Голоса прошлого

    Лида тихонько вздохнула. Наверное, она отдала приказ через инфосферу. Охрана не проявляет лишнюю инициативу сверх входящего в программу защиты набора услуг. Такая инициатива наказуема и хорошо, если только нарядом вне очереди на очистку канализационных фильтров. История помнит последствия неприятнее.

    Воздух подёрнулся рябью, разошёлся и выпустил доблестного охранителя Лидиного тела. Серьёзный малый, в силовой броне. Вооружённый. У сомкнутых кулаков – прозрачное багровое пламя. Пирокинетик, кто бы сомневался. Психокинетическая паранорма блокируется точно таким же психокинезом...

    Сколько их явилось охранять губернатора? Тройка, семёрка или девятка? Против девятки в одиночку ничего не сделаешь, лишь по– дурацки погибнешь. Против семёрки – тоже. А вот с тремя можно было бы и сыграть. В салочки. Они – водят, я – прыгаю. Воображение живо нарисовало последствия. Клан Иларийонов в бешенстве, дипломаты Земной Федерации в ужасе, независимо от финала игры – война. Плюс Лида и её ребёнок. Плюс тот гад и его ребёнок, жена и другие дети, если есть. Плюс Балясирэн, которая вроде как влюблена в сына того гада... Да уж. Счёт к оплате астрономический.

    Я медленно, стараясь не делать резких движений, положила 'точку' на пол, ногой отправила её к охраннику. Он не шевельнулся. Пришлось отстегнуть и нож тоже. Неприятное ощущение. Словно осталась не то, что без одежды, но и без кожи. Этот тип подобрал оружие, кивнул Лиде и неспешно прошёл мимо меня к двери. Шагнул за порог и камуфляж– поле накинуло на его фигуру цвета окружающего мира.

    Ледяное внимание осталось. Я его воспринимала во всей полноте. Как электрошок по оголённым нервам...

    – Что тебе надо? – спросила я у Лиды. – Ну, что тебе ещё от меня надо? Говори и проваливай!

    – Всего несколько слов Энн, – серьёзно сказала госпожа губернатор. – На самом деле мы думаем над аннулированием твоей путёвки. Мнения разделились, единства нет. Что скажешь, Энн?

    – Аннулировать мою путёвку? – не поверила я. – Из– за этой сволочи?

    Удивила. Так удивила, что нет слов!

    – А вам известно, что они со мной сделали? Должно быть известно! Чтоб вас всех разорвало!

    – Нам доступны протоколы допроса Шаттирема Шокквальми...

    – К чёрту Шаттирема. Он помер давным– давно. Я о живых говорю! О тех, кого вы тут укрываете, мать вашу всех!

    – Энн, успокойся...

    – Не хочу! Не хочу успокаиваться! Ты мне можешь внятно объяснить, в чём дело?

    – Они попросили убежища, – пожала Лида плечами. – Официально. Мы рассмотрели их просьбу и решили удовлетворить её.

    – В обмен на что?

    Она чуть развела руками:

    – Энн, это дело под грифом 'перед прочтением сжечь'. Со всеми деталями не знакома даже я. Но мы обеспечиваем защиту всем, кто к нам обращается за помощью. Твоё решение, Энн. Аннулировать тебе путёвку или не аннулировать?

    Я потёрла ноющие виски. С ума сойти, они серьёзно. Плюнуть, уехать отсюда? Сейчас. С какой радости? Интересно, Ванесса знала? Наверное, нет. Иначе бы не отправила сюда. А там кто её знает.

    – Я хочу остаться, – сказала я.

    – И ты не будешь мстить? – уточнила Лида.

    – Ты знаешь, что они со мной сделали? – тихо спросила я снова.

    – Неполные сведения, – помолчав, ответила губернатор. – Одна из тех лакун, которые ты можешь заполнить в своих мемуарах...

    Я присела на кресло у окна. Оно заколебалась, подстраиваясь под меня. Совершенные формы, комфорт, удобство. Не голый холодный камень, а этот самый современный материал.

    Самым удивительным казалось озерко пустоты там, где должна была бы пылать ненависть. Она исправно пылала там много лет. А теперь её вдруг не стало. Мне ещё предстояло понять, почему. Пока имя не произнесено...

