Страница 7 из 21
На третий день в Сосновую Бухту вошли корабли.
Не какие-нибудь там допотопные пароходы и парусники. Полноценный военный флот. С пушками, радарами, летательными аппаратами, кто его знает, может быть, даже и ракетами. Возможно, флот параллельного мира уступал ВВС США или России в части технической оснащённости. Но здесь это не имело никакого значения. Здесь ведь не было ни США, ни России…
Христинка очень хотела посмотреть на парад, но работа, будь она неладна, нарочно не желала заканчиваться. И когда наконец-то всё было сделано, Христинке оставалось лишь кусать себе локти: набережная заполнилась нарядной толпой до отказа.
Так что парад она смотрела очень уж издалека. В сером комбинезоне, за неимением другой одежды. И без бинокля. Но зрелище того стоило.
Чёткие белоснежные ряды — воины-моревичи в парадной форме. Их командир сошёл с флагмана, вскинул кулак в приветствии. Толпа отозвалась восторженным рёвом — адмирала моревичей, как видно, любили и обожали.
Воины князя — синяя форма, алые береты… Сам князь — в синем и золотом. Его приветствовали с не меньшим экстазом, совершенно искренне и самозабвенно.
Летели над городом аккорды бравурного марша.
Слава Стальчку тБови, воеводе морскому, владетелю Островов Узорчатых! Слава Браниславу Будимировичу, князю светлейшему, Хранителю Берегов Сиреневых. Слава воинам, отстоявшим пределы Третьего мира от нашествия вражеского! Радуйтесь, люди! И люди радовались.
А убирали за ними на другой день Христина и Млада. В числе прочих работников Службы уборки…
Всё-таки Млада — сволочь. Самая настоящая сволочная сволочь. Христинка шла за мусоровозом, кидала в кузов полные пакеты из урн и чувствовала, как её распирает бешеной злобой.
Слёзы вскипали едкой горечью. Приходилось моргать, чтобы совсем уж не разреветься. А предательская влага всё равно ползла солёными струйками по щёкам. И если Млада, гадина глазастая, в зеркало заднего вида посмотрит…
Если б не усталость за двенадцать дней ненавистной работы, может быть, Христинка плюнула бы и забыла. Может быть, не зацепило бы так. Но всё случилось так, как случилось. И теперь жгло огнём.
Перед дежурством Млада велела Христинке идти на стоянку к двести третьей машине. Что у машин есть свои номера на дверцах, Христинка догадывалась. Чем ещё могли быть нанесённые оранжевой краской знаки? В родном Геленджике на мусоровозах тоже ставили инвентарные номера прямо на кузове. Вот только в Геленджике номера записывались арабскими цифрами. А в Сосновой Бухте чёртовыми иероглифами.
Млада разоралась как бешеная. Все попытки объяснить ей суть дела остались за кадром. Двести третья машина в итоге была найдена, заправлена и запущена, но Христинке вынесли и озвучили на весь рабочий городок приговор: деревенщина неграмотная. С интеллектом ниже уровня моря.
Невыносимо!
Это она-то неграмотная? Ни одной тройки по предметам за всю школу! И четвёрок не сказать, чтобы очень много. Лучшая ученица класса. Неграмотная!
— Ты мне цифры хоть назови, — сказала она Младе. — Я запомню!
— Тебя, может, ещё магии поучить? — ядовито отозвалась напарница. — Ищи дуру!
Мерзко получилось.
Христина отправила в кузов мусоровоза очередной мешок. И подумала, что в первые же выходные надо найти школу и договориться с кем-нибудь из учителей. Придётся платить, скорее всего. Даже не скорее всего, а наверняка. А куда деваться? Чтобы всякие Млады издевались и дальше?
Школа, красивое белокаменное здание под красной черепичной крышей, — внезапно! — вызвала приступ страшной тоски. Христинка долго стояла у кованой декоративной оградки, не решаясь шагнуть. Всё, всё было знакомо до слёз! Деревья во дворе, очень похожие на ивы, только с более крупными листьями. Клумбы с совсем земными рыжими лилиями и белыми гвоздиками. Сирень. Мальчишки и девчонки с папками в руках, школьный звонок; здесь учились и летом тоже.
