Страница 31 из 46
Слишком часто, к сожалению, можно видеть, как соперничающие спортсмены избегают тренироваться друг с другом. Может быть, не следует их особенно обвинять. Слишком много сил расходуется на любой, даже тренировочный, бой с опасным противником — они щадят свою психику. Правда, когда им все же приходится на тренировке драться друг с другом, заметно, что они стараются вести бой не в полную силу, скрыть какие-то свои возможности, исказить свой стиль. И каждый пытается вынудить другого на то, чтобы он себя выдал, то есть всю тренировку они играют в кошки-мышки. Тренеры стараются не создавать таких ситуаций, разводить конкурентов по разным парам, потому что подобная игра приносит им не много пользы. Гораздо важнее, чтобы тренировочный процесс превратился в обоюдное творчество. Попытка умышленно снизить напряженность поединка отрицательно сказывается на самом спортсмене. У него появляются технические ошибки, которые часто впоследствии автоматизируются, и избавиться от них стоит большого труда.
Пример Кровопускова и Бурцева особенно показателен как случай, когда два спортсмена, будучи соперниками, тренируются друг с другом совершенно открыто, используя весь свой боевой арсенал. Каждому из них ясно, что, усиливая своего партнера, он растет и сам. Таким же образом действовал Ракита, когда Сидяк был его младшим партнером по тренировке. Таким же образом они вместе подняли в свое время класс Кровопускова. И точно так же рос и Бурцев, закаляясь в боях со своим другом.
Третий совет, который был тогда нужен Виктору Кровопускову, давал ответ на мучительный вопрос, как поступать, когда вообще бой не получается. Ведь бывают случаи, когда трудно даже дать тактическую оценку поединка — не получается и все.
Чаще всего бой не идет потому, что спортсмену не удается проникнуть в логику планов противника, войти с ним в тактический контакт. Бывает, что тактические решения спортсмена предвзяты, оторваны от решений и действий противника, он мало заботится о подготовке своих действий, недостаточно маневрирует. И у него возникает обескураживающее впечатление, что решения противника не поддаются «вычислению», как бы возникают из ничего. У спортсмена, полностью поглощенного своей целью, такое «алогичное» поведение противника моментально вызывает инстинктивный протест. Собственно, это естественная защитная реакция психики при столкновении с чужой логикой и волей. Так уж мы устроены: непонятное кажется нам враждебным, и только через некоторое время, нужное на адаптацию, становится отчетливо слышным голос разума, пытающегося овладеть ситуацией, объяснить ее и что-нибудь ей противопоставить.
Помочь спортсмену справиться с собой в таких случаях может лишь совет спокойно оценить свои действия. Проверить, как соотносятся у него средства подготовки с попытками наступления и обороны. Кровопускову следовало задать себе такие вопросы: а использую ли я вообще средства подготовки? И если да, то как? Может быть, я тороплив, мои решения предвзяты?
Возбудимость, смелость Виктора действительно нередко приводили к торопливости. В каждой попытке ему хотелось нанести удар. В спортивных играх он наверняка был бы результативным нападающим. Но фехтовальщику нужно совмещать в одном лице все качества и функции, которые игровики могут распределить между членами команды. Прежде чем ударить, ему самому нужно «разыграть мяч». А Виктор, случалось, «отрывался» в своих действиях от противника и сам выдергивал нити из тактического узора поединка.
Ведь у него нередко бывали нелегкие бои именно с такими противниками, которых условно можно назвать непредсказуемыми, которые нападают, будто выскочив на дорожку «из-за куста». Помню, как однажды встретился Виктор на международном турнире «Московская сабля» с кубинским фехтовальщиком Ортесом. Это крупный, мощный спортсмен, с ярко выраженными спринтерскими качествами. После команды «Начинайте!» он так далеко отбегал назад, что между противниками оказывались чуть ли не две обычные боевые дистанции, вообще ставившие их вне фехтования! И тут он на мгновение останавливался, а потом с огромным ускорением мчался в атаку, успевая заметить любые контрмеры и разнообразно отреагировать на них. Это, конечно, сугубо индивидуальная, хорошо отработанная манера. Пытаться реагировать на все его действия в каждой схватке — бесполезно. Нужно спутать ему карты, сначала разрушать привычный для него ход событий, а затем навязывать конкретные ситуации.
