Страница 9 из 21
— Ты, — высказалась Христинка. — Ты будешь. Тебе надо, ты и работай. А я с тобой в паре больше не буду! Вот прям сейчас пойду и откажусь, пусть меня на другой участок ставят, пусть хоть вообще уволят нахрен. Сволочь ты, скотина, гадина! Ненавижу!
Ей было уже всё равно, что скажет или сделает Млада. Пнёт, — ну, пусть попробует. Перехватим ногу, как Стеф учил, и вражина грохнется, мягко ей не будет. За нож схватится? Да плевать!
Но назревающая драка вдруг подпала под оглушающую вязкую тишину. Даже птицы, орущие на ветвях по поводу рассвета, заткнулись.
— Что это? — испуганно спросила Христина, невольно понижая голос до шёпота..
И тут же услышала звук. Дробный цокот рвал молчание как тонкую бумагу. Копыта. Конь…
— Князь, — с благоговейным ужасом выдохнула Млада, падая на колени. — Кланяйся, дура! — Христинке прилетел подзатыльник.
Христина смотрела во все глаза. Даже не то, что конь княжеский был конём лишь в общих чертах. Единорог это был, а не конь. Белый. Кипенно-белый идеально белый, белый настолько, что зелёные лучи солнца скользили по его лоснящейся, шёлковой шкуре, не оставляя ровно никакого оттенка, как с другими светлыми предметами. Громадный зверь, исполненный внутреннего достоинства. Под стать седоку.
Князь выглядел… жутко. Если от Хафизы Малкиничны веяло жутью всего лишь иногда, то князь сам был той жутью. Она исходила от него чёткими волнами. Напрягись, и увидишь каждую как на рентгене. Хотя внешне князь выглядел вполне себе человеком, симпатичным даже. Высокий, крепкий воин с суровым, лишённым возраста лицом. Волосы, тёмно-сизые со стальным проблеском, спускались на плечи лихими завитками… Что он тут делает? Блажь в голову ударила, захотелось по городу погулять? Ранним утром. Одному. Настолько силён, что свита вообще не нужна? Учитель Несмеян говорил что-то о магии…
Христина опустила голову, когда единорог подошёл поближе. Сейчас проедет мимо по своим княжьим делам, и ощущение запредельной жути рассеется. И можно будет вздохнуть с облегчением. И подумать, стоит ли продолжать ссору с Младой или же воспользоваться случаем и не продолжать…
Но мимо князь не проехал.
Христина видела, как замерли копыта единорога, прямо перед глазами. От зверя пахнуло не лошадиным потом, как можно было бы ожидать, а ветром и травами. Горьковатый аромат свежесорванной полыни…
— Подними голову, дитя.
Голос — глубокий и звучный, властный, хотя приказ по возможности постарались смягчить. Христинка подняла голову. Невозможно было не поднять, понимаете ли.
Глаза у князя оказались серыми. Тёмно-серыми, как грозовая туча. Но в них не было злобы, только усталая мудрость и что-то ещё… жалость?
— Как твоё имя?
— Христина…
— Хрийзтема? — изумился князь.
Совершенно искреннее изумление. Брови — домиком, любопытство во взгляде, даже вперёд подался, чтобы рассмотреть внимательнее.
Христина вспомнила слова учителя Несмеяна. Вот он, шанс!
— Я из другого мира. Я здесь случайно. Я не хотела… Вы вернёте меня обратно?
— Как с князем говоришь… — пихнула её в бок Млада.
Но Младе жестом велели молчать. И она заткнулась тут же.
— Не обижают тебя здесь?
Христина метнула взгляд на напарницу. Вот когда утопить бы её! Всё как есть рассказать. Но язык присох к нёбу, и правильно присох. Конечно, только княжеское это и дело — разбирать свару между двумя мусорщиками! И потому Христина просто мотнула головой. Мол нет, не обижают, спасибо за заботу.
Князь кивнул. Потом кинул что-то — просверк синего огня, тонкий звон… Христина поймала, порадовалась, что вовремя перехватила, не уронила.
И больше его светлость ничего не сказал. Коснулся рукой шеи единорога и тот тронулся дальше неспешным, кошачьим каким-то шагом. Уздечки у него не было, и поводьев не было. Странный зверь, очень такой… интересный. Смотрел, как человек. Может быть, он тоже разумен?
Они ушли, и оставленное ими громадное впечатление запредельной силы рассеялось. Христина раскрыла ладонь, стала смотреть на княжеский подарок. Золотая цепочка с подвешенным к ней тонким треугольником, в центре треугольника — синий камень…
— Он тебе раслин дал, и вместе с ним статус, — удивлённо сказала Млада. — Надо же. С чего бы…
— Не знаю, — отозвалась Христина, вспоминая глаза князя. — Пожалел?
