Страница 2 из 18
Настырная четверка в ущерб своему перерыву продолжала тешиться над адресатом. Если бы их ум и наблюдательность были бы столь велики, как рост и сила, они наверняка бы заметили лежащий в опасной близости от Клима огромный рожковый гаечный ключ с рукояткой длинной в ногу. Но даже если бы они и заметили ключ, вряд ли бы догадались, что загнанный в угол поэт способен на многое.
Уже позже, по своему обыкновению обдумывая произошедшее, Клим так и не смог понять, откуда в цеху, где нет гаек размером с футбольный мяч, появился "ключ-переросток". Конечно, он попал сюда с Закрытой площадки. Но зачем и кто его принес? Эта не самая главная тайна Вселенной так и осталась загадкой.
Клим не стал тратить время на дальнейшие уговоры: тяжелый, блестящий инструмент оказался у него в руках, а через секунду его раздвоенная рабочая часть врезалась между ног шутника, державшего письмо. Судя по тому, как здоровяк ойкнул и поник, размер ключа удачно подошел к его "гайкам".
Очередной штыковой удар пришелся в живот второго остряка. Быстрый взмах, и ключ врезался в плечо третьего. Не ожидая отпора, четвертый решил пропустить очередь и скрылся за станком. После чего побежал в свой соседний цех.
Клим слегка присел и, словно заправский городошник, отвел руку назад и запустил в убегающего железякой. Та, высекая искру при падении, проскользнула по полу вслед за жертвой. Не обращая внимания на результат броска, Клим резким движением вырвал из пальцев окоченевшего Засова конверт с письмом, молча развернулся и пошел к выходу. Он знал – здесь ему уже не работать. Но кто бы мог подумать, что рубить концы ему придется так быстро и практически в прямом смысле слова.
Клим поравнялся со станком Антоля:
– Прощай, – кивнул токарь-одиночка. Он видел все. И все понял.
– Не скучай, – невпопад ответил Клим.
В широкую дверь цеха, глухо переговариваясь, входили рабочие. Когда до двери оставалось несколько шагов, Клим заметил на тусклом зеркале патрона токарного станка мелькнувшую за его спиной тень. Затем услышал шум. Повернулся. Оказалось, что четвертый – "городочная рюха"– подобрал гаечный ключ и бросился за обидчиком. На ходу бегун успел замахнуться, чтобы поразить Клима в затылок. Неожиданно из-за станка навстречу задире выдвинулся Антоль и прямым коротким ударом в челюсть сразил неугомонного. Лицо мужика закровоточило:
– Ты что? – недоуменно пробулькал нападавший.
– Не люблю, когда бьют сзади, – коротко пояснил токарь.
В это время от местного наркоза отошла веселая тройка. Кто-то из них заорал:
– Держи его!
Но неровный звук голоса утонул в гуле отдохнувших станков. Технологический перерыв закончился. Все, кроме Клима, вернулись к своим железным кормильцам.
А новый безработный поэт, не оборачиваясь, вышел во двор.
Глава 2. Своевременное падение
Клим спешно пошел в сторону барака, который до сего дня служил ему надежным кровом. Бесплатное жилье на отдельных нарах и даровая утренняя похлебка – не мечта ли?
Когда-то в бараке, в бесконечно длинном с полукруглым наспех побеленным потолком, размещался один из первых заводских цехов. Теперь здесь тихо, как в морге.
В четыре ряда выстроились двухъярусные металлические кровати, друг от друга отделенные тумбочками салатного цвета. В одной из них лежали вещи Клима: условно чистое белье, документы, курительная трубка, остатки табака, спички и чай в жестяной слегка помятой коробке.
Клим засунул скарб в брезентовую сумку на длинном ремешке. Подошел к стене, к своему шкафчику с одеждой. У Клима на дверце были изображены вишенки. Шкафчики когда-то списали из подшефного детского сада, поэтому каждый украшала картина. Стоя босиком на холодном полу, он спешно переоделся. Натянул на грязное тело цивильные серые брюки в полоску, белую рубашку со стоячим воротником, поверх нее – цветастую жилетку, подаренную за ненадобностью растолстевшим барменом, набросил коричневую куртку из толстой буйволиной кожи, обмотал шею воздушным шарфом, стянул на затылок кепи. Перебросил через плечо сумку и заторопился к выходу.
