Страница 22 из 105
— Действительно — никогда не слышали? — переспросил доктор.
— Да ну вас в задницу! — буркнула Марианна, вспомнив выражение, слышанное в детстве от старого добряка Добса, селтоновского конюшего.
— Однако и лексикон же у вас, ваше светлейшее сиятельство…
— А это благоприобретенное, — парировала княгиня. — От общения с мерзавцами, вроде вас.
— Вы тратите свой порох впустую — я к сарказмам невосприимчив.
Визит Лейтона несколько взбодрил Марианну: в ней пробудился интерес к окружающему. Или причиной было то, что в пищу стали подмешивать меньше наркотика?
Так или иначе, но на следующий день она вышла в парк.
Босые ноги с удовольствием ступали по мягкой траве, волосы попушистели, ощутив тепло солнечных лучей.
«Какая же я была дурочка, что сидела безвылазно в своей конуре…»
Осмотревшись повнимательнее, Марианна обнаружила, что помещение, служившее ей приютом, является флигелем большого дома усадебного типа. По центру фасада располагался пышный портал, в изобилии украшенный лепниной. По сторонам широкой лестницы красовались на подиумах лепные же крутобокие вазы.
«Колониальный шик», — скептически фыркнула Марианна при виде этой безвкусицы.
Она обогнула дом со стороны противоположного крыла и увидела неподалеку полотняный навес, под которым за длинным столом сидело несколько женщин. Навес располагался рядом с дверью, из которой тянуло пряными съестными запахами.
«Там у них, наверное, кухня», — догадалась Марианна.
Вдруг она вспомнила о своем наряде, который состоял из одного лишь полупрозрачного пеньюара. Другой одежды ей здесь не давали — да, впрочем, Марианна и не настаивала: просить было противно, а на требование она была неспособна из-за непреходящей апатии.
«Может быть, лучше уйти, пока меня не заметили? А впрочем, какая разница…»
Она пересекла дорожку, усыпанную мелким гравием, больно впивавшимся в босые подошвы, и направилась к навесу.
Женщины за столом были заняты трапезой. Увидев Марианну, они оживленно зашушукались.
«В конце концов я одета идеально для такой жары», — лениво подумала она.
В десяти футах от стола Марианна остановилась в нерешительности. Но одна из женщин сделала приглашающий жест, придавший ей уверенности.
Марианна присела на широкую скамью и обвела взглядом присутствующих. Трое из них были совсем еще девушками, четвертая же выглядела старше, лет на сорок. Судя по внешности — смугловатая кожа, жгуче-черные волосы, — все они были креолками.
Старшая женщина знаком указала Марианне на большое блюдо, стоящее в центре стола. Та кивнула в ответ, сделав это чисто машинально: голода она не испытывала. Креолка взяла чистую тарелку, положила порцию кушанья и подала гостье.
— Что это? — поинтересовалась Марианна по-французски, рассматривая содержимое тарелки.
Ощутив на себе недоуменные взгляды, спохватилась и повторила вопрос на испанском.
— Это гумбо, — последовал ответ.
— Гумбо?
— Да, гумбо. Креольское блюдо: отварная рыба с пряностями. Положите себе еще тушеных помидоров — будет совсем вкусно.
Отведав гумбо, Марианна тут же убедилась в справедливости этих слов.
Креолка подала ей стакан со странным зеленоватым напитком, слегка вяжущим, но превосходно утоляющим жажду.
— Пилинто, — пояснила она. — Делается из листьев молодой юкки…
В остальном трапеза проходила в полном молчании, и только когда Марианна отставила пустую тарелку, одна из девушек наконец спросила:
— Как вас зовут, сеньорита?
— Марианна д’Ассельна де Вилленев, княгиня Сант-Анна, — ответила она не задумываясь.
Женщины дружно прыснули. Оскорбленная такой непочтительной реакцией Марианна осведомилась:
— А что тут смешного? Ведь это действительно мое полное имя.
— Да нет, все в порядке, — заверила старшая креолка. — Вы не волнуйтесь.
