Ведьмины сказки

Нет, не правильно — противно. Не от него противно. От того, что просто не любим. Или вернее сказать, он не любит. Потому что о себе, к сожалению, я такого сказать уже не могу. И самообманом заниматься не буду.

Складывалось такое ощущение, как будто мне сняли блок не только с памяти, но и с чувств. Прежние, детские, впечатления и ощущения нахлынули волной, смещая, смешивая то что было и то, что есть. В этом водовороте, что бурлил внутри, трудно было сейчас разобраться. Возможно, с новыми воспоминаниями и чувствами стоит, как говорится, переспать, чтобы все улеглось. И уже в более спокойном состоянии разбираться, что и как.

На душе от мыслей контрактности моего брака стало пакостно совсем. И даже то, что это был все же мой выбор, не спасало.

— Кажется ты сейчас опять до чего-то не того додумаешься, — проворчали мне в ухо и дернули за выбившуюся прядку, — может сначала выслушаешь?

Пауза не особо затянулась. Я все так же сидела у него коленях. Он… все так же нежно поглаживал мою спину. Головная боль куда-то незаметно ушла.

— Это, знаешь ли, было тяжело. Из года в год видеть тебя, наблюдать, как ты взрослеешь, хорошеешь и… совершенно не помнишь ни того, что было, ни меня. В последнее десятилетие, вообще, нестерпимо было ощущать твои опасения, стоило мне только появится рядом. Ты расцветала, возле тебя начинали крутиться разные типчики-птенчики, золотая молодежь колдовского сообщества. Да еще и прабабка твоя со своими претендентами… И мне приходилось сильно сдерживаться, чтобы не прибить их всех по-тихому сразу. Особенно твою престарелую родственницу.

Я возмущенно засопела. Так вот кто разогнал ту часть парней, которой не успел заняться папа? Так нечестно, между прочим, могли бы и раньше блок снять.

Меня опять дернули за прядку. Что за привычка? Я так, вообще, без волос останусь!

— Не могли мы раньше блок снять, — это почему это? И он что? Мысли читает? — у тебя только последнее десятилетие стабилизировался внутренний огонь. Ты можешь себе представить, что будет, если полудемону с нестабильным огнем, снять блок и спровоцировать на сильное волнения? И нет, твои мысли я не читаю, просто у тебя все на лице написано.

— Что будет? Что будет? Шашлык из тебя будет, если ты еще раз что-то будешь от меня скрывать и, да, дергать за волосы, — пробубнила я, осознавая всю провальность обоснованности моего возмущения.

Кошмар! И я это выбрала сама?! Пусть даже в пятилетнем возрасте! Где была моя голова?!

Внезапные мысли, пришедшие в голову заставили осознать всю бессмысленность моих метаний — демоны своего не отпускают. Чувствовать себя жертвой отцовского и демонского произвола тоже не получится — сама же выбрала, елки-метелки. А значит, нажать на чувство вины остальных сестриц и вытребовать за избавление от принудительного брака, что-либо не получится.

С отца тоже, как с гуся вода. У него совести по определению нет — демон же. Нет, он меня, конечно, любит и сильно, но… тут так удачно все решилось — и я сама на Белета глаз положила, и он сразу место застолбил, а папа вообще не при делах. Какой демон откажется от такой удачи?

И если подумать хорошенько, то единственный, кому я могу накостылять по рогам, это деда — без этого старого интригана наверняка не обошлось.

В общем, постаравшись скоренько распрощаться с почти что мужем — поцелуи и хвост-предатель этому сильно мешали, но я боролась с собой, честно — бодрой рысью поскакала к деду. Эх, где моя боевая сковорода? Она бы мне сейчас ой как пригодилась.

Стоило мне об этом подумать, как сразу же ощутила в руке уже знакомую тяжесть. Прокрутила рукоять сковороды в руке, взвесила и поняла, что нужно что-то сделать. Ну, в самом деле, не тащить же ее через портальный зал и по всем улицам пока доберусь до его загородной резиденции в руках?

Опять же носить ее на креплении к поясу, как это традиционно делают боевые бесовки, я не смогу. Вряд ли синяк на полбедра будет смотреться чудесным украшением на моем девичьем тельце, кожа-то у меня нежнее ихней. Да и не смогу я нормально передвигаться с этой, вечно путающейся в ногах, бандуриной.

