Константин провожая в квартиру женщину. От неё пахло свежей выпечкой, в руках держала поднос со слойками, которые тут же забрали близнецы.
— А я тут это, слышала Вероничка нездорова? Вот, принесла! — улыбнулась мама-Ирина. — Я ж у Сашки была с Глебом, там ребятни тьма, устала. Вернулась к сыну! Как больная поживает?
— Хорошо, — выдохнула Роня, с восхищение глядя на добрейшую женщину, и уже грея руку, об обжигающую слойку.
— Кушай-кушай! — посоветовала мама-Ирина.
Снова раздался звонок в дверь.
— А это ещё кто? — слишком уж нелюбезно поинтересовался Влад.
— А, Лёвушка, наверное, я его у Игнатовых прихватила, он меня и довёз! Да! Он! — кивнула она на Льва, который с широченной улыбкой, цветами и апельсинами стоял в дверях кухни.
— Я слышал, что ты заболела! — воскликнул Лев и бросился целовать щёки Рони.
Выгрузил на стол апельсины, сам поставил чайник, поинтересовался можно ли сварить кофе.
— Люблю гостей, которые приходят с едой! — объявил Валера и протянул руку Льву. — Очень рад, дорогой друг! Валерий, это Константин! Влад тут ещё есть и вот, мама-Ирина. Но кофе тогда сам делай, коль назвался груздем! Ну и друзья у тебя, сеструндия! Мне нрав.
— Мне тоже! — кивнул Константин. — Особенно мама-Ирина. Всё, семейство, все завтракать!
И брат по-свойски похлопал великана-Льва по плечу.
Примечание:
Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь
Ты меня никогда не увидишь…
Заслонивши тебя от простуды
Я подумаю, Боже Всевышний!…
"Ты меня никогда не забудешь" — "Юнона и Авось"
=Ты — боль, сладкое горе…*
Лев настойчиво желал выздоровления и обещался зайти на днях проведать… А Вероника мечтала вернуться к себе! Пиджак был! Она точно знала, и его не стало. Значит… он был тут.
Мама-Ирина уехала вместе со Львом, сказала, что как-то приболел и спит её сыночек, не хочет ходить там потому помчит к ещё не навещённой тётушке. Влад спать ушёл. Константин с Валерой на учёбу. А у Рони постельный режим.
Она встала на кровать и зачем-то приложила руку к стене.
Там?
Наверное…
Был тут?
Кто же знает…
Она сорвалась с места и стала обшаривать одеяло, простыню. Хоть какие-то следы Егора Ивановича, кроме фантомных ощущений от его прикосновений. У Вероники ответов не было, но ощущения и предчувствие же считается?
Ну коне-ечно, Вероника! Считается-считается! Ищи следы… поможет!
Она перерыла всё что могла и добралась-таки до балкона.
Её — нежилой. Его — почти благоустроенный.
Вероника стала открывать дверь, когда начали топить и в комнате поднялась жуткая жара, до этого они с братьями решили, что ничего хорошего не выйдет из столь тесного знакомства с соседями и отложили вариант открытия балкона до времён, когда на перегородку появятся деньги.
Роня осмотрелась. Казалось, она вообще тут впервые, почему-то решила для себя, что это — не её территория и всё. Ни шагу за пределы комнаты — только открыть на проветривание или настежь дверь — не больше.