Поединок проходил в рамках тура прямого выбывания, где счет ведется до десяти ударов. Виктор проигрывал уже 6:2, когда мы с Ракитой решили, что пора вмешаться.
— Не надо же подключаться к нему каждый раз! Побегай от него сначала, посмотри, пропусти одну-другую схватку, а уж потом пытайся нанести удар!
Он так и сделал: один-два раза отступит или пугнет оружием, а потом вдруг станет на месте как вкопанный, возьмет защиту и нанесет ответный удар или, отступая, опередит контратакой. В результате он выиграл бой со счетом 10:7, то есть получил еще только одно туше, а сам нанес восемь!
Умение соотнести средства подготовки с действиями нападения и защиты крайне важно. Этот баланс индивидуален для каждого спортсмена, он даже может меняться от боя к бою, и поэтому следить за ним необходимо. Ведь слишком много подготовок — это тоже плохо. У некоторых бойцов в напряженных поединках можно видеть сплошные подготовки, а попыток нанести удар — нет, тогда инициатива переходит к противнику, и дело кончается проигрышем. Причем спортсмену кажется, что он действует много и адекватно ситуациям поединка. Он не замечает, что перестал быть опасным.
Три рекомендации, о которых шла речь, дали Виктору необходимое ощущение, что при случае ему достаточно полезть в карман и вытащить нужное напоминание. Правда, не всегда вспоминаются даже самые лучшие советы, не всегда они срабатывают, не всегда удается точно им следовать. Но во многих случаях, когда в кратчайшие секунды нужно решать, что же делать, хорошо, если под руку попадается готовое лекало.
К тому же в фехтовании, для того чтобы завоевать право на выход в следующую ступень, вовсе не обязательно выигрывать все бои. Как правило, из группы соревнующихся в шесть человек в следующую ступень выходят четверо, тогда три победы — это 90 процентов гарантии успеха. Бывает и так, что и с двумя победами можно обеспечить себе право продолжать поединки. А уж проигрыш одного боя из пяти и вовсе ничем не грозит. Лучший фехтовальщик определяется среди тех, кто больше выигрывает, чем проигрывает: около 75 процентов побед от числа всех поединков дают право на высшие места в соревнованиях. Система допускает возможность случайных неудач, каких-то тактических несовпадений, просто невезения, наконец.
Правда, в туре прямого выбывания, который проводится перед финальными соревнованиями, скидок на случайности почти не делается. Проиграв один бой, фехтовальщик попадает на круги так называемых утешительных боев, где уже не имеет права на проигрыш, если хочет попасть в финал. С 1981 года и финальные поединки проводятся по такой же ужесточенной схеме. Международная федерация приняла такое решение потому, что слишком участились случаи, когда при определении сильнейших спортсмены набирали равное количество побед и распределение мест между финалистами решалось в большом количестве перебоев. Например, на чемпионате мира 1978 года в Гамбурге в финалах почти всех видов фехтования набралось по четыре-пять одинаковых результатов и пришлось проводить как бы дополнительные микрофиналы, закончившиеся далеко за полночь.
Награда за преданность
Четырехлетие с 1973 по 1976 год было для Кровопускова временем резкого подъема. Он претендовал на призовые места во всех соревнованиях, а в год Олимпиады в Монреале стал чемпионом СССР и обладателем Кубка.
Мы с Ракитой были совершенно уверены в том, что он способен стать первым и на Играх XXI Олимпиады. Но станет ли? Это вопрос другой. В финал наверняка попадут самые сильные: итальянцы Монтано и Маффей, наши Назлымов и Сидяк…