Страница 23 из 23
— Ты закончила? — спросил я у нее очень тихо, чтобы кроме нас никто не смог услышать мой вопрос, хотя вокруг и так оказалось тише воды. Она дышала прерывисто, слишком быстро, а влажность ее лица ощущалась на моем, будто я сам только что плакал. С такого чересчур близкого расстояния для учителя и ученицы (хотя я насрал на него с высокой колокольни), мне представилась возможность разглядеть лицо девчонки более детально, хоть за краснотой и все еще стекающими слезами сложно что-то уловить. Она смотрела на меня так пронзительно, кивнув не сразу в ответ на мой вопрос. Взгляд стал более мутным. Потемневшим. Темно-зеленым. Нос покраснел и периодически шмыгал, а губы скривились, дав понять, что новая порция солоноватых капель скоро выйдет наружу. Не бойся, девочка. Я не обижу тебя. Однако у нас есть незаконченное дело. — Пошли! — проговорил я, прибавив своему голосу чуть больше силы, и потянул за руку.
Когда мы шли к школе, она больше не сопротивлялась. Если несколько минут назад я радовался бы этому факту, то сейчас мне это не приносило ничего хорошего. Меня волновало кое-что другое. Более важное, чем какая-то покорность девчонки. Я стал монстром. В ее глазах. Я никогда не старался быть покладистым и следовать всем правилам, предписанным обществом, ибо это все полная хрень, но сейчас… Она видела во мне реального монстра, отравившего ее жизнь. Я чудовище. Враг. Для нее я враг номер один, когда для меня она толком ничего не значила. Я испытывал к ней некую неприязнь и жалось, но она не поднималась на особую высоту в рейтинге ненавистных мне людей. Мне просто плевать на нее, как и на остальных учеников, но вот в ее голове оказались совершенно иные мысли.
Монстр…
Идея пришла в голову в тот момент, когда мы уже подходили к воротам. В жопу эту репетицию, в жопу школу — у меня проблема гораздо важнее. Откровенный разговор между нами неизбежен, и я знал, что здесь, в школе и ее окрестностях, вряд ли нам удастся спокойно побеседовать. Вряд ли она откроется мне так же, как и несколько секунд назад, а вновь выводить ее на эмоции я не хотел. И к приходу к парадной двери школы в моей голове созрел план. Я бы даже сказал гениальный план.
— Жди здесь! — приказал я, хотя вряд ли это стоило делать — она бы не смогла ослушаться в принципе.
— Сбежишь, пеняй на себя! — предупредил я ее, но и эти слова звучали бессмысленно все по той же причине. Она слишком слаба морально, чтобы сдвинуться с места хоть на шаг, а я надолго в школе не задержусь, всего лишь навещу свою дорогую матушку и выйду отсюда.
Дьявольски хочется курить. Когда в последний раз я горел таким диким желанием затянуться сигаретой? Уже и не помню. Наверное, в те далекие времена, когда только-только начал пыхтеть, как паровоз, не выдерживая и двадцати минут без дозы никотина. Но сейчас мне не до этих мыслей. Я должен прийти к финалу, к поставленной в голове цели. Зачем мне это? Вряд ли кому-нибудь другому было бы не насрать на какую-то малолетку, обвиняющую во всех грехах. Только других это не задевало, как меня. Я не ангел, но и дьяволом становиться не собирался. Возможно, ее обвинения — полная хрень, однако я вряд ли успокоюсь, не разобравшись в нашем разладе раз и навсегда. Ведь она до сих пор вспоминает ту аварию, когда в моей голове мысли о ней испарились буквально на следующий день.
На мое счастье, коридоры и холл пустовали, а мать оказалась в кабинете, собираясь куда-то уходить, но я совершенно наглым образом загородил ей проход, выпалив с ходу:
— Мам, мне нужна твоя машина, — ошарашил я родительницу. Мать удивленно посмотрела на меня, будто я накричал на нее трехэтажным матом, хотя раньше себе такого не позволял. Не ожидала так скоро увидеть сына? Или просьба показалась чересчур резкой? Хотя, учитывая мое положение, резкость можно сравнить с мягкостью.
— Зачем? — спросила она, стараясь найти на моем спокойном лице ответы. Разглядывала то глаза, смотрящие то на нее, то на приоткрытую сумку, то губы, сомкнутые, скорее всего, в тонкую линию, то ладони, которые на странность не сжались в кулаки. А могли бы, если бы я не старался сдерживаться при своей родительнице.