Тут взгляд совершенно случайно натолкнулся на знак боевых бесовок — перекрещенная со скалкой сковорода на щите. Это судьба! Кожевенная мастерская близкого родственника наших боевичек — только они имеют право вешать этот знак у себя рядом с вывеской — то что надо. Уж они-то точно знают, что мне надо.

Еще через час я выходила оттуда довольная донельзя. Ахропос, кожевенник-бес и по совместительству четвертый брат унтер-офицера четвертой группы пятого легиона, действительно с полуслова понял, что мне надо и подобрав разной ширины и длины кожаные ремни, при помощи креплений и застежек для регулирования создал своеобразные заплечные плетеные 'ножны' для моей сковороды. К ним же снизу были горизонтально закреплены петли для боевой скалки, на ношение которой я пока не имела права. Ключевое слово здесь 'пока'. Я своего все равно добьюсь. А сейчас можно потренироваться, да, на дедушке.

Местное население с опаской отскакивало от меня, стоило только увидеть торчащий из-за спины над левым плечом эфес сковороды и зажатую в руках трость на подобии бейсбольной биты. В порталке опять нарвалась на того же диббука, что видел мой 'торжественный' вынос будущим муженьком, будь он неладен. Судя по выражению лица, он решил, что я, как в далекие времена индейцы, вышла на тропу войны или просто иду убивать Белета. Или уже его убила и теперь ищу подельников. В общем, диббук ласточкой нырнул под стол и оттуда замогильным голосом пробубнил, что портальщики сегодня для меня работают совершенно бесплатно. Видимо, подельников он насчитал много. Разочаровывать и переубеждать не стала, пусть боятся — так меньше проблем будет.

— Деда! — от зверской рожи и зло летающей в моих руках сковороды прислуга, попадавшаяся по пути к кабинету, шарахалась в разные стороны.

Дух сковороды почувствовав мое боевое состояние просто таки звенел от нетерпения и кажется готов был сам бить и крушить.

В кабинете его не оказалось и я знала только одно место, где он мог от меня спрятаться. Стоило только тихо — ну, по крайней мере, я себя тешу надеждой, что мой топот и лязганье тяжелой сковороды о стены, было действительно тихим — подойти к дедовской спальне двери резко открылись и…

— Что тут!.. — это рефлекторно, честное слово. Никто и не собирался его лупить со всей дури сковородой между рог. У меня от его крика рука дернулась… самопроизвольно… та, которая со сковородой.

Как в замедленной сьемке сковорода опускается на лоб дедуле, отскакивает от него и по инерции крутит меня вокруг своей оси — лоб у деда 'стальной'. Смотреть на то, как глазки у него закатываются, было страшно, еще страшнее было видеть, как он медленно хлопается на пол спиной и на лбу, между рог вырастает третий — в смысле шишка.

Вот и спустила пар, называется.

— Дедуля? — жалобно посмотрела на тело у своих ног и даже слегка попинала носком гипса, а вдруг очнется?

Ответа не получила. Приходить в себя тоже никто не спешил и… И надо было что-то делать. Не дело это Повелителю, хоть и бывшему, на пороге своей комнаты в обмороке валяться, не кисейная барышня чай. Не дай темные, кто-то увидит — конец всей дедовской могущественной репутации. Заново придется доказывать. А оно ему надо? Воровато оглянулась. Вроде никого.

Закинув обратно за спину себе сковороду, трость засунула вместо скалки в нижние петли и, подхватив деда за вялые когтистые лапищи, потащила внутрь комнаты. Уф, что ж ты тяжелый-то такой? Пора садиться на диету, дед, я тебя еле тащу. Еще тащу… и еще немного.

Так мысленно себя подбадривая, пиная и уговаривая, я его таки дотащила до кровати. Теперь надо думать, как его на кровать ронять. Глаза до того занятые другим объектом исследования пробежались по кровати… Как там говорила Лалика на мои синие ноги? Попандос?!

На кровати, спрятавшись под одеяло так, что только испуганные глаза и видны были, седела совсем молоденькая бесовочка. И судя по белому накрахмаленной кружевной наколке на макушке между симпатичных рожек — горничная… мэ… личная горничная?