По пути во дворе едва не столкнулся с маневровым паровозиком, тащившим несколько вагонов с металлическими болванками. Машина обдала Клима на прощанье густым паром, а машинист для порядка подал свисток – пронзительный и визгливый: так визжит маленькая собачонка, когда ей наступают на хвост.
Клим внезапно остановился – на проходной могут спросить, почему рабочий покидает территорию раньше положенного? Ведь до конца его третьей смены оставалось еще несколько часов. Можно было посидеть в закутку, за горами досок и скелетами ящиков, и отправиться "в город за табаком" вместе со сменой. Но после сегодняшней разборки хотелось уйти побыстрее. Не от страха, а чтобы забыть все, как болезненный сон. И начать все с нового листа. В который уже раз.
Каждый опытный рабочий знал слабые места в женском сердце и в заводском заборе. Негласное знакомство с заводом проходило именно с экскурсий по тайным лазам. Старые работяги на время превращались в экскурсоводов только лишь для того, чтобы новички не донимали их в дальнейшем расспросами. Что-то нужно? Лезь в лаз. Топай в город. Купи, укради, попроси, но меня не тревожь.
Клим перебросил сумку в нужном месте, отодвинул колючую проволоку, подтянулся, перемахнул высокое препятствие и был таков. Где-то залаяли охранные собаки. Но это уже за спиной. В прошлой жизни.
Клим оглянулся. Вдали над всеми заводами, над лесом труб чернел зловещий силуэт замка графа Виндора с красными горящими глазами габаритных огней. Наверное, это было самое жуткое и загадочное место в городе, которым пугали не только детей, но и взрослых. Одни говорили, что на тайных заводах в замке трудились мертвецы, другие уверяли, что роботы. Теперь пугающий замок остался за спиной вместе со своими ненужными тайнами.
Свобода. Без мыслей и чувств, низко наклонив голову, он прошел до конца забора. И только когда его завод, который так и не довелось полюбить всей душой, остался позади, отдышался и вгляделся в небо.
Капли дождя упали на лицо.
Дождь. Он здесь шел всегда. Но это была не хрустально-чистая влага из сказочно синих небес, а конденсат трубного дыма. Клим сплюнул.
Светало. Рассветные лучи подсвечивали небо над головой. Небо подкрашивали синие, красные, желтые и зеленые дымы, выплывающие из трубных жерл. Эта облачная палитра охлаждалась на высоте и выпадала на землю едкой моросью. Мерзость…
Клим поднял грубый воротник и зашагал быстрее. Он шел почти час, но заборы – высокие, кирпичные, глухие – передавали эстафету один другому. За ними притаился реликтовый лес гигантских котельных труб, высоких и толстых, как колонны карнакского храма. Наружные стены цехов обвивали металлические щупальца больших и малых труб и трубочек, урчащих и гудевших время от времени. Все это еще утром так нравилось Климу, теперь же превратилось в чудовище, с упреком смотрящее злыми глазами желтых цеховых окон ему в спину.
Прошло еще время, пока беглец не услышал цоканье копыт. Из тумана выползла лошадиная пара, тянувшая по рельсам двухэтажный открытый вагон. Извозчик заметил путника и, не сбавляя ход, прокричал:
– Пожалей каблуки, товарищ!
– Кто бы еще позаботился… – грустно пробормотал в ответ Клим, ловко запрыгнул, прошел между сиденьями и кинул пару монет в карман вознице.
Конка покатилась по Карьерной – улице с неоднозначным философским названием.
Улица Карьерная начиналась в верхней, западной части Симфидора (а город-государство, в котором жил Клим, назывался именно так) и спускалась к морю через центр, площадь Согласия. Карьерная проходила мимо внушительных зданий Совета министров и Государственного Совета, где немало папенькиных сынков и папенькиных же подружек сделали себе неплохую карьеру.
Впрочем, вряд ли улицу назвали в честь этих мотыльков. Хотя… Некоторым из чинуш все же не повезло, и они закончили свою жизнь с закованными ногами на рудниках и карьерах, откуда и начиналась улица.