Падение полумесяца

Внезапно какое-то неожиданное движение в голове нашей колонны привлекло моё внимание. Тут ключевое слово «неожиданное», в подобных случаях всё выбивающееся из обычного поневоле заставляет насторожиться.

— Фредо?

— Сейчас мне доложат, магистр

Служба действительно была поставлена хорошо. Тренировки, обучение, да по стандартам отнюдь не этого неспешного и излишне склонного к простоте и некоторой даже наивности времени. Оказалось, что прямо на дороге — хотя назвать это направление дорогой значило безбожно оному польстить — нас ожидали. Мирно так ожидали, без какой-либо агрессии, представившиеся посланниками Педро Алвариша Кабрала — командира португальских войск в Иерусалиме. Дескать, негоже, что короля Италии Чезаре Борджиа сопровождают исключительно испанцы, а они, верноподданные Его Величества Мануэля I, оказались в стороне от сопутствования главного устроителя столь триумфального Крестового похода в его пути к Иерусалиму.

Звучало это… естественно. Давнее соперничество португальских Ависов и кастильско-арагонско-неапольских Трастамара было для них естественно, словно дыхание. Пусть воевать они уже вряд ли станут, но такое вот противостояние в делах высокой и не очень политики — эти династии и могила не исправит. Плюс менталитет этих крепко родственных друг другу наций стоило учитывать.

— Криштиану де ла Медейра просит разрешения предстать перед вами, магистр, преподнести в дар реликвию, которая была спасена от варварства магометан чудесным образом и…

— И подождать это, конечно, не может?

— Он просит об этом с огнём истинно верующего христианина в глазах и с величайшим почтением к Великому магистру тамплиеров, — едва-едва исказились в улыбке губы Гриццони, который чхать хотел на всю эту религиозную мишуру ещё со времен бытия лейтенантом кондотты. Периодические боевые действия против разных «князей церкви» благочестию как-то не способствовали. Особенно под началом Винченцо Раталли. И это ещё до перехода последнего ко мне на службу. — Елейный какой-то этот португалец.

— Ну-ка, ну-ка… Пару слов ещё про эту самую елейность.

— Я человек не из придворных, магистр, — попытался было отползти в сторону от темы Фредо, но тут же сдулся, поняв, что мне действительно интересно его мнение. — Монахом ему быть, а не воином. Но он знает, как с клинком обращаются, это видно. Только улыбается много. Очень много. Я такое часто у разных османов видел. Понабрались у этих магометан подобострастия!

— Помолчи немного… Это уже что-то.

Остановив ворчание Гриццони, я напряжённо думал, прокачивая ситуацию. Ту самую, которая резко перестала мне нравиться, переводя сознание в режим повышенной подозрительности. А раз так…

— Что ж, приведи. Только без оружия и под надёжным присмотром.

— Думаете…

— Думаю, но уверенности нет.

— Может тогда просто…

— А вот и увидим. Если воспротивятся сдаче оружия, то будет повод как следует проверить, но уже не показывая всё это самодурством. Чутьё, Фредо, чутьё! Учись доверять ему по настоящему, а не просто прислушиваться время от времени. Ты же почувствовал нечто?

— Ну да магистр, — замялся тот. — Только я вообще не знаю, почувствовал ли и если да, то что именно это было.

Интуиция, она такая. Ничего, скоро удостоверимся. Благо место для лагеря не просто подобрано, но ещё и близко. Вот там и будет мало-мало знакомиться с этим самым посланцем Педро Алвариша Кабрала.

Вот чего я не люблю, так это пафоса, который бессмысленный и беспощадный. А потому никаких особо шикарных, достойных короля временных пристанищ, и в помине не наличествовало. Просто грамотно выбранное место, дозоры вокруг и предельная бдительность. Ну и установка нескольких шатров, понятное дело. Без этого в здешних условиях совсем тяжко, да и банальная логика подсказывает, что дрыхнуть у всех на виду что мне, что герцогине Миланской ни разу не комильфо. Минимум, но всё же комфорта, соответствующего как ситуации, так и положению.

Кстати, Катарина Сфорца как-то ни разу не приняла во внимание мою подозрительность относительно посланца командира португальских войск. Сочла побочным проявлением свойственной таким как мы повышенной подозрительности. Дескать, вокруг полно верных солдат, никто и дернуться не успеет, случись необходимость. Может и так, а возможно совсем даже этак.

