Страница 2 из 5
Блоки сочинений, относящихся к его различным жизненным этапам, предваряются дневниковыми записями со стихотворными набросками или высказываниями о поэтах и поэзии, чтобы показать динамику творческого развития автора, наглядно продемонстрировать, как поэт, по его собственным словам, «готовился, как приуготовлялся».
1934–1941
Из дневниковых записей
1934
09.12
Дома и в школе скука, скука, скука. Хочется писать, о чем – не знаю. Эх! Написать бы что-нибудь хорошее и лирическое. К сожалению, не могу. Наверное, от этого что-то накопилось в сердце[7].
12.12
Читаю поэму Генриха Гейне «Германия». Замечательная вещь. Вот это поэт! Сегодня передавали по радио «современного Гейне» – «поэта» Светлова. Куда ему! Пишет: «в теплушках трамвая»… Дурак![8]
15.12
Между прочим, в библиотеке нашей школы нашел стихи моего любимца В. Брюсова.
Поэзия успокаивает меня. Когда я пишу стихи, то я чувствую, что все плохое уходит и в сердце остается только легкое и хорошее. К сожалению, теперь нет хороших поэтов, да и вообще искусства не могут развиваться при диктатуре, какой бы то ни было. Я знаю, что пролетарская наша диктатура, в которую я врос плотью и кровью, нужна теперь, чтобы задушить врага, но тем не менее и она препятствует развитию искусства.
28.12
Все эти дни не писал в дневник, потому что не хотелось. За это время написал два стихотворения в лирическом духе. В последнее время мне не хочется писать стихотворений борьбы и на всякие общественные мотивы. Я удаляюсь в заоблачные выси поэзии. Возможно, что это влияние Брюсова. Я увлекаюсь его чудесными стихами. Каждая строфа там отшлифована и блестяща, как бриллиант.
Читал свои стихи писателю Кривошапке[9]. Он говорит, что простота есть и стиль оригинален, но способы выражения мысли еще слабы. Это меня очень огорчает. Наверное, я никогда не буду значительным поэтом. Мои стихи просто юношеское увлечение. В общем – буза!..
1935
0З.01
Вчера вечером написал стихотворение «Иш-хоанг-ти». Мне кажется, что я стал писать гораздо лучше за последнее время и техника прибавилась. Мне хотелось бы показать кому-нибудь свои произведения. В. Г-ич[10] почему-то не хочет ни сказать мне конкретного мнения о них, ни посодействовать рекомендацией к какому-нибудь знатоку. Он хорошо знаком с Шенгели[11].
Другие люди, которые читают мои стихи, вообще в поэзии смыслят как свиньи в апельсинах и отделываются фразами: «Прекрасно! Восхитительно! Ну прямо будущий Пушкин!» Или: «Стиль оригинален», «Мысли хороши», «Нужно над собой работать» и т. д. Поэтому я наотрез отказался читать стихи таким людям и прячу их, уходя, а то родители достают их и читают.
Теперь я окончательно закончу «Жакерию» и отошлю ее Горькому.
05.01
Папа принес «Чапаева»[12], напечатанного на машинке. Я хочу его отдать печатать в какую-нибудь газету. Интересно. Но все-таки страшно, а вдруг все мои писания, плоды всех моих трудов – всего лишь пустая трата времени. Это будет для меня очень большой удар, так как я люблю поэзию всей моей душой.
09.01
Сегодня ходил к редактору «Пионерской правды». Понес стихи. Он посмотрел «Чапаева», раскритиковал зверски. Сказал, что, быть может, писателя мы из тебя и не сделаем, но ты будешь грамотным человеком. Поглядел стихи. Расчеркал, раскритиковал. Нет! Никогда я не буду поэтом! Никогда! Все это ерунда, но все-таки это очень грустно. Вот возьму и сожгу всю эту размазню. Образы, эпитеты. Слова, рифмы – все чертовски бузово. Пора кончать разводить писанину.
Редактор этот велел мне приходить 11-го в 7 ч. вечера. Там будут ребята, которые пишут.
Я не пойду – к чему зря терять время.