Тут и сама Марианна запоздало оценила комизм положения: ее воздушный пеньюар на голое тело и нечесаная копна густых длинных волос плохо сочетались со столь звучным титулом. Но представилась она таким образом не из чванства: во-первых, сказалась привычка, выработавшаяся за последние годы в кругу себе подобных. И потом, как знать: может быть, естественное уважение к титулу послужит ей на пользу…
Но, судя по выражению лиц креолок, они были далеки от пиетета — перемигивались, подталкивали друг друга локтями, подхихикивали.
Смешанное чувство обиды, неприязни и растерянности овладело Марианной. Но говорить резкости после довольно гостеприимного приема не хотелось, а иного выхода из двусмысленного положения на ум не приходило.
— Что это за растение? — спросила она — лишь бы что-то сказать, указывая на развесистое деревце с мелкими листочками и удлиненными желтыми плодами.
— Индийская сирень, — готовно отозвалась сидящая напротив девушка. — Во всяком случае, здесь, в Луизиане, оно именно так называется.
— А вот это — тополь, — тут же подхватила другая. — А те, с блестящими листьями, — магнолии.
«Они меня за дурочку принимают, что ли?» — с досадой подумала Марианна.
То ли от жары, то ли от переутомления, вызванного непривычной прогулкой, у нее шумело в ушах и слегка начало подергиваться левое веко.
— Отлично! — раздался вдруг ледяной женский голос, который Марианна не могла не узнать.
К навесу подходила Пилар, одетая в костюм для верховой езды, с гибким стеком в руке.
— Вы уже познакомились с новой подружкой, девочки? — поинтересовалась испанка.
Давясь от смеха, креолки дружно закивали.
— Вот и замечательно, — одобрительно кивнула Пилар. — А вы довольны такой компанией, ваше светлейшее сиятельство? Как вам мои служанки?
Марианна промолчала.
— Вам предстоит у них многому научиться, княгиня, — продолжала Пилар. — Вы только учтите, что новеньким из прислуги обычно поручают самую грязную работу…
Казалось, в голове стучат несколько десятков маленьких молоточков. С трудом поднявшись из-за стола, Марианна смерила испанку взглядом:
— Как вы смеете меня оскорблять?
— Что?
Кончиком стека Пилар коснулась подбородка Марианны. Та, вне себя от негодования, резко отмахнулась. Испанка со смешком отступила в сторону.
— Соблаговолите распорядиться, чтобы мне принесли одежду, — проговорила Марианна и, стараясь не шататься, направилась к себе во флигель.
«Сволочь, вот же сволочь… — бормотала она себе под нос. — А эти дурочки, видно, принимают меня за умалишенную…»
Добравшись до своего приюта, совершенно обессилевшая Марианна растянулась на кровати.
Когда вечером Санчец принес ужин, она даже не обернулась в его сторону.
— Вот ваша одежда, — послышался его глуховатый голос. — По распоряжению донны Пилар…
Дождавшись ухода Санчеца, Марианна решила все-таки взглянуть на обновку — и обнаружила лежащий на полу такой же пеньюар, что был надет на ней.
«Нет, я больше ни за что не выйду наружу в подобном виде», — в отчаянии решила она.
Но уже на следующий день Марианна поняла, что ей больше невмоготу находиться в четырех стенах. Да и что может быть нелепей добровольного заключения? Выход из положения пришел внезапно: она накинула поверх своего легкомысленного наряда одеяло — и в таком диковатом, но все же более приличном виде почувствовала себя гораздо увереннее.
За неделю прогулок по поместью Марианна довольно хорошо изучила его топографию. От парадного подъезда господского дома шла через парк широкая аллея, по обеим сторонам обсаженная стройными кипарисами. На въезде в усадьбу стояли каменные ворота, перегороженные деревянным шлагбаумом. Кругом не было ни души. Но стоило Марианне нырнуть под шлагбаум, как из близлежащих кустов вышел человек с двустволкой и предостерегающе поднял руку.
Охранники, как убедилась впоследствии пленница, были расставлены по всему периметру изгороди. Сам забор отнюдь не представлял из себя серьезного препятствия, но едва стоило к нему приблизиться, как тут же рядом оказывался вооруженный охранник.