И вот он, Криштиану де ла Медейра, представитель древнего и благородного рода. Стоит с затейливо украшенным ларцом в руках, а по бокам ещё двое. Без оружия, что проверено и перепроверено, но ничуть не возмутившиеся предпринятыми моей охраной действиями. Более того, выразившие понимание проявленной осторожностью. Вежливо так выразившие, согласно словам Фредо Гриццони, пусть частично, но наблюдавшего за процессом и реакцией португальцев. Проклятье, да даже внутрь ларца заранее заглянули. Результат? Всё благостно и спокойно, никаких неприятных сюрпризов вроде как не наблюдалось. Что за подарок? Какое-то выполненное из дерева распятие, пусть само дерево не абы какое, а чёрное, оно же эбеновое. Редкая штука, особенно на европейских землях, потому как растёт только в Индии и где-то с ней рядом, обработке поддаётся тяжело, да и мастерство для подобного требуется. В остальном же — обычная религиозная безделушка, наверняка долженствующая быть представленной в виде какой-либо реликвии или хранилища очередных мощей, коими уже все церкви и монастыри перенасыщены по самое не балуйся. Ох, как же это всё муторно!

Однако нобилесс оближ… в смысле, положение обязывает. Вот я и сижу на походном стуле, а слева и чуть позади Катарина Сфорца, также изображающая на лице предельную приветливость и благосклонность к португальским крестоносцам, что прямиком от уже ни разу не далёкого Иерусалима прибыли. А лица этих самых португальцев… Прав был Фредо, вот и мне они резко не нравятся. Не в плане «Не нравишься ты мне!», а в ином, куда более глубинном. Только демонстрировать я этого отнюдь не собирался. Напротив, улыбался, поприветствовал их, поинтересовался об обстановке в городе и об уровне возможных угроз со стороны пусть и разбитого, но вовсе не уничтоженного под корень противника. Не сведений ради, а чтобы оценить их ответы, дабы понять, что именно заставляет интуицию нехило так дёргаться.

Не то, слишком многое в них не то! Только чтобы это понять, требовалось знать толк в физиономистике, а ещё в той самой психологии, иначе только смутные колыхания интуиции и останутся. Прав Фредо, прав! Чуждостью от них так и прёт. Слишком подобострастны, слишком не по европейски цветистые речи, направленные опять же на лесть и желание утопить собеседника в лживой патоке восхвалений. Естественное такое, его сложно скрыть, ибо изнутри прёт, особенно в подходящей ситуации.

Что это доказывает? А ничего! Может слишком долго общались с разными там османами или маврами, вот и нахватались, нахлебались ментального дерьма, которое осело в глубине их душ, упав на подходящую основу. Я людей идеализировать не склонен, дерьма и в Европе хватает, просто не в тех масштабах и не до такой степени концентрированности. Даже в некоторых инквизиторах можно ещё было разглядеть остатки высоких идеалов. Взять того же Торквемаду…

Стоп! Мысль мелькнула, причём как раз по поводу нынешней ситуации. Осталось только ухватить её за хвост и размотать тот замысловатый клубок, в который она, увы, превратилась. Ну а попутно в ответ несколько фраз толкнём, благо делать это умею, хоть и не шибко люблю.

Малость не португалистые португальцы! Внешность, она ж не просто так, а вполне себе важный фактор, на который следует обращать внимание. Как говаривал один демон из великого произведения: «Как причудливо тасуется колода… Кровь!» Вот и здесь эта самая кровь в колоде тасовалась не совсем в стандартной манере, оставив этому Криштиану де ла Медейра не свойственные ни испанцам ни португальцам черты лица. Смесок. Однозначно! Далеко не самый яркий, при беглом взгляде легко обмануться, но таки да смесок, стоит присмотреться как следует.

Опять же, что это доказывает? По отдельности ничего, поскольку многие века мавританского присутствия и многочисленные войны, закончившиеся лишь со взятием Гранады, оставили свои ни разу не радостные следы. Однако приплюсуем это к манере говорить, движениям тела, ещё нескольким нюансам… Все они складываются в не самую радостную картину. Торквемада мне не зря вспомнился. Он хоть и редкостной гнидой был — именно был, потому как до него недавно тоже добрались злобные парни из созданного Храма Бездны — но ассоциируется с изгнанием марранов и морисков, большая часть из которых так и осталась теми, кто они есть, лишь натянувшими на себя личины, не слишком умело и без намерения сделать их частью себя.