Страница 56 из 57
ПРИНЦЕССА Ранним утром задолго до того, как кто-нибудь смог ощутить мрачную атмосферу в воздухе над старой фермой, Сильви разбудил крик петуха. Рядом с ней шевелился Оберон. Она бессознательно ощутила тепло, исходившее от его длинного тела и ей почудилось нечто таинственное в том, что она проснулась, а он еще спит. Пока она размышляла над этим, сон снова овладел ею, но петух крикнул еще раз, явственно называя ее имя. Она осторожно соскользнула с кровати, стараясь не прикоснуться к холодным ножкам, и прислушалась. Надо его разбудить. Сегодня в последний раз была его очередь нести молоко. Но она не могла заставить себя сделать это. А что, если она в виде сюрприза сделает это вместо него. Она представила себе, какова будет его благодарность и положила ее на одну чашу весов, а на другую положила холодный рассвет, не погасшие еще звезды, мокрый от дождя двор фермы и нелегкий труд. Благодарность перевесила; она могла очень хорошо представить это себе, она смогла представить, как бы она была благодарна в таком случае. Сильви сладко зевнула в порыве благодарности самой себе за свою доброту и соскользнула с кровати. Тихо выругавшись, она прошла в туалет, присела на унитаз, стараясь не прикасаться к крышке, а затем, переступая с ноги на ногу, быстро почистила зубы, поплескало в лицо холодной водой, разыскала свое платье и натянула его. Ее руки дрожали от холода, пока она торопливо застегивала пуговицы. Трудная жизнь, подумала она без удовольствия, вдыхая туманный воздух и натягивая коричневые садовые рукавицы; у фермера-работяги очень нелегкая жизнь. Она спустилась вниз. За дверью кухни Джорджа стояла коробка, куда собирали отходы для коз, которые потом перемешивали и добавляли в корм. Она взвалила ее на плечи и пошла через двор к сараю, откуда слышалось неторопливое блеяние. - Привет, ребята,- сказала она. Козы - Панчита и Нани, Бланка и Негрита, Гуапо и ла Грэни и те, у которых не было имен /Джордж никогда не называл их по имени, а воображение Сильви не простиралось дальше двух-трех имен; конечно, у них у всех должны быть имена, но имена должны быть правильными/, смотрели на нее, топали по полу, покрытому линолеумом и блеяли. От них исходил резкий запах. Вонь не раздражали Сильви и она думала, что, наверное, привыкла к этому с детства. Она покормила их, насыпая зерно и отходы в старую ванночку и так тщательно перемешивая, как будто это была пища для ребенка; она разговаривала с ними, поругивая за то, что они подталкивали ее и хваля тех, кто вел себя хорошо; при этом больше всего внимания доставалось самому маленькому черному козленку и самому старому Ла Грэни, которая была настоящей бабушкой, костлявой и голенастой и которую Сильви всегда называла "велосипедом". Она смотрела, как они пережевывают кусочки пищи, поднимая иногда головы и поглядывая на нее, а потом снова возвращаясь к своему завтраку. Сквозь щели в сарай проник утренний свет. Проснулись цветы на стене и подняли свои цветные головки. Она широко зевнула. И почему это животные просыпаются так рано? - Надо же, что со мной сделала любовь,- думала Сильви, готовясь разносить молоко. Она замерла на мгновение, чувствуя, как внезапно ее сердце наполнилось теплотой и неожиданное чувство разлилось по всему ее телу; она еще ни разу не называла любовью свое чувство к Оберону. - Любовь,- снова повторила она про себя; да, это было именно то чувство, это слово билось в ней, как ласточка в клетке. Что же касается Джорджа Мауса, то он был всего лишь спутником жизни и ничем больше, человеком, который приютил ее, когда ей некуда было идти; она чувствовала к нему глубокую благодарность и множество других чувств, в основном приятных. Но они не зажигали огонь в ее сердце. Настоящим бриллиантом было лишь одно слово: любовь. Она засмеялась. Любовь. Как это замечательно быть влюбленной. Любовь скрывалась в ее куртке и в перчатках, любовь послала ее кормить коз и согревала ей руки, когда она перемешивала для них еду. - Ладно, ладно, не принимай это так близко к сердцу,- мягко сказала она, обращаясь и к козам, и к своей любви.- Полегче, мы идем. Она помассировала большое вымя Панчиты. Ну-ка, давай сюда свои титьки. Эй, мамми. И где ты взяла такое вымя? Наверное, нашла в кустах? Она начала доить, думая об Обероне, который сладко спал в кровати и о Джордже, который тоже спал; только она проснулась, но никто не знал об этом. Ее тоже нашли под кустом - подкидыш. Ее спасли от большого, незнакомого города, приютили на ферме, дали работу. В сказках подкидыши всегда превращаются в знатных людей или в принцесс, которых никто не знает. Принцесса: так ее всегда называл Джордж. Эй, принцесса. Потерянная принцесса, которую околдовали и заставили забыть, что она раньше была принцессой, пастушка, но если снять с нее и разорвать грязные пастушьи одежды, то все увидят, какой драгоценный камень скрывается под ними, они увидят приметную родинку и серебряное кольцо и все восхитятся и обрадуются. Быстрые струйки молока звонко ударялись о ведро и с журчанием стекали по его стенкам то справа, то слева, справа, слева; эти звуки пьянили и успокаивали ее. А затем, окончив работу, она вернется в свое королевство, благодарная за приют, смирившись с тем, что там она найдет настоящую любовь; поэтому все ее приятели получат свободу и щедрое вознаграждение. И руку принцессы. Она прижалась головой к теплой шерсти Панчиты и ее мысли вернулись к молоку, козлятам, к мокрым от дождя листьям во дворе. - Послушай, принцесса,- сказала Панчита,- работа не ждет. - Кто это сказал? - удивилась Сильви, оглядываясь по сторонам, но Панчита только повернула свое длинное лицо к Сильви и продолжала жевать свою бесконечную жвачку.
