Условия жизни

Та из сестер, что была без золотых часиков на руке — то есть Моник, встала со скамейки и, подойдя к краю крыши, заглянула вниз.

— У Катильенов со второго, как всегда окна нараспашку, а на третьем новый жилец, угрюмый, окна зашторены. Уж не террорист ли он? — восходящим потоком воздуха приподняло короткую юбку Моник.

Взгляду Костика стали доступны ее резинки чулок и голубые кружевные трусики, обтягивавшие круглую попку. «И с чего я решил, что не справлюсь с сестричками? Во мне же сил о-го-го!», так оказалось, что окончательная черта семейной благонадежности Медведева — всего лишь тонкая пунктирная линия, за которую можно с легкостью заступить.

Моник вернулась к скамейке и присев на чугунные изогнутые перила, закинула ногу на ногу.

— На мой взгляд, в «Парадизе» было слишком много посторонних людей. Охрана работала из рук вон плохо, пропускала любого, кто ни попросится в клуб. Нельзя было даже спокойно потанцевать, чтобы тебе ни отдавили ноги, или даже заехали локтем в лицо.

— Ты как всегда все преувеличиваешь, — Вероника была не согласна с сестрой. — Как Али пригласил двести человек, так и пришло.

— Хорошо, а музыка тебе тоже понравилась? — Моник покачивала заостренным мысом туфли.

— Ничего, ребята старались как могли.

— Но согласись, это ведь не Мадонна. Али хотел именно ее заказать на всю вечеринку.

— Мне он про это ни чего не говорил, — пожала плечами Вероника.

— Конечно, куда тебе, ты же пол вечера с Ози Озборном в баре за сценой прощебетала.

— И вовсе нет, мы всего лишь обменялись с Ози своими впечатлениями о Лондонской тусовке.

«А Вероника мне ничего такого не рассказывала!», Медведев до того пропускавший разговор сестер мимо ушей, теперь вслушивался в каждое слово. «Оказывается Моник, тоже была в Лондоне. Ладно, понимаю Вероника, она картины свои продавала, а эта ведь даже не художница. Моник кажется менеджер по рекламе. А что это за вечеринка для избранных, на которой вместо Мадонны выступал Ози Озборн? И кто такой этот Али? Он что, устроитель выставки? А если нет, тогда кто?», Костику хотелось разобраться с этими вопросами прямо сейчас. Но тогда надо было для начала признаться в постыдном подслушивании, чего явно делать не следовало.

— Пойдем вниз, Костик наверное уже встал, — Вероника посмотрела на циферблат часов.

— Признайся, ты его вчера уморила, раз он спит до обеда, — Моник стянула заколкой в форме бабочки прядь волос.

«Не хватало мне, вот так быть застуканным!» — Костик, стараясь не поскользнуться, заспешил к двери. Здесь его с поднятым хвостом уже поджидал Батист.

Кот мяукнул, спрашивая: «Ну где ты так долго ходил?», и прошмыгнул в щель приоткрывшейся двери, вниз по лестнице.

В конце длинного узкого коридора Медведева окликнула бабушка, она как раз поднялась на лифте на этаж.

— По воскресеньям в нашем приходе служатся замечательные проповеди. Сегодня присутствовал даже сам епископ. Надо и вам с Вероникой сходить. Я конечно понимаю, что молодежи нынче ни до бога — телевизор, компьютер. Но хотя бы ради хора загляните, он изумительно поет, — бабушка открыла створку лифта. — А вообще Костик, ты крещеный?

— У нас раньше в Камнегорске, да и наверное во всей стране это был не принято. Сначала поголовно школьников загоняли в октябрята, затем в пионеры. Я вот даже успел вляпаться в комсомол.

— Это наверное что-то нехорошее, раз ты о нем так отзываешься? — бабушка на коляске преодолела порожек отделявший лифт от коридора.

— По мне да, а кому-то даже нравилось, карьеру на этом делали, — Костик открыл дверь-зеркало, пропуская вперед бабушку. — Партком, горком, пайки, путевки, машина, квартира, дача. А церковь в центре города на улице Ленина у нас была отдана под склад.

— Креста на них нет! — возмутилась бабушка.

