Страница 21 из 70
Зачем позволил волкам из стаи сегодня остаться. Понадеялся, что она не проснется? Верил, что все пройдет гладко? Глупец!
Николь не отреагировала на его фразу, не повернула головы. Волки ее увидели, и по всей видимости сейчас шла жуткая игра в гляделки. Холодный, предательский пот прошиб оборотня. Он подбежал к ней, захлопнул дверь, и потащил ее прочь.
— Не прикасайтесь ко мне. У меня нет слов, чтобы охарактеризовать увиденное. Я просто не желаю находиться рядом с вами, — в ее голосе не было истерики, злости, только ледяной удушающее спокойствие, которое хлестало по щекам гораздо больнее открытой ярости.
— Пройдем в комнату, поговорим, — он продолжал держать ее чуть выше локтя.
— Не уверена, что хочу слышать объяснения. Меня беспокоит только одно… эти девушки… они будут жить? Или… — она сглотнула и очень тихо добавила, — там уже все решено?
— Вот поэтому нам и стоит поговорить, иначе твое воображение дорисует еще больше дичи, — они вошли в дом.
— Я не хочу вас видеть. Не хочу говорить. А лучше всего, если вы навсегда исчезнете вместе со своими тайнами из моей жизни, — холодное лезвие ее слов нещадно резало по живому. Еще несколько дней назад, он бы рассмеялся, кому угодно в лицо, повернулся и ушел, теперь же волк отчаянно хотел оправдаться. Для кого? Для нее? Или для себя?
— Мы поговорим, я расскажу все, и только тогда делай выводы, — произнес это намного резче, чем планировал.
— Порой мне кажется, вы как наказание, преследующее меня и днем и ночью, — она тяжело вздохнула и прошла в комнату.
Вардан вошел следом, закрыл дверь и замер в нерешительности. Сейчас он себя ощущал нашкодившим пацаном.
— Говорите, что хотели и исчезнете с глаз моих, — Николь села в кресло, спина прямая, руки на груди скрещены.
— Мне жаль, что тебе пришлось узнать о другой стороне оборотней подобным образом, — он замялся, не зная как начать говорить правду, неприятную, а для его жены и вовсе отталкивающую.
— А мне кажется, вы и не особо скрывали. Или считали меня настолько глупой, что я не замечу дикого спаривания у себя перед носом? — ее черная бровь изогнулась, в глазах плескались льдинки.
— Я не хотел, чтобы ты это видела, Николь! — он покачал головой, проваливаясь в ледяную пропасть ее глаз. — У оборотней есть голод сродни вампирскому. Пока самец не нашел свою истинную пару, он испытывает практически не прекращающийся голод. Это подобно безумию, природа, зверь внутри требует своего, ты не можешь ни о чем думать, пока не удовлетворишь нечеловеческую тягу близости. Эта хрень выгрызает внутренности и отравляет сознание. Как вампир должен утолить свою жажду крови, так и оборотень ищет облегчения. Это своего рода наше проклятье, вечная борьба с собой, опустошающая, изматывающая. И поверь, эта жажда не приносит радости, она подминает под себя, уничтожает, и заставляет ежедневно вести борьбу со своим естеством, — волк прошел к дивану и присел на краешек, ноги с трудом слушались, признание давалось тяжелее, чем он предполагал.
— Только вампиры давно научились существовать в социуме, не привлекая к себе внимания, не бегая по городу в поисках жертвы. Мы учимся усмирять инстинкты, не позволяем им повелевать нами. Конечно, у каждого вида или группы, бывают исключения, те кто идут против системы. Но их наказывают, с ними идет непрерывная борьба. Что-то сродни преступников у людей, и соответствующего наказания для них. В вашем случае оборотни смирились со своей жаждой, и идут у нее на поводу. Хорошее прикрытие, мы по-другому не можем? И оно должно оправдать все? Улавливаете разницу? — Николь склонила голову набок, продолжая сидеть практически неподвижно.
— Согласен, нельзя тупо переть на поводу у своих желаний. И поверь, работа ведется. Если дать волю стае, неизвестно чем бы все закончилось. Природа толкает нас непрерывно искать свою пару. Во время сношения звериная суть проявляет себя, и неподготовленная партнерша может получить серьезные увечья. Потому и есть запрет, никто из членов стаи не имеет права без специальной подготовки, без согласия и учета всех рисков вступать в контакт.