Христинка подождала, пока двор относительно опустеет, — учебный день окончился, школьники расходились по домам, — отклеилась от ограды и решительно пошла к крыльцу. Толкнула тяжёлую дверь…
Холл оказался большим, просторным и пустым. Огромные зеркала во всю стену добавляли пространства и света. Ковёр под ногами глушил шаги. У большого стенда — расписания уроков? — стоял высокий человек с большой папкой в руках. Синие волосы разного оттенка, от светло-голубого, почти белого, до иссиня-чёрного, можно было встретить на каждом шагу; особенность местной расы. Но у этого человека, учителя, волосы были фиолетовыми. Ровный чистый цвет. Будто макнули кисточкой в тёмно-фиолетовую краску и методично нанесли на каждую прядь.
— Простите, — обратилась Христинка, — можно мне спросить?…
Он обернулся, удивился, но не сказал ни слова, только кивнул: 'я внимательно слушаю'
— Понимаете, я издалека, — говорить про другой мир Христина не стала, зачем огребать лишние неприятности там, где их можно избежать? — Я бы хотела научиться читать… Это возможно?
— Вам нужен базовый курс? Чтение, письмо, начала арифметики?
— Я не знаю… наверное, да, — нерешительно сказала Христинка.
Обращение на 'вы', как к взрослому и равному, смущало и сковывало. К Христинке до сих пор ещё не обращались на 'вы'…
Стоимость базового курса обучения, как Христинка и предполагала, оказалась приличной. Пятьсот семь златников, нормально, да? Если этот таинственный златник и есть та полоска, которыми Христине заплатили за восемь рабочих и четыре сверхурочных дня, то пятьсот штук накопить можно было где-то годика за два-три. При условии, что только копишь и ни на что больше деньги не тратишь. М-да. Кисло, однако…
— Скажите, а можно заплатить за один час? — спросила Христина, злясь на себя за невесть откуда взявшийся детский лепет, смелее всё-таки надо быть, наглее… в наглости — второе счастье. — У меня есть с собой… сколько-то… наверное, на час хватит. Мне очень нужно! Хотя бы буквы узнать. И цифры. Я дальше сама…
— Вы грамотны? — спросил учитель.
— Да. Только у нас другая грамота, не такая, как здесь.
— Хорошо. Пойдёмте…
— Прямо сейчас?
Он улыбнулся. По-доброму так улыбнулся. Тепло. Сказал:
— Вы куда-то торопитесь?
— Нет, — замотала головой Христина.
— Пойдёмте.
Здесь же, в холле, обнаружилось нечто вроде банкомата. Ему Христинка скормила практически всю свою наличность. Получила твёрдую картонку билета, всё с теми же местными закорючками. Потом пошла за учителем в класс…
Класс оказался небольшим и на удивление уютным. Стеллажи со стеклянными дверцами, одиночные парты двумя рядами. Несколько глобусов в дальнем углу, свёрнутые в трубочки карты… Непередаваемый запах, какой бывает только в школах: запах старых книг, тетрадок, мела, натёртого мастикой пола, тяжёлых портьерных штор, подвёрнутых валиками под потолком, солнечной пыли в столбах света из окон. Запах детства…
— Вы правша или левша?
— Правша…
— Присаживайтесь… Как вас зовут?
Христинка подумала и решила смириться с местным вариантом собственного имени:
— Хрийзтема.
— Редкое имя, — заметил учитель.
Христина пожала плечами. Какое есть. А настоящее имя правильно всё равно ведь не произнесёте. Пусть уже будет Хрийзтема, чёрт с вами со всеми.
Учитель достал со стеллажа комплект тетрадок. Подал одну:
— Это вендарик. Называется так по первым восьми буквам.
Христинка осторожно открыла тетрадь. Гладкая глянцевая бумага, шёлковая на ощупь и плотная, плотнее, чем тетради из прежнего мира…
— Не так, — мягко поправили её. — Вы держите вендарик вверх ногами. Надо вот так… читать следует справа налево и снизу вверх. Это ваш экземпляр, можете делать пометки…
Он называл буквы, а Христинка торопливо ставила рядом с ними земной аналог. Букв в вендарике оказалось аж шестьдесят восемь. Были они официальными, полуофициальными и письменными — застрелиться. Умножь шестьдесят восемь на три, получишь множество значков, которое следует запомнить как дважды два. Христинка поняла, чем теперь будут занято всё свободное время. Зубрением вендарика!