Страница 21 из 105
— Очень мило… — только и смогла сказать Марианна, ошеломленная услышанным.
— Но это, пожалуй, излишняя мера. Покинуть поместье вам все равно не удастся.
Марианна в замешательстве молчала. Так или иначе — прежде всего необходимо набраться сил, а там видно будет. Безвыходных ситуаций не бывает.
— Если же вам будет угодно удавиться — такому вашему желанию, разумеется, никто противиться не будет, — процедила испанка. — Меня вы этим только порадуете: труп врага хорошо пахнет.
— Такого удовольствия я вам не доставлю. Даже не надейтесь.
— Как будет угодно вашему светлейшему сиятельству. Других вопросов ко мне у вас нет?
Княгиня отрицательно мотнула головой.
— Вот и чудесно.
Пилар вышла, притворив за собой дверь.
Марианна в отчаянии ударила кулаком по постели. Проклятая слабость! Если бы не это жуткое недомогание — она бы вцепилась в горло подлой испанке и не разжимала бы пальцев до тех пор, пока та не испустила бы дух! Сделать служанкой! Продать в публичный дом! Что за мерзкая фантазия у этой женщины!
Когда приступ ярости прошел, она попыталась привести свои мысли в порядок. Итак, Луизиана, поместье покойного Язона Бофора. Не исключено, что тут же ошивается и Лейтон. Он наверняка снова примется допытываться о местонахождении Коррадо. Либо начнет искать его самостоятельно. А что, если князь уже вернулся в Италию, пока Марианна скиталась в океане? Ах, Коррадо, Коррадо…
Сознание, утомленное разговором с Пилар, отказывалось работать. Марианна устало смежила глаза и окунулась в липкий сон.
…Пробудившись, она сначала никак не могла понять где находится. Наконец медленно, словно из глубокого омута, в памяти всплыла испанка, ее оскорбительные слова. Да, она по-прежнему в плену…
Преодолевая слабость, Марианна слегка приподнялась на постели. Рядом с кроватью стоял небольшой столик, на котором Марианна обнаружила несколько плошек с едой. Тут были бульон, свежие помидоры, большая кукурузная лепешка и пара апельсинов.
Марианна не ощущала голода, но инстинкт подсказывал ей, что нужно заставить себя есть. С трудом дотянувшись до чашки с бульоном, она поднесла посудину ко рту. Бульон был еще теплым — значит, его принесли недавно. Сделав несколько глотков, Марианна поставила чашку и откинулась на подушку.
В окошко пробивался солнечный свет, но Марианна не могла определить, утро сейчас, день либо вечер. Собственно, это ей было безразлично.
Снаружи не доносилось никаких звуков, кроме громкого щебета птиц. Если закрыть глаза — так легко представить себя в райском саду, где пестреют душистые цветы и добродушные животные прогуливаются бок о бок, не трогая друг друга… Нет, если там и сад — то вовсе не райский, и ходят по нему люди, жестокие, словно звери.
Марианна принялась за еду — и уничтожила все до крошки. Неожиданное затруднение возникло с апельсинами: их кожура не хотела поддаваться ослабевшим пальцам. Но в конце концов оранжевым плодам пришлось сдаться. Напоследок Марианна протерла апельсиновыми корочками лицо и шею, и это слегка освежило ее.
К чисто физической вялости добавлялась еще и полная апатия. Трудно было шевелиться, лень думать, отсутствовали всяческие, даже самые малейшие, желания. Марианне припомнилась одна из статуэток, оставшихся на вилле Сант-Анна: толстенький тибетский божок, покойно сложивший руки на бронзовом животе и прикрывший веки, всем своим видом олицетворял отрешенность и равнодушие.
«Вот и я сейчас — как тот толстячок…» — подумала она, погружаясь в дрему.
Очнувшись в очередной раз, Марианна, еще не открывая глаз, почувствовала, что в комнате кто-то есть. Неужели опять Пилар?
Но это была не она… У кровати Марианны стоял грузный мужчина гигантского роста в кожаной безрукавке на голое тело и плисовых шароварах грязноватого зеленого цвета. Его одутловатая физиономия сразу показалась женщине знакомой, и, напрягши память, она сообразила: это же Санчец. Тот самый Санчец, который принимал участие в ее похищении на улице Сент-Антуан и караулил потом, закованную, в поместье Мортфонтэн. Старый знакомый, черт побери… Однажды Марианне удалось ускользнуть от его надзора — как будет на этот раз?
