Холодный ветер

Она понимала, что это только хорошее воспитание, и ничего больше, но все равно сердце екало каждый раз, когда он говорил «а вы как думаете?» или «что вы скажете по этому поводу?»

Но главным было даже не это демонстрируемое уважение, а то, что от него веяло необыкновенным обаянием и ей хотелось соглашаться абсолютно со всем, что он говорил, хотя в обычное время ее обуревало то, что отец называл «наиглупейшим духом противоречия» и надеялся, что этот подростковый нигилизм пройдет как можно скорее.

Они подходили к главному подъезду, когда перед ними затормозила элегантная машина глубокого синего цвета и из нее вышла стройная девушка в темно-сером костюме, белоснежной блузке и серебристом галстучке. Посмотрев на них, она с чуть заметным недовольством дернула ровной бровью и холодновато проговорила:

– Привет, Пол! Кто это с тобой?

Спутник Дороти широко и радостно улыбнулся и ласково поцеловал приехавшую в бледную щечку.

– Здравствуй, моя дорогая, рад тебя видеть. А со мной одна из приехавших сегодня туристок, судя по акценту с восточного побережья Штатов. Увы, имя тебе назвать не могу, мы не познакомились.

– Понятно, – тон у приехавшей стал еще суше. – Но я ненадолго, только сказать, что отец приглашает тебя и виконта с виконтессой к себе на суаре завтра к шести вечера. Будут только свои. – В это время ее глаза с выражением нескрываемого превосходства прошлись по невзрачной фигуре Дороти.

И это ничем не заслуженное обидное отношение отрезвило девушку. Она подтянулась, усмехнулась и ответила столь же вызывающим взглядом, ясно говорящим о том, что она эту дурно воспитанную фифочку тоже ни в грош не ставит.

– Я леди Памела Грандсон, дочь графа Лаунтона, – с достоинством произнесла приехавшая, неприязненно усмехнувшись, и с предупреждением уточнила: – невеста Пола. – А вы кто?

«Да, умеют английские аристократы одной фразой низвести любого до уровня прислуги», – пронеслось в мыслях Дороти. Она могла бы сказать, что ее отец сто раз может купить все это имение вместе с имением графа Лаунтона в придачу, но столь вопиющей вульгарности она себе позволить не могла.

– Я просто Дороти Гюнтер, – вызывающе ответила она, – из Нью-Йорка.

– О, я это так и поняла, – с плохо скрытым сарказмом произнесла леди Памела, – только американцы позволяют себе столь дурно выглядеть. Боюсь, что такое бонтон, им вовсе неизвестно.

Дороти небрежно передернула плечиком, отмахиваясь от язвительности потомственной аристократки.

– О, не волнуйтесь так за меня, пожалуйста! – ехидно ответила она, отвечая уколом на укол. – Уверяю вас, в более достойной компании я выгляжу вполне на уровне. А сейчас прошу меня извинить, меня ждут. – И она убежала к ожидавшей ее возле прибывшего за ними экскурсионного автобуса группе.

Но она еще успела расслышать сказанные Полом с легкой насмешкой слова:

– Что, получила, дорогая? Наша с тобой компания у американцев вовсе не считается достойной.

Ответа этой неприятной цацы Дороти не расслышала, но ничуть не смутилась. Не она первая начала в таком уничижительном тоне говорить с незнакомым человеком. К тому же за время, проведенное в Англии, Дороти убедилась, что и здесь молодежь ее возраста одета точно так же, как и она. Так что леди Памела преследовала одну лишь цель – унизить ее.

Но зачем? Эта мысль не давала ей покоя всю дорогу до Лондона, пока она не решила, что леди убирает со своей дороги всех возможных конкуренток, так, на всякий случай. Это казалось очень странным, ведь где она и где Дороти, но было единственным похожим на правду объяснением. Хотя, возможно, у нее просто характер такой – высокомерный и злокозненный, и говорить людям гадости для нее удовольствие.

Но, в принципе, все это было бы ерундой, если б не Пол. Дороти не хотела о нем думать, но думала. Она не хотела вспоминать о нем, но вспоминала. Первый год после встречи она собирала о нем все сведения, где только могла – в интернете, в официальных сообщениях, в желтой прессе, везде, где упоминалось его имя.

