Страница 6 из 54
Двери мягко вернулись в нишу, закрываясь за его спиной, а я все еще стояла и смотрела на темно-коричневое полотно с имитацией под дерево. Разбередил, гад, душу!
Салат уже не радовал, но я его упорно сжевала. На зло врагу, так сказать. Спать укладывалась со смешанными чувствами. Хотелось найти кого-нибудь — то ли для того, чтобы прибить; то ли наоборот, затащить в кровать и долго оттуда не выпускать.
Последней осознанной мыслью было, что к Тэй, секретарю Мих-ала, с которой мы в своё время очень сдружились, действительно стоит зайти.
***
— Гонзалес! — окрик дежурного застал меня по пути в подвал — именно там у нас находились крио-камеры и их повелитель — коронер своей собственной персоной, — К шефу!
Траекторию движения пришлось менять на ходу. Прис Гот у нас, конечно, уравновешенный до флегматичности ауд, но и у него бывает плохое настроение. И уж тогда ховайся, кто может. Этот по-интеллигентному худощавый, рогатый индивид разделает тебя под орех за самую малую провинность. Конфликтовать с ним точно не в моих интересах.
— Шеф, вызывали? — просунутая голова в открывшийся автоматически проём выражала максимум доброжелательности и служебного рвения на физиономии.
— Что за привычка не входить нормально в дверь?! — недовольно ворчащий начальник — это лучше, чем гневно на тебя сопящий.
— Привычка, сэр, — пожала плечами для подтверждения, — сами знаете, от нее трудно избавиться.
Говорила я чистую правду: привычка приоткрывать дверь и, повиснув на ручке, заглядывать любопытным носом внутрь, прикрывая остальную часть тела дверным полотном, во мне была неискоренима. В нынешних реалиях без щита в виде двери чувствовала себя, как девственница в первую брачную ночь — голой и совершенно беззащитной, потому теперь пряталась за стеной, цепляясь всей пятерней за дверной косяк в районе сенсоров движения — а то вдруг дверь меня «не увидит» и шею придавит…
— Уорк написал прошение, — на этих словах я тяжко вздохнула, — хочет себе другого напарника. Что скажешь?
А что тут сказать? Что это уже третий за полгода работы напарник? Или то, что они не хотят работать со мной не из-за сволочного характера, а просто считают, что мне в их конторе не место? Так дорогое начальство и само это знает. Вернее, догадывается, но молчит.
Видя, что ауд ждет от меня ответа, просто пожала плечами. Если Уорка тоже поменяют, придется переводиться в другое отделение — пятого напарника (после потенциально появившегося и тут же свалившего четвертого) мне никто не даст.
— Интересно, что они в этот раз выдумали в качестве своих аргументов? — вяло проворчала я.
Поводы для «не работы» со мной местные служители правопорядка придумывали всем коллективом. Честно скажу, судя по предыдущим вариантам — фантазией они не блистали, впрочем, как и оригинальностью.
— «Не сошлись характерами», — от подобного заявления у меня глаза на лоб полезли. У нас тут что, бракоразводный процесс?
— И что вы ответили? — даже любопытно стало, что решил начальник. Уж больно не тривиальное начало было.
— Что это его проблемы, — каменное лицо главы отдела на миг дрогнуло, будто тот собирался улыбнуться, — но ты же понимаешь, что это ненадолго?
Тут он прав, отговорка будет работать ровно до того момента, пока мои коллеги не придумают что-то новенькое. Еще раз вздохнула.
— Я постараюсь разобраться в этом, чтобы подобное больше не повторялось.
— Ты не постараешься, ты это сделаешь… или я тебя съем с потрохами, — нет, мне, конечно, с чистокровным аудом не тягаться- не мой уровень, но и обижать себя я не дам. В крайнем случае переведусь куда-нибудь в пригород — там в следственном отделе единственный шериф сам себе патрульный, следователь и начальник в одном лице.
На минутку эта мысль захватила. Может быть действительно стоило бы дожать этого Уорка и спокойненько уйти туда, куда хочется? Ведь если предложение о переводе поступит от шефа, я буду иметь право сама выбирать из списка свободных вакансий место своей следующей работы.