— Это важно, — не отвечая на ее вопросы, протягиваю руку. Конечно, я бы мог рассказать маме о Сафроновой, о нашей ссоре и еще много о чем, только не хотел вмешивать ее. Это только наш конфликт и третьим лишним здесь не место. Да и вряд ли бы я обошелся без ее нотационной речи о быстрой езде и грубости по отношению к ученикам.
— У тебя сейчас репетиция, — включила свою твердость. Ты же знаешь, что она не работает со мной. С коллегами и учениками — да, но я не один из них. Я уже приобрел себе иммунитет к такому строгому взгляду, которым сам одариваю этих малолеток и к властному голосу. Хотя нет, властности я научился у отца, побывав в его фирме всего пару часов.
— Ты и сама неплохо справишься. У меня срочное дело, — оборвал я, все так же протягивая правую руку. Она не переставала разглядывать меня, будто перед ней стоял не родной и единственный сын, а какой-то другой человек. Да, сейчас я другой и вернусь ли к своему прежнему состоянию — неизвестно.
Не знаю, почему она вновь не воспользовалась своим властным тоном и не приказала мне следовать ее распоряжению, а быстро достала из сумки ключи от своего «Мерса» и отдала их мне. А позже, когда вышел из ее кабинета, чувствуя любопытно-прожигающий взгляд на своей спине, я осознал причину. Она никогда не видела меня таким. Стойким, но сильно взбешенным. Диким. Готовым растерзать все вокруг одним лишь взглядом. Я и сам себя таковым ощущал редко. И если я поставил себе цель — должен ее выполнить, несмотря на препятствия. Возможно, мать предполагала, что я возьму эти долбанные ключи силой, если она не отдаст их мне. И правильно сделала. В другом случае поступил бы именно так.
Девчонка стояла все на том же месте, переминаясь с ноги на ногу, а рядом с ней активно беседовала староста их класса. Тоже рыжая. Я смотрю, Сафронову так и тянет на окружение рыжих подружек. Но сейчас это совсем не важно. Нужно избавиться от ее компании и чем скорее, тем лучше. Помнится, она тоже участвует в предстоящем концерте — сама лично записывалась. Это облегчает мне задачу.
— Так, Галкина, ты какого черта еще не в актовом зале? — рявкнул я на девчонку, заставляя слегка встрепенуться обеих, хотя рыжая быстро взяла себя в руки, высоко подняв свою голову. В прочем, как и всегда. Хренова ботаничка!
— Я Вику жду, — деловито ответила она. И по съедающему меня взгляду, хотя я радовался, что она не клеилась ко мне, в отличие от остальных девочек из ее класса, мне стало понятно — она просто так нас не отпустит. Распустит слухи? Вряд ли. Но вот гавнецо свое куда-нибудь да подсунет.
— Ее не будет на репетиции, — отрезал я в ответ. Пусть делает что хочет, сейчас у меня другая задача, стоящая рядом со мной, будто прилипла ногами к крыльцу. — Пошли, Сафронова, — сказал, хотя нет, приказал я, ощущая замешательство рыжей малолетки. Но какое мне сейчас до этого дело? Правильно — никакого! Она ведь у нас одна из умных девушек в школе — сама сделает выводы по этому поводу.
На самом деле я не ждал, что она так просто пойдет со мной — пришлось вновь брать ее за руку и вести, словно маленького ребенка. Я старался не сжимать ее ладонь, дабы больше не слышать жалоб на боль. И не только по этой причине. Вряд ли я добьюсь такой мелочью расположения к себе, учитывая наши с ней отношения. Но я должен постараться. Ради будущего. Ради исключения дальнейших разногласий.
Не хочу быть монстром…
Машина матери стояла на своем законном месте среди одиноко припаркованных машин. Сегодня еще кто-то работает? Бедные учителя! Как их еще не тошнит от шестидневной работы? Я бы уже с ума сошел от переутомления.
На странность, девчонка плелась сзади, только в этот раз не тормозила и не сопротивлялась, стараясь идти в шаг со мной, но все же я оказался быстрее. Позади слышал, как она шмыгала носом наравне с новой порцией слез. Так! Пора прекращать эту хренотень! Это уже не просто истерика малолетней дурочки, а нервный срыв. Что же с тобой делать, Сафронова? Хоть бы подсказку какую-нибудь дала. Какие же вы — бабы сложные. Ничего, разберемся по ходу дела.
Конец ознакомительного фрагмента.