Это было похоже на самоистязание – ведь везде рядом с ним находилась и его невеста, та самая леди Памела. К облегчению Дороти сообщения о свадьбе все не было, и она этому искренне радовалась. Почему-то ей казалось, что эта высокомерная особа принесет виконту неприятности и горе, а не счастье.

Но два года назад, наткнувшись в одном из сайтов о светской жизни Англии на репортаж об очередном торжестве, где виконт Вестверли, как обычно, нежно обнимал свою безупречно выглядевшую невесту, уязвленная собственной бесхарактерностью Дороти взяла себя в руки и решительно прекратила выискивать информацию о своем злополучном увлечении.

Для чего витать в облаках, когда ясно, что она с Полом Кристом никогда больше не встретится? Рассматривать его фото – то же самое, что срывать бинты с еще не зажившей раны. И днем, в круговерти бесконечных дел, которых она взвалила на себя немеряно, ей это удавалось, но вот по ночам ей все равно упорно снился укравший ее сердце красавец.

Во сне Пол ничего ей не говорил, он просто ласково улыбался, и, как Дороти подозревала, вовсе не ей, но просыпалась она с удивительно хорошим настроением, готовая свернуть горы, чтоб стать к нему хоть чуточку ближе, и лишь природный здравый смысл убеждал ее в напрасности этих глупых мечтаний.

А если это не помогало, и голова все равно кружилась от напрасных грез, Дороти вставала перед зеркалом, показывала себе язык, делала длинный нос и заявляла:

– Пусть я и не самая красивая, зато уж точно не дура! И мне давно пора заниматься делом, а не превращаться в бестолковую влюбленную клушу! – и шла покорять новые вершины, загружая себя сначала учебой, а потом и работой так, что в голове не оставалось свободного места для посторонних мыслей.

И эта тактика дала нужный результат: за весь последний год Пол не снился ей ни разу, да и сведений о нем она не собирала. Дороти уверовала в свою силу воли, в то, что успешно преодолела свою несчастливую юношескую влюбленность. Но небрежные слова отца о разорении виконта Вестверли разрушили ее хрупкое спокойствие, как торнадо уносит листья с дерева, попавшего на его пути.

Она и чувствовала себя в эпицентре неистового вихря, не зная, как удержаться от исступленного желания действовать немедленно. Сообразив, что потерпеть пару дней, чтоб остудить голову и действовать холодно и расчетливо, не получится, подрагивающей рукой набрала номер семейного адвоката.

И когда перед ней возникло лицо немолодого мужчины с глубокими морщинами, оставленными не столько возрастом, сколько пережитыми испытаниями, нетерпеливо выпалила:

– Мистер Грассман, добрый день! – едва дождавшись ответа, продолжила: – Узнайте, прошу, как можно быстрее о положении виконта Вестверли. Правда ли, что он вынужден жениться на приданом, чтобы спасти имение?

– Зачем тебе это? – мистер Грассман был так давно знаком с Дороти, что не считал нужным величать ее на «вы». – Уж не собираешься ли ты предложить свою кандидатуру? – он чуть заметно скривил губы в насмешливой гримасе. Он, как и мистер Гюнтер, считал Дороти слишком прагматичной и здравомыслящей особой, чтоб участвовать в подобной малоприличной авантюре.

– Когда я пять лет назад была в Англии, меня просто очаровало поместье Вестверли с необыкновенно красивым замком. И если его можно приобрести, пусть и с ненужным мужем в придачу, то я его приобрету! – уверенно заявила она, скрывая нервозность. – К тому же, между нами, мистер Грассман, я вряд ли смогу найти себе такого красивого и обаятельного мужа, как Пол Крист. Я далеко не хорошенькая, и кавалеров у меня нет. А тут такой выгодный случай! Я не имею права его упустить.

Мистер Грассман поразился. Такого оборота он не ожидал. Покряхтев, как дряхлый старикашка, нехотя согласился:

– Я выполню твое поручение, Дороти, но советую очень хорошо подумать, прежде чем очертя голову бросаться в столь сомнительное приключение. Я понимаю, тебе захотелось замуж, но для чего изобретать столь сложные пути?