Неживой

Мальчик отрицательно покачал головой, снова оглядел их, потом пустующую деревню за их спинами, пожарище и следы вдалеке у колодца, и вжал голову в плечи.

— Ночью приходит?

Мальчик закивал, вздрогнул и часто заморгал, словно захотел спать.

— Понятно, — Зигой вздохнул и посмотрел на Хэргэса. — Часа четыре ещё и стемнеет. По следам не пойдём. Времени мало. Сам придёт. Ночью.

— Силки поставим?

— Нет. Но верёвки натянем, вдруг зацепит. Капканы выставим. Шкуры тут не будет никакой. Убить надо. Как на биорна-людоеда ставим. И ямы с кольями вскопаем, только неглубокие, времени не хватит.

Хэргэк кивнул. Они отвели мальчика к обозу, усадили на самый верх и дали ему лепёшку. Мальчик недоверчиво оглядел её, пожал плечами и начал есть медленно, тщательно жуя и запивая водой из кувшина. Откусив раза три, он отложил лепёшку в сторону. Видимо голодал не в первый раз и знал о завороте кишок.

— Чачак, бери лук и беги отсюда подальше. Час беги. Отсюда все звери ушли, чую. Им такой сосед не по нраву. Там лань подстрели или кого поменьше, но не добивай, в живых оставь, на спину взвали и несись назад. Крови надо свежей. Приманим. И запах свой перебьём. Жаль собак не взяли… Зато лаем не выдадут. Кайдак, луки достань и рогатины. Наточи. Шкура чую крепкая. А мне лопату давай, копну тут немного ямок, где тварь эта пойдёт, угадаю.

Зигой наклонился к обозу и достал из чехла короткое и толстое копьё-нож с массивным наконечником, его излюбленную, только наточенную пальму, с которой хоть на зверя, хоть на человека — всё одинаково. На всякий случай натянул и кольчугу, шума от неё много и двигаться в ней неловко, да только зверь всё равно быстрее да ловчее. А кольчуга мало какому зверю по зубам будет. Сверху он натянул мешковатый плащ, цвета грязи и мха. Он зароется в землю с головой, укроется плащом, и его присыплют сверху ветками и травой. Если повезёт, зверь пройдёт рядом, и Зигой ткнёт его из укрытия прямо в сердце.

— А с малым-то что делать? — Хэргэк тоже собирался натянуть плащ, но остановился.

— Увези ребёнка домой, — бросил ему Зигой и отвернулся.

— Куда это? — оторопел Хэргэк. — Назад ехать мне? Где я его дом-то найду? Ты чего, Зигой? Дурнишь ты.

— К нам домой. Будет сын мне.

— Как же так, Зигой-абай? — запротестовал камыс и замахал руками. — Негоже. У него свой отец есть.

— Свой бы отец в беде не оставил. Нет у него теперь отца. Или никогда не было. Один он. Нет детей чужих. Увези его домой, Хэргэк. Если имя своё не вспомнит, Улдисом зови.

Хэргэк сдался через полчаса и только после того, как Зигой поклялся с ним никогда больше не разговаривать, если тот не послушает. Кто-то другой мог взять ребёнка и коня, но Зигой решил не рисковать молодой жизнью, и доверил её первому после себя. Кроме того, Хэргэка сберечь было разумно, он близкий родственник и если чего случится, присмотрит за детьми и женой как за своими.

Зигой лёг на землю и удивился, что она так холодит, даже сквозь одежду. Но ему не впервой бороть холод. Он устроился в метре от приманки, не двигался и не дышал, словно небольшой холмик из травы и грязи, который был здесь всегда.

Стемнело. Зигой пожалел, что не дал указаний на полноценный привал и приём пищи. Его живот распелся, да так, что стал слышен с нескольких метров. Не совершая лишних движений, Зигой достал припасённый кусочек мха, положил в рот, прожевал и проглотил. Следующий комок он оставил во рту и посасывал, чтобы угомонить своё нутро.

Холод уже достал до его костей, хотелось встать и размяться, сон ходил где-то рядом и наливал его глаза тяжестью. Было очень тихо и слышно каждый шорох, ни сверчки, ни другие ночные насекомые, похоже, тоже не возлюбили соседа.

Зигой почти заснул, когда по его паху и животу пробежал холодок, уже другой, не от земли. Он тут же вдохнул полной грудью и почти задержал дыханье. Сильнее запахло тиной и разложением.

