Страница 42 из 51
Вздыхаю с ещё большим облегчением чем раньше.
Нет, безусловно номинация авторского стиха круче, но читать это не хотелось. Свою оду боли, разочарованию и сексу в кладовке со сцены говорить дело последнее. Тем более, если Аполлонов решит прийти и послушать.
С другой стороны доказать Сергею Анатольевичу, что я могу себя проявить — было важно. Так сказать и рыбку съесть и. ну я только пошлую версию поговорки знаю.
Я получила что хотела! А ведь это висело на душе дополнительным бременем.
— Супер! Спасибо! Тогда всё по плану? Ахмадулина? Я там придумала кое что.
И я совершенно спокойная начинаю тараторить про свой номер, а Сергей Анатольевич кивает, такой весь довольный и счастливый.
Одной бедой меньше, но вот неизменная моя блондинистая себя ждать не заставляет.
Голова Аполлонова появляется из гардероба — он был под лестницей.
Снова воспользовался тайной дверью. Знаю, потому что переодевалась пять минут назад. Либо Саша гордый владелец мантии-невидимки и подглядывал, либо сидел на «нашем» месте.
Ничего не могу с собой поделать, мысленно рисую сцену, как бы «случайно» туда спустилась и наткнулась на него. И мы бы не удержались, предавшись страсти. Только вот тут же в памяти все танцы с бубном, что он устроил из наших отношений, со всеми своими переодеваниями и. нет! Кому-то пора прозреть и.
И этот человек я!
Смотрю на Сашу, всклокоченного, в до боли знакомой в толстовке, даже чувствую его запах, и понимаю: меня обижает не то, что он лгал, а то. что обижается на меня в ответ!
Он тоже несёт за многое ответственность.
Он позволил этой лжи множиться! Он давно про всё знал и водил меня за нос.
Хочу броситься на выход, но он идёт в том же направлении, потому меняю маршрут, и стоит двери за его спиной захлопнуться — ныряю в гардероб.
Открываю потайную дверь, как могу прикрываю за собой вход костюмами и смываюсь от чужих глаз в коридор.
Воспоминания душат. Влюблена. По-прежнему. Не слабо. Нешуточно.
Я заболела этим придурком, как гриппом в тяжёлой форме, и даже врачи уже опускают руки, подключая меня к ИВЛ «на всякий пожарный».
Сумку и кофту стягиваю по дороге — мне душно, и со всех ног бросаюсь под лестницу, чтобы там спрятаться.
Мне чудится запах его парфюма. Он прятал его под дешёвыми одеколонами, и весьма успешно.
Мне чудится его силуэт в темноте. Я так и не поняла, кого он мне напоминает.
Мне чудится его тепло.
Но нет, это только древняя батарея, которая радостно вошла в строй с первыми заморозками, излучает свои десять процентов тепла, от задуманных производителем.
Брожу по грязному помещению и пинаю всё подряд, а в кармане разрывается телефон, от сообщений в чате. Там ажиотаж со дня маминой поездки к Павлу. Обо мне успешно забыли, зато Па-ашенька на языках у каждой. Просто не затыкаются целыми днями. А Ника не перестаёт твердить, что и сын его прекрасен, хоть с утра и не обменялся с ней телефонами.
Забираюсь с ногами на старую парту, сажусь, прислонившись к грязной стене. Пофиг на свитер, пыль в волосах и остальное… последняя пара. Завтра примерка, генеральный прогон и много сна. Послезавтра «Мистер и Мисс». Послепослезавтра «СтудОсень». Я не готова толком ни к тому, ни к тому, хоть все считают иначе, и.
Вж-ж…
Вж-ж…
Телефон уже доконал! Достаю его и с ненавистью отключаю связь вообще. Блаженно выдыхаю — ужжание нагнетало, будто где-то упорно трудился мини-двигатель, вращающий мой неостановимый мир, призванный вскружить хозяйке голову и просто её несчастную вырубить.
Тишина блаженно успокаивает и.
Вж-ж…
Вж-ж…
С подозрением смотрю на телефон, лежащий рядом, но он молчит и не отсвечивает. Вообще! И даже разблокировка доказывает, что сообщений там нет и быть не может.
Вж-ж…
Вж-ж…
К звуку вибрации добавляется громкий топот. Кто — то мчится к лестнице, под которой я сижу, и подчиняясь шестому чувству, вскакиваю с парты и начинаю прислушиваться.