Санчец пристально смотрел на княгиню — и его тяжелый взгляд ей не понравился.
— Ну что ты уставился?
Великан буркнул что-то невнятное и принялся собирать на поднос пустую посуду. Затем он молча удалился.
«Только этого типа здесь еще не хватало, — с неприязнью подумала Марианна. — Впрочем, особой сообразительностью он, кажется, не отличается. Но может переломить пополам двумя пальцами, как соломинку…»
Вскоре Санчец вернулся и выставил на столик несколько тарелок. Тут были овощной суп, жареный цыпленок, какой-то красноватый мусс в высоком стакане и желтые плоды, названия которых Марианна не знала.
— Какое сегодня число? — спросила она.
Но гигант не удостоил Марианну ответом и вышел вон, чуть пошаркивая мощными ножищами.
«По крайней мере, я знаю, что наступило обеденное время», — тупо подумала она.
Марианну приятно удивило наличие столовых приборов: Лейтон на этот счет был строже. Значит, Пилар не боится удара вилкой в живот? Она так презирает опасность? Странно…
Но самое странное было то, что Марианна вовсе и не испытывала подобного кровожадного желания. Все мало-мальски агрессивные чувства в ней притупились, остались лишь простейшие потребности: еда, сон…
«Наверное, Лейтон продолжает свои фокусы, — вяло подумала она. — Подмешивает в пищу какой-нибудь дряни, мерзавец…»
Попытка возбудить в себе негодование ничего не дала: броня апатии не поддавалась. И только одна мысль неторопливо барахталась в сознании: надо есть, надо есть…
Неделю спустя Марианна достаточно окрепла, чтобы передвигаться по комнате. Но ее самнамбулическое состояние оставалось неизменным. Она подходила к двери, открывала ее — за порогом было высокое каменное крыльцо, ведущее в тенистый парк, где росли магнолии и гуавы, — но ни малейшего желания выйти туда не возникало.
Какой-то маленький упрямый чертик сердито шебуршился в мозгу и попискивал: «Иди! Действуй!» Но тут же наплывала студенистая ленивая мысль: «Заче-ем?..» И Марианна возвращалась в комнату.
Проснувшись как-то ночью, она подергала дверь, но та оказалась запертой.
«Ну, верно: Пилар же говорила, что будет именно так — все правильно…»
Ни обиды, ни сожаления, ни протеста в душе ее не рождалось…
Однажды пришел Лейтон. Марианна сказала ему вялую колкость, которую доктор-пират пропустил мимо ушей. Он несколько минут внимательно рассматривал женщину — так обычно смотрят врачи на пациентов, а затем спросил без всякого предисловия:
— Значит, вы точно не знаете, где именно в Африке находится князь Коррадо?
— С чего вы взяли, что он именно в Африке? — с деланным безразличием спросила Марианна.
— Вы мне и сказали, — пожал плечами Лейтон, как будто речь шла с чем-то само собой разумеющемся.
— Я?
Марианна отлично помнила все разговоры с доктором — тем более что их было совсем немного — и могла ручаться; ничего подобного она ему не сообщала.
— Вы что-то путаете…
Лейтон досадливо поморщился:
— Да бросьте… Просто бывает, что люди разговаривают во сне, и нужно только вовремя оказаться рядом.
«То есть надо понимать это так, что я проговорилась под действием наркотиков, а сама этого не помню», — догадалась Марианна.
— Так что же? — настаивал Лейтон.
Марианна слабо улыбнулась:
— Разве вы не полагаетесь на силу своего дьявольского снадобья?.. Нет, я действительно не знаю, где сейчас Коррадо. Может, и в Африке, — но она большая…
— А не знакомо ли вам такое название: Зоуги?
Она пожала плечами:
— Впервые слышу.
Лейтон в задумчивости пригладил свои длинные светлые волосы, ложащиеся ему на воротник неизменного черного сюртука.
«Хоть бы он их мыл почаще, — поморщилась Марианна. — И одевается совсем не по погоде: такая жара на дворе… Но что это за Зоуги?»