Едва слышимый, в тишине раздался осторожный шаг. Затем, спустя очень долгое время ещё один. И ещё.

Он услышал дыхание, медленно, спокойное, но болезненное и хрипящее, словно у загнанного и больного зверя. С шумом оно втянуло воздух, принюхалось и почуяло свежую кровь.

Зигой расслабил тело, чтоб ненароком не выдать себя скрипнувшими сухожилиями или движениями, замер и прислушался.

Зверь был на двух ногах, шаги короткие, как у человека, осторожные, но неуверенные. Словно боялся идти по чужой территории или боялся человека, который его уже загонял. Тяжёлый, почва проседает, тяжелее человека, но легче коня. Остальные звуки были странными — мелодичные посвистывания, едва похожие на птичьи, хлюпанье, как по грязи и треск, как у ломающегося дерева.

Зверь не торопился, принюхивался, хрипел и подбирался к добыче. В двух шагах от своего укрытия, Зигой наконец увидел то, на что охотился. Всего лишь мутный, тёмный силуэт, чуть выше его, стоящий на широко расставленных ногах и причудливо собравший руки к груди, словно какая-то курица. На мгновение Зигой задумался, а вдруг это всё-таки человек. Пускай одичавший, у которого украли дух, почти что зверь, но всё-таки человек.

Но потом Зигой прислушался снова. Человек не может издавать такие звуки. Разве что за пару часов до смерти от раны в грудь или чахотки, когда уже не может ходить. Всё бурлит и свистит внутри.

Зверь наклонился над добычей, Зигой стиснул древко, распрямил колени и бросился вперёд. Широкое и длинное лезвие пальмы столкнулось с чём-то мягким и застряло. Зверь издал короткий нечеловеческий вопль, и почва вдруг ушла из под ног Зигоя. Удар отбросил его на несколько метров, и он на несколько мгновений потерялся. Помутнённое сознание передало звуки — свист стрел, раз девять или десять.

Зигой рывком встал на ноги, достал кинжал и всмотрелся в темноту. Метрах в двадцати он услышал ещё один вопль, треск веток и падение — зверь попал в одну из вырытых им ям. Зигой бросился туда, но увидел лишь пустые колья. Вдалеке он услышал пару клацаний и рывков веревки. Сработали ловушки. Снова вопли и тишина.

— Цел, Зигой? — окликнули его из укрытия.

— Вроде да, — Зигой ощупал себя, кольчуга была на месте и сухая. — Вы чего эт, соколы, не попали что ли?

— Да как не попали? — ответили ему. — Все разы попали. Шкура видать толстая, да я обсидианом вроде бил… Ушло оно. Не слышу больше.

Зигой прислушался и распрямился. Вдалеке послышалось испуганное ржание лошадей.

— Прав был, Хэргэк, уходить надо было, — запричитал Чачак. — Кахой это, злой человек, не убьём мы его. До лошадей добрался!

— К обозу все! — скомандовал Зигой и дрожащей рукой растянул усы.

Утреннее небо заволокло дымкой и тучами. Зигой отодвинул щит, выпрыгнул из обоза и поискал глазами солнце на светлеющем небе. Его нигде не было.

Со всех сторон их обступил плотный и непроглядный туман. Лошадей они так и не нашли. Зверь оборвал поводья и распугал их.

Зигой задумчиво протёр ус и одёрнул руку — её коснулось что-то холодное. Не веря своим глазам, Зигой уставился на большую неровную снежинку, спикировавшую с его руки на землю.

— Что это, Зигой?! — прошептал Чачак, тоже вылезший из их убежища. — Нельзя сейчас снегу идти! Рано же ещё.

Зигой увидел, что из его рта идёт пар. Но задышалось тяжёло, словно жгли дым-траву. Туман вокруг них стал серым и совсем непроглядным. Крупные хлопья падали на землю и засыпали тропинки.

— Кайдака нет! — закричал Чачак. — Он рядом лежал, за мной с обоза спустился. А теперь нет его! Кайда-а-ак! Где ты? Кайда-а-ак! Что делать-то теперь, Зигой? Обоз бросать надо! Пешкой уйдём.

— Не уйдем. Теперь он на нас будет охотиться. Дрова собери. И сам соберись. Костёр надо жечь. Огня надо. Огня все боятся.

Глава 4

Зильда

Зильду трясло.