Что-то жужжит и это “что-то” я должна найти раньше, чем это сделает тот кто спешит. сюда?..
Вж-ж…
Вж-ж…
Наклоняюсь и… вот оно! Светится телефон, маленький по сравнению с современными, что-то вроде «Нокии Экспресс Мьюзик». Он загорается и на экране мелькают баннеры сообщений из какого-то чата. Тянусь к телефону и ещё до того, как на первой ступеньке лестницы замирает шокированный Саша, вижу, что это «Дамские Угоды».
Он смотрит на меня, даже не моргает. А я с полуулыбкой победительницы слежу, как моя маман строчит про «Пашеньку».
— Ну привет, подруженька моя, — ехидно пропеваю я, протягивая телефон Саше. — Ты тут обронила, кажется.
А ты его прости. Прости и отпусти!
Гроза настигает меня в. столовой. Успеваю добежать до дверей, когда Саша ловит меня за плечо, но вырываюсь и всё-таки попадаю «в люди». Это и была моя цель — толпа, которая не даст скандалу разрастись.
В забегаловке как раз разгар последней перемены для большинства студентов, те у кого ещё есть планы после занятий — обедают, преподаватели болтают перед тем, как окунуться в мир вечерников, дипломники тусуются в уголке.
Супер!
Аполлонов не посмеет.
Но он посмел.
— Что? — зачем-то спрашивает он, достаточно громко, чтобы на нас обернулись.
Это провокационный вопрос, чтобы я отреагировала. Это его «что» — даже не имеет смысла, просто брошенное в пустоту, зависает и я замираю.
— Что? — медленно к нему поворачиваюсь, смотря в упор.
Не делай этого. Тебе с ним ещё «Мистер и Мисс» покорять… Не делай этого!
Рука сама тянется к ближайшему столику, на котором был кем-то не к месту забыт поднос.
Оружие из дешевого красного пластика с эмблемой «Кока-Колы» летит прямиком в голову «Клары Коралловой», вот прямо в макушечку, и если бы “она” не пригнулась, достигло бы цели.
— Ненавижу! — мой визг делает ситуацию окончательно скандальной.
На нас откровенно пялятся. Радостно и в предвкушении ещё более грандиозного спектакля.
Это ты? Меня?
Он делает два быстрых шага вперед и вырывает поднос из моих рук.
— Дикая, психованная дура! Да за такими как ты глаз да глаз!
— Ты всё ПОДСТРОИЛ!
Я с лёгким сердцем расстаюсь с подносом, но вместо него хватаю подставку для салфеток из такого же материала. Судя по глухому стуку — граната попадает в цель, но из-за снежно-салфеточного урагана, не могу понять насколько меткой оказалась.
— Ты! Клара! Кораллова!
— А ты… — он умолкает, потому что вынужден «танцевать» от дроби из солонки и перечницы. На этом месте начинает нервничать кассирша.
— Да что ж это…
Но договорить не успевает. Саша ловко хватает меня за талию, подняв повыше и подальше от столиков.
— Неужели так обидно, когда обманывают? — удерживая в объятиях, уточняет с сарказмом. — А я-то и не знал!!
— Да что ты? Ну вот тебе инсайдерская информация! — вырываюсь как могу, но тщетно.
— Чёртова лицемерка!
— Чёртов двуличный придурок!
— Я двуличный? — распахивает в безмерном удивлении глаза Саша. — Это не ты ли та нетолерантная особа, возомнившая себя богом правильной ориентации и решившая преподать мне урок??
Я не отвечаю. Бессмысленно что-то говорить, он всё слышал раньше. Что я могу поделать? Разве что взять прямо с прилавка стакан кефира и замахнуться на святое.
— Чтоб ты понимал, — я медленно лью кефир прямо на величественную макушку. Он комьями стекает по белобрысым завитушкам. за уши, на лицо. Пахнет кислятиной и запах «Аполлонов Лимитед» перестаёт меня тревожить.
Только капкан рук по-прежнему не размыкается.
— Пусти! — хнычу, извиваясь, как змея.
Нас никто так и не остановил, и теперь мне кажется, что тишина гробовая.
По сторонам не смотрю, чтобы ненароком не сгореть со стыда, и вместо этого пихаю по бокам и коленям своего мучителя, пока тот не сдаётся.
— Что мне нужно понимать? — спрашивает он, медленно вытирая кефир с лица.