Со всевозможными «хорошо, шеф», «конечно, шеф» просочилась из кабинета начальника в комнату отдела и бодрой рысью понеслась к коронеру. Этот неуловимый товарищ мог в любой момент отправиться на очередной вызов, потому стоило поторопиться к нему на встречу.
За письменным столом, в огороженном белыми встроенными высотой до пояса панелями углу сидел улиец. Довольно щуплый на вид, жилистый, с невысоким кожистым гребнем на голове, что начинался от центра лба и шел через темя вниз к затылку, миндалевидные глаза с насыщенно зеленым цветом радужки. Вполне симпатичный. Я бы даже сказала, экзотически красивый.
— А, Агота, здравствуй, — поприветствовал он меня, отрываясь от зависшего в воздухе полупрозрачного экрана, и показывая на место, где могу присесть, продолжил, — подожди секундочку, сейчас закончу отчет и расскажу обо всем, что нашел.
Улиец упорно именовал меня только по второму имени, выдвигая за главный аргумент традиции своей расы. Мол, раз уж мои родители были настолько разумны, что дали три имени, то и пользоваться этим надо с пользой для себя.
Раса улийцев была довольно-таки открыта для других, но в то же время ее представители были настолько ярыми последователями собственных традиций, что мало кто по определенным причинам мог с ними сблизиться.
Одной из таких традиций было наречение всех детей тремя именами. Каждое имело свое предназначение. Первое давалось для представления незнакомым или малознакомым людям. Второе — для общения с друзьями. Ну а третье — исключительно для семьи.
Наш коронер почему-то решил, что мы с ним однозначно друзья, потому после произнесённого единожды первого имени перешел сразу ко второму. Меня же подобные перспективы не пугали, а в чем-то даже льстили — не так много у меня друзей (на работе их вообще нет), чтобы сходу ими разбрасываться.
Самоназванного же друга звали заковыристо — Этáк Дýдо Чан из рода Пятихвоста.
— Дудо, у тебя что-нибудь есть пожевать? — уточнила я у открывшегося вида на мужскую макушку.
— Посмотри в шкафу, жена что-то там давала, — друг так и не оторвался от развёрнутого вирт-окна, только подбородком чуть мотнул в сторону.
С женой друга мы знакомы только заочно, по фотографиям. Дородная дама, как и все улийки, воспринимала меня, скорее, как голодного дистрофичного ребенка, не доедавшего всю жизнь, и потому усиленно пыталась подкормить хоть как-то, выдавая мужу тройную порцию еды на каждый приём пищи. Знала, что для себя самой я готовлю редко… да и то, ограничиваюсь чем-то легким и быстрым в приготовлении.
Угрозы в виде возможной разлучницы она во мне не видела, и причину такого отношения я понимала. Улийцы просто фанатеют от пышных форм, и чем крупнее жена, тем больше они ее обожают. Мне, цыпленку-переростку, с ними было не тягаться.
Благоверная Дудо не подвела — шесть огромных бутербродов на утренний перекус для нас двоих лежали в отдельной коробке, красиво замотанные в пищевую, желтоватого цвета бумагу.
Поделилась по-братски, разложив на расстеленных одноразовых салфетках по три бутера на нос, приготовила местный аналог фруктового чая и устроилась рядом с другом ждать.
— Ну что, я закончил, теперь могу и рассказать о нашем клиенте, — Дудо оторвался от экрана, посмотрел на аккуратно выстроенные стопки еды, взглянул на меня, вздохнул и продолжил, — делать это мы можем и жуя, так что давай приступать.
Другого приглашения мне не понадобилось. Упавший вчера вечером в желудок памятный салат был единственной моей едой до сего момента — выпитая ранним утром чашка пустого чая без сахара не в счет, так что на приготовленное женой друга накинулась с особым рвением под его одобрительным взглядом.
— Может, и получится тебя откормить, чтобы перед другими стыдно не было, — он с сомнением пододвинул мне еще один (из своих) сэндвич, — конечно, до приемлемых размеров ты уже не дотянешь, но, может, и удастся тебя удачно пристроить.