    – Лида, – сказала я. – Я не буду специально разыскивать гада и злобно убивать его. Если встречу случайно, лицом к лицу, тут гарантий не жди. Но специально его разыскивать не буду. А впрочем, если не доверяешь, могу покинуть Океанию. Мне не трудно.

    Но едва я это сказала, как поняла, что в ближайшее время я никуда с планеты не улечу. Понимание несло на себе чёткую печать паранормального гиперзнания. Я останусь здесь, и всё покатится так, как покатится.

    – Этого мало, – грустно сказала она. – Ты должна дать слово.

    – Слово?

    – Слово, Энн, – непреклонно потребовала она. – Слово человека, носящего на своём лице та– горм оллирейнского клана. Или уезжай с планеты.

    – Да что вы за этих сукиных детей так трясётесь?!– выкрикнула я. – Что они вам? Почему?!

    Она свела вместе кончики пальцев. Посмотрела на меня, решая, говорить или не говорить. Я почти слышала гвалт, поднявшийся вокруг её сознания: вырабатывалось коллективное решение, что стоит мне говорить, а что нет. Как они выдерживают? В который уже раз пытаюсь и никак не могу понять. Если грань между личным и общим стёрта, то от человека не остаётся ровным счётом ничего. Я бы с ума сошла. А впрочем, психотренинги на первый ранг тоже ведь не каждый выдерживает.

    – Океания – не просто курорт, – сказала Лида. – Это – реабилитационный центр, один из крупнейших в Федерации. Именно поэтому туристические путёвки сюда продаются в очень ограниченном количестве. Большинство наших гостей... попадают к нам совсем по другим путёвкам.

    – И что? – не вытерпела я.

    – Институт паранормальной медицины, – объяснила Лида, внимательно за мной наблюдая. – Подготовка и обучение... В этом году уже одиннадцатый выпуск в полном составе.

    Подростковый возраст для целителя – минное поле. Возможностей угробиться миллионы. Паранорма проснулась недавно, упоение от собственной мощи захлёстывает разум плюс гормональная буря. Первые пациенты. Родственники. Родственники– пациенты. 'Ты же не допустишь, чтобы твоя мама умерла от рака, девочка?' 'Ты же поможешь маленькой сестричке, мальчик?' В своде медправил признаки случаев, запрещённых к паранормальной коррекции, оговорены особо. Беда в том, что запрещённый для одного целителя случай, не обязательно является таковым для другого. Общих рекомендаций нет и быть не может, по определению.

    И ты стоишь в операционной, прекрасно осознавая, что вот именно этого человека именно тебе не спасти, а счёт идёт на секунды. В коридоре – близкие умирающего, ждут, волнуются, в отчаянной надежде ловят каждое твоё слово. Ты выходишь и говоришь: 'Извините...'

    Как им объяснить, что вытаскивать безнадёжного ценой собственной жизни не имеешь права? Как рассказать, что твоя подготовка – несколько лет упорного труда, напряжённой учёбы и возвышающих операций – дороже чьей– то жизни; как спросишь, сколько ещё людей погибнет, если здесь и сейчас не выживешь ты?

    'Гори в аду, проклятая ведьма!'

    При нейрохимическом срыве происходит стремительное истощение организма. Паранорма, вышедшая за пределы, выжигает тебя изнутри. Несколько дней мучений, финал известен. Запрещённый к паранормальной коррекции случай. Для девятьсот девяноста девяти целителей из ста – запрещённый. А каков шанс встретить того самого тысячного, если целителей мало, а медицинских центров в Земной Федерации больше, чем безумно много?

    К концу интернатуры от начального состава остаётся треть. И это ещё считается удачным выпуском. История хранит примеры, когда не оставалось никого...

    – Значит, им удалось усовершенствовать эту методику, – сказала я. – Я рада. Ничего, что они впервые её на мне опробовали? Без моего, естественно, согласия!

    Лида поставила бровки домиком, очень долго меня рассматривала. Как вирус алой лихорадки, подлежащий фильтрации. Коротко спросила:

    – Ты недовольна?

    – Я?!

    Хороший вопрос. Если я сейчас начну на него отвечать, не делая пауз в потоке слов, то выдохнусь, пожалуй, года лишь через два.

    – Даю слово, – выдохнула я. – Слово Энн Ламберт– Иларьшен. Я не буду подвергать опасности жизнь... того типа... но оставляю за собой право на самооборону. Довольна?