ДОМ БРАУНИ Она вышла во двор с бидончиком свежего молока и корзинкой коричневатых яиц, которые она вынула из гнезда, устроившей себе насест на ломанном диване, стоявшем в сарае для коз. Она перебралась через неровный клочок земли, где раньше были грядки, и направилась на другой конец двора, к зданию, покрытому высохшими ветками винограда, с высокими, подслеповато глядящими окнами и лестницами, ведущими в никуда. Нижние ступеньки уже поросли мхом и сырость подбиралась и к фундаменту. Вход в здание и окна были забиты старыми сломанными досками самых разных размеров; внутрь можно было заглянуть, но разглядеть что-либо в темноте было невозможно. Заслышав шаги Сильви, из многочисленных щелей в фундаменте выскочило несколько мяукающих кошек - целый кошачий взвод. Джордж как-то сказал, что они на своей ферме разводят в основном кошек. У них был король - огромный одноглазый кот, который не соизволил появиться на этот раз. Но зато появилась пестрая кошечка, которая была беременной, когда Сильви видела ее в последний раз: исхудавшая, с отвислым животом и большими розовыми сосками. - У тебя родились котята, да? - с упреком сказала Сильви.- И ты никому не сказала? Бессовестная. Она погладила кошку и налила ей молока и, просунув голову между досками, старалась рассмотреть котят. - Если хочешь, я посмотрю на твоих котят,- сказала она. Сильви заглядывала вовнутрь, но смогла рассмотреть только пару больших желтых глаз. Может быть, это были глаза Брауни? - Привет Брауни,- сказала она на всякий случай, так как это все же был дом Брауни и она знала это, хотя никто никогда не видел его там. Джордж всегда говорил, чтобы они оставили его в покое, пусть живет, как хочет. Но Сильви всегда здоровалась с ним. Она просунула наполовину пустой бидончик с молоком и вместе с яйцами поставила его на выступ фундамента. - Ладно, Брауни,- сказала она.- Я пошла. Спасибо. С ее стороны это была просто хитрость, она подождала немного, надеясь еще что-нибудь заметить. Появилась еще одна кошка. Но домовой не появлялся. Она встала с коленок и, потянувшись, направилась в спальню. На ферму пришло утро, туманное и сырое, но не очень холодное. Она остановилась ненадолго в центре сада, обнесенного высокими воротами и стеной, чувствуя себя удивительно счастливой. Принцесса. Надо же. Под ее грязной, пахнущей козами одеждой пастушки было только нижнее белье, надетое вчера вечером. Скоро ей придется думать, где получить работу, строить планы на будущее и устраивать свою жизнь. Но в этот момент, чувствуя себя окруженной любовью, она знала только одно: никуда не нужно идти, ничего не нужно делать и перед ней расстилается ясная и счастливая будущность. И бесконечная. Она знала, что ее сказка была бесконечной. Бесконечная. Как это может быть. Она большими шагами шла через двор, обнимая себя, вдыхая воздух фермы и улыбаясь. А из глубины своего дома за ней наблюдал домовой Брауни и тоже улыбался. Своими длинными руками он беззвучно взял со ступеньки бидончик с молоком и яйца; он внес их в свой дом, выпил молоко, высосал яйца и от всей души поблагодарил свою королеву.