— Сейчас слышал, обитель вернули патриархии, собираются восстанавливать, — Успокоил ее Медведев. — Пацанами мы крестный ход отправлялись смотреть в деревню. Нам тогда было дико любопытно, чего толпа прихожан с иконами вокруг церкви ходит, да еще поет под колокольные перезвоны.

— Батист, батист, — Вероника звала кота, но того ни где поблизости на крыше не наблюдалось. — Куда же ты запропастился?

— Ничего, нагуляется и вернется, — Моник наклонила голову, проходя в низкую дверь. — У него же тут любовь на третьем этаже, рыжая такая, чистенькая, ухоженная кошечка, ни то, что наш бандит.

Вероника еще несколько раз позвала: «Киса-киса», и закрыв за собой дверь, спустилась вниз по лестнице за сестрой.

— Ах, ты негодный путешественник уже здесь? — она немало удивилась, застав Батиста в коридоре на полке со шляпами. — Ведь двери были закрыты? Неужели спустился по трубе, — Вероника пощекотала коту усы, тот, недовольно отведя морду, фыркнул.

ИЗАБЕЛЬ

Костик лежал на полу и явно не у Сесиль в хижине.

«Тогда где я?» — он посмотрел по сторонам и опознал соседнее помещение, как кабинет губернатора.

«Что я тут делаю, и почему все мое тело вымазано зеленой краской?», Медведев попытался сесть, но сил хватило только приподняться на локте. Голова закружилась, а перед глазами промелькнул образ духа огня. «Бр, не уж-то я вчера перепил. Нет, кажется, было что-то другое».

Рядом с Костиком уселся орел и, сложив крылья, спросил: «Куда ты дел сокровища острова?».

Медведев хотел ответить, что ни чего не знает, но птица растворилась в воздухе так же неожиданно, как и нарисовалась.

«Я догадался, это всего лишь сон. В жизни такой бредятины со мной произойти не может», для подстраховки Костик ущипнул себя за руку. Боль оказалась настоящей. «Значит все — меня посетила белая горячка!», Медведев с легкостью смирился и с сумасшествием и с новым гостем. Им оказался сам Тусегальпо.

— Мне понравилось, как ты вчера играл на барабане. Пожалуй, я помогу Марселю. Но ты должен вернуть сокровища острова!

И снова Костик не успел задать вопрос: «Какие собственно сокровища на Изабель и почему они должны быть сейчас именно у него — Медведева?», как Тусегальпо превратился в змею и уполз из хижины.

«С этим форменным безобразием надо что-то срочно делась, а то рехнусь напрочь!», Медведев пошарил рукой по столу, на котором у шамана хранились снадобья, ухватил первую попавшуюся склянку, убедился, что на дне плещется жидкость, и выпил сладковато-противное «лекарство».

Толи снадобье оказалось верным, толи подействовала сила внушения, только навязчивые видения отступили от Костика. Он даже вспомнил, что вчера с ним происходило.

«Колдовской обряд, итить его налево! Можно подумать Марселю от него легче стало. Как лежал весь побитый и изодранный, так наверное и лежит. Шаман, больной наркоман, сам пусть обнюхается и обопьется порошков с зельями, но зачем других в это втягивать. Меня вот накачал до такой степени одурения, что я якобы летал в компании орла и души Марселя в жерло вулкана и принес оттуда золотую маску, которую и вручил Тусегальпо. И после этого «подвига», сподручные духи Тусегальпо будут меня обвинять в том, что я спер их драгоценные сокровища острова. Бред!», Костик встал с плетеной тростниковой циновки и, отряхнувшись, вышел из хижины.

От вчерашнего дождя осталось, затянутое хмурыми тучами небо, да лужи на поляне.

Гвинет, под чутким руководством шамана, копала отводную канаву.

— Здесь необходимо еще на пол локтя подтяпать, — губернатор указал на узкое место канавы.

— Мне одной тяжело, пусть еще кто-нибудь поможет, — Гвинет оперлась на мотыгу, перевести дыхание.

— Сейчас тебе Костик в работе подсобит, — шаман помахал рукой заспанному и квелому Медведеву.

— Можно я потом покапаю, — работать Костику ни то чтобы не хотелось, а просто не моглось.

— Нет, надо сейчас закончить, а то дождь снова пойдет и тогда, все наши строения потонут, — губернатор палкой вырисовывал на земле дальнейшее направление канавы.