— Камень разжалобить проще! — присвистнула Млада. — Нет… что-то он к тебе имеет в виду, помяни моё слово. Плохо…
— Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев и барская любовь? — усмехнулась Христинка, цитата сама вспомнилась.
— Что? — не поняла Млада.
— Ничего, — вздохнула Христинка. — 'Горе от ума'… А что всех так удивляет моё имя? Вот, и князь ваш тоже…
— Браниславну старшую так зовут, — пояснила Млада. — А она тяжело болеет, не встаёт с постели уже двадцатый год. У нас детям её имя стараются не давать, чтобы не накликать. Ты сейчас на всём Сиреневом Берегу не найдёшь ни одной Хрийзтемы младше двадцати лет… Да надень его, что смотришь. Надень и не снимай. Надо будет тебе нож подобрать… Хотя с таким раслином тебе и огнебой носить можно. Знаешь, — Млада помялась, а потом всё же сказала — Я думала, ты просто треплешься. Некоторые дурни любят пыль в глаза пускать, я, мол, из другого, не имперского, мира, попал случайно… Ходят, кривляются, разыгрывают всякие дурацкие шуточки, прикидываются память потерявшими. Терпеть таких ненавижу. А ты, получается, настоящая….
Настоящая.
Христинка — нет, Хрийзтема! — закусила губу, чтобы не разреветься.
Надежды на князя не было никакой. Он не сказал 'верну тебя домой'. Он просто раслин и вместе с ним статус кинул с барского плеча, лови, мол, и радуйся, что я добрый сегодня. Мог ведь испепелить, да левой пятке моей не захотелось что-то.
— Пошли, — Млада хлопнула напарницу по плечу. — Работа стоит…
Глава 4. Мальграш
Цифирь давалась нелегко. Шутка ли, с первого класса вдолблено, что десяток есть десять, а не эта чёртова пятидвешь! Таблица умножения вообще чудовая. Пятью пять двадцать пять, пятью восемь — сорок, помните? Ага, счас. Пятью пять — это семнадцать, пятью восемь — тридцать четыре. И шестью шесть нифига не тридцать шесть, а — двадцать. Поглядеть бы ещё на этих загадочных моревичей, у которых на четыре конечности — восемнадцать пальцев. По факту восемнадцать. В местной системе счисления — десять. Что же это существа такие, если у них на руках и ногах по четыре с половиной пальца? Да, и вот вам ещё один камушек в корзину когнитивного диссонанса: десять разделить на четыре будет четыре с половиной…
Впрочем, главное усвоить было несложно: работа в Службе Уборки позволит купить какую-никакую одежду недорогого класса (а ещё же надо подумать о зиме!), но на учёбу накопить не даст. Что делать дальше, Хрийз себе не представляла. Более доходная работа предполагала наличие аттестата хоть какой-нибудь школы, а чтобы получить аттестат — нужно учиться и за учение платить. Потому что пятьсот семь златников по факту — это lсемьсот двадцать семь в привычном счёте больших, толстых золотых пластинок, а за рабочую смену в Службе Уборки даже одной такой не заплатили. А ведь специализация будет стоить куда дороже…
С зелёным солнцем Хрийз примирилась. Никуда от него не денешься, пришлось привыкнуть. Привыкнуть к тощему кошельку оказалось куда труднее. Это дома, в родном мире, можно было зайти в торговый центр и, не особо заморачиваясь, купить себе брючки модного бренда, топ, купальник последней коллекции, пару сумочек, одну кожаную, другую плетёную, вечернее платье… А здесь приходилось думать, что выбрать. Вечернее платье, чтобы повесить его потом на стену и ждать следующего праздника, или повседневную одежду, в которой будешь ходить чем дольше, тем лучше — просто потому, что не известно, когда сумеешь позволить себе купить второй комплект!
Слушая собственные мысли, Хрийз удивлялась сама себе: откуда у неё взялись такие практичные рассуждения. Нет, там, дома, даже краешком сознания они пройти не могли. Там были мама и папа, пусть в постоянных разъездах, пусть они давно уже вместе не жили, а в Геленджик наведывались по очереди, чтобы друг друга лишний раз не встречать… но они были. И была бабушка. И Стефан. Были те, кто не дал бы пропасть в любом случае; их поддержка даже не оговаривалась, она просто была. А здесь… Здесь не было никого. Совсем никого. И потому мозги заработали с приличным креном в сторону меркантильного жлобства. Шляпка из светлого материала, напоминающего шёлк, к примеру, была очень хороша, и купить её безумно хотелось — вместе с сумочкой, совершенно обалденным зонтиком и украшениями в том же стиле, но желание было отброшено почти сразу же: на что осенью одеваться станешь? Сэкономь, накопи на хорошую тёплую обувь…