10.01
Поразмыслив, я думаю, что мое положение не так уж плохо. Мало ли кого ругала критика? Взять Пушкина, Некрасова и др. А такой критик, как этот, особого авторитета не представляет. Я исправлю все свои недостатки, буду работать над собой и…
Еще не такие трудности придется мне преодолеть. Главное – не отступать. «Тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет» – верные слова, которые я слышал мельком, идя вчера из театра.
04.02
Сейчас я хочу написать страшную поэму, продолжение «Сна», примерно такового содержания.
Я плыву по какой-то широкой реке в лодке. Рядом со мной таинственный спутник, одетый во все красное. Он молчит, и мне страшно. Мы едем дальше. Река разделяется здесь на три протока: Проток Пота, Проток Слёз, Проток Крови – и впадает в Океан Горя.
Между этими протоками два острова. Один – небольшой – полон чудной растительностью, прекрасными птицами и пр. В центре его стоит Золотой замок, где живет страшный великан. Второй – большой, скалистый и печальный остров. В центре его большая дыра, ведущая в подземелье, охраняемая тремя страшными псами. Таинственный спутник высаживает меня на берег и говорит, чтобы я спустился вниз, в подземелье, и освободил томящихся там людей. Для того чтобы это сделать, нужно их заставить самим развернуть красное знамя и достать факел свободы, который ослепит страшного великана, посадившего сюда людей. Я спускаюсь вниз и, пройдя через многие опасности, достигаю огромной залы, где в страшных мученьях трудятся люди, охраняемые псами. Я вскакиваю на камень и пламенной речью призываю их к освободительной борьбе. Злобные псы кидаются на меня, но я успеваю зажечь факел свободы, свет которого ослепляет их и будит рабов, которые кидаются на псов, кирками, кандалами разбивая им головы, душа их руками и впиваясь голодными зубами в их горла.
C диким криком следуют они за мной из темного подземелья наружу. Кидаются в воды и захватывают замок своего врага-великана, который сначала, ослепленный светом факела, кидается на людей и вступает с ними в битву. Но в это время появляется мой таинственный спутник, вид которого приводит в ужас великана, и, пронзив его кинжалом, бросает в реку. После этого он скидывает красный капюшон со своей головы, и все видят его благородное лицо, озаренное светом факела.
Может быть, это глупо. Фантастично, несовременно, но тем не менее я постараюсь написать это, хотя аппетит писания на сегодня у меня пропал.
09.02
«Только грядущее область поэта!»[13] – писал Брюсов. Хотя и не смею причислять себя к священному лику поэтов, но проблема грядущего очень меня интересует.
05.03
Стихи не пишутся и не лезут в голову. Торчит только одна глупая строчка:
И точка.
7
В настоящем издании дневниковые записи приведены как полностью, так и частично. Сохранены авторские особенности орфографии и пунктуации.
8
В дальнейшем Давид Самойлов изменил свое отношение к Михаилу Аркадьевичу Светлову (1903–1964); см. записи от 15.04.1948 и 25.05.1948.
9
Кривошапка – видимо, писатель Илья Григорьевич Кривошапкин (1884–1985), писавший под псевдонимом Леонид Викентьев.
10
В. Г-ич – Ян (настоящая фамилия Янчевецкий) Василий Григорьевич (1874/1875–1954), прозаик, друг семьи ДС (см.: ПамЗ, гл. «Василий Григорьевич»).
11
Шенгели Георгий Аркадьевич (1894–1956) – поэт, переводчик, теоретик стиха.
12
«Чапаев» – утерянное раннее стихотворение ДС. о посещении «Пионерской правды» см. ПамЗ, с. 110.
13
Только грядущее область поэта!.. – строка из стихотворения Валерия Яковлевича Брюсова (1873–1924) «Юному поэту» (1896). Когда ДС был еще младенцем, его семья снимала комнату в одной квартире с поэтессой и переводчицей Аделиной Ефимовной Адалис-Эфрон (1900–1969); см. запись от 13.04.1937. К ней часто заходил Брюсов и даже, по семейной легенде, как-то раз убаюкивал новорожденного ДС. Поэтому он в детстве считал, что это стихотворение обращено к нему лично.