— Я так полагаю, подготовкой… ммм… дам, вы и занимались? — если бы взглядом можно было убить, то Вардан уже бы пал замертво.
— Поверь, есть много женщин, которые сознательно идут на связь с оборотнем. Если есть знания, подготовка, то секс доставляет удовольствие… со временем. И слюна волка своего рода афродизиак для женщины. Если ты думаешь, что я с каждой проводил время — нет. Я просто слежу за процессом, не позволяю ничему выйти из-под контроля. Даю нужную информацию. И в итоге нет никаких плачевных последствий. Николь, я жил один, и как у будущего альфы, моя главная задача — забота о стае, других обязательств у меня не было.
— И в своем доме вы организовали некие пристанище для свиданий?
— Так проще все контролировать. Если у волка есть потребность, голод его ломает, лучше пусть придет ко мне, чем выбежит на улицу обезумевший и жаждущий спаривания. Сегодня они пришли, заинтересованные последними событиями, я не должен был допускать. Что и говорить, облажался, — Вардан корил себя последними словами, что не отказал, не запретил, а пошел на поводу у волков. Старые привычки не так просто искоренить.
— А тут пришла я и перебила вам все удовольствие, — она резко отвернула голову, словно пряча неприятную для нее эмоцию во взгляде.
— Я не принимал участия и не собирался. Раны у девушек заживут очень быстро, и процесс заживления будет им приятен. Все было по обоюдному согласию. Может я в твоих глазах и монстр, но я против насилия, и не допускаю, чтобы женщину брали силой.
— Почему не принимали? Разве у вас нет этого голода? Даже, если следовать логике, как у будущего альфы он должен быть сильнее? — было видно, она изо всех сил старается выглядеть невозмутимой, только учащенное дыхание, выдавало волнение. — Еще не поздно, бегите, присоединитесь к всеобщему веселью, не тратьте время на разговоры со мной.
— Тут ты права, я не исключение, голод есть. Только у меня и мыслей не было участвовать. Я способен его контролировать, по крайней мере, стараюсь. Но не все оборотни имеют достаточно силы противостоять нарастающим желаниям. Если повезет, они находят истинную и голод отступает. Тогда волк больше не хочет никого кроме своей пары, и начинает жить свободной без порабощающих желаний жизнью, — Вардан сцепил руки в замок, пытаясь унять дрожь в теле.
— А в чем проблема сразу связать свою жизнь с истинной?
— Ее очень сложно найти, и последнее время случаи единения стали еще реже. Мы словно вымираем, оборотней самок очень мало в стае, и среди женщин настоящая пара встречается крайне редко. Поверь, каждый волк только об этом и мечтает.
— То есть не у всех она есть? — Николь посмотрела на него изучающим взглядом, гнев ее утих, но холод не отступал.
— Пара есть у всего живого, так задумано природой, только вот найти ее посчастливится не каждому, — сейчас ему больше всего хотелось просто обнять ее и навсегда разрушить холодную стену отчуждения, стоявшую межу ними нерушимой скалой.
— И вы так и не нашли пару… и натренировали себе… Милану, чтобы всегда под рукой была своеобразная таблетка от голода и постоянных желаний? — ее лицо было слишком напряженным, и казалось таким хрупким.
— Да, — нелегко ему дались эти два слова. Когда появилась Милана, он был свободен и имел право на любовницу. Почему же сейчас он сгорал от стыда от корней волос до пальцев на ногах?
Повисла напряженная пауза. Тишина удушала, и казалось, в комнате кончился кислород. Николь не отводила взгляда, просто молча смотрела бездонными черными озерами. Многое он бы отдал, чтобы сейчас прочитать ее мысли.
Вардан подошел к жене, присел на корточки, и провел по волосам, нежно коснулся щеки, как хотелось поцеловать эти приоткрытые губы, это не был голод, это было желание абсолютно другого рода, он хотел дарить теплоту, защищать, оберегать.
— Николь, ты можешь предложить мне что-то другое? — он произнес это с той нежностью, на которую только было способно его ожесточенное волчье сердце. Оборотень не рискнул сказать на прямую, о чем молила его душа, о чем он стыдился признаться даже себе. Сейчас не перед алтарем, а именно перед ней, глядя в глаза, он готов был принести клятву верности. Пусть только сделает маленький шаг навстречу, нет всего полшага.