Да, Босс!

Забыв про приличия, Ева набросилась на салат с таким аппетитом, будто не ела до этого момента минимум неделю. Впрочем, примерно так оно и было, если учесть, что за вчерашний вечер она осилила только кусочек сыра, а утром не позавтракала вовсе. В этот момент она вполуха слушала, что ей говорит Адам и надеялась, что он не сочтёт её излишне прожорливой. Вычленила из всего сказанного Левандовским несколько вещей. Первое — он не любит кошачий корм, по крайней мере, тот, что с куриным вкусом. Второе — завтра они отправляются в лабораторию, где ей придётся всё-всё за ним записывать. Третье — он отправит её учиться варить кофе, хотя, она не понимала, зачем именно. С этим прекрасно справлялась и имеющаяся в офисе Левандовского кофемашина. Ну и четвёртое — он трахал у своего стола секретарш в разных позах, а теперь, если она будет называть его боссом, её ждёт та же участь.

И последнее Еве решительно не нравилось. Особенно та часть, где в её фантазиях Адам со спущенными до колен штанами двигался меж стройных бёдер какой-нибудь раскинувшейся перед ним на гладкой поверхности нимфы. Она отложила вилку и инстинктивно одёрнула юбку. Таких роскошных ног, какие подбросило услужливое воображение, у неё не было, следовательно, беспокоиться о том, что босс покусится на неё, не стоило. И это снова разочаровало, как и некоторые обстоятельства, с которыми она столкнулась ещё вчера.

— Да, босс, — ответила она машинально, но тут же добавила, чтобы Адам излишне не впечатлился её придыханиями: — Про Зюзю я поняла, про лабораторию тоже. Про позы у стола — тем более.

Она залпом выпила чай, так и не притронувшись к чизкейку. То ли салат был весьма сытным, то ли напрочь пропал аппетит. Так, чего доброго, она и вовсе есть перестанет, если продолжит думать о других женщинах, до которых Левандовский был тот ещё охотник. И ревновать к ним всем. Да-да, именно это неуместное, жгучее, отравляющее чувство, на которое Ева не имела никаких оснований и прав, цвело в её душе пышным цветом. Пускало яд по её венам, заставляло ругать себя на чём свет стоит, но неизменно возвращаться мыслями к Адаму и его секретаршам снова.

Кстати, у него ведь была невеста. И этот факт говорил о том, что сидящий напротив мужчина категорически не подошёл бы ей никогда, даже если бы вдруг случилось что-то из ряда вон выходящее, и он понял, что хочет быть с ней. Потому что измену она не простила бы даже под дулом пистолета.

И вообще, почему она в который раз обо всём этом думает? Почему так беспечна в том, что чувствует, и с чем совершенно не борется? Ведь это может плохо кончиться — и именно для неё. Что Адам? Он пойдёт и дальше по своей безупречной, дорогой и беззаботной жизни, забыв напрочь о том, что по самому её краешку когда-то прошла тенью Ева Власова. Ну или будет вспоминать о ней со смехом, пока она не сотрётся из его памяти.

А что останется ей? Чувства, с которыми ей и без того предстоит жить дальше. Родившимися так внезапно и стремительно, что они были подобны снежной лавине. Только у неё есть выбор — попытаться эти чувства в себе убить, что нужно было начинать делать прямо сейчас, или же продолжать лелеять их, подпитывая ревностью и своим воображением. И тогда ей действительно придётся несладко.

— Что касается вашего вопроса про интимные услуги — нет. Я не хотела вам предоставлять их ни сразу, ни через время, ни вообще когда бы то ни было. Потому и желала, чтобы вы меня не взяли. Но раз уж я заняла эту должность, знайте — с каким бы придыханием я ни произносила: «Да, босс!», место возле вашего стола, равно как на нём и под ним я не займу никогда. На этот счёт можете не переживать.

Она намеренно не сказала: «Можете не надеяться», ибо предположить, что Левандовский питает надежды трахать её на завтрак, обед и ужин, было столь же абсурдно, как и считать, что он мог заинтересоваться ей как женщиной в принципе. И горечь, которая возникла внутри Евы от этого понимания, ей лучше было игнорировать тоже.

— А теперь, когда между нами всё решено, если вы не против, я вернусь к своим обязанностям. Не хочу больше быть бесполезной.

И она поднялась из-за столика, давая понять Адаму, что её обеденный перерыв закончен.

Ева ела столь жадно, что Адаму быстро стало ясно, что при таком треске за ушами вряд ли она поняла из сказанного им хоть слово. Оставалось только надеяться, что во все остальное время она будет слушать его более внимательно. Если же нет… он пожал плечами — если нет, то ему попросту придется ее уволить. Ее предшественницы, хоть и были не умнее кирпича, зато, по крайней мере, отменно умели преданно смотреть ему в рот, что само по себе уже было той самой мелочью, которая приятна.

Когда его секретарша наконец переварила свой салат и открыла рот, чтобы ответить на заданный вопрос, Адам понял, что лучше бы этот рот и дальше был занят салатом. Ибо заявление о том, что она не собиралась и не собирается предоставлять ему интимные услуги, вместо облегчения неожиданно вызвало в нем бессмысленную досаду. Он не привык к тому, чтоб женщины проваливали у него собеседования ради того, чтобы он их не трахнул. Обычно все было с точностью до наоборот. Но Адам быстро подавил в себе глас ущемленного самолюбия, рассудив, что факт того, что Ева не питает в его сторону интереса — как, впрочем, и он в ее — только к лучшему для обеих сторон, о чем он ей охотно и сообщил.

— Очень хорошо, что вы не собираетесь полировать мой стол, Ева, — лениво улыбнулся он, как хищник — добыче, которую собирался съесть, — потому что мне очень бы не хотелось, чтобы вас постигла участь ваших предшественниц, которые вслед за взлетом на мой стол кончали потом свою карьеру под этим самым столом, с личным делом в мусорной корзине и приказом об увольнении. — Адам и сам не понял, зачем высказал ей все это — должно быть, хотел предупредить, чтобы действительно держалась подальше от его стола и от него самого, насколько это возможно при ее должности.

Когда она встала из-за столика, чтобы вернуться в офис, он поймал ее запястье и потянул девицу на себя, заставляя наклониться к нему.

— Я ещё не всё сказал, — произнес негромко, но в тоне его явственно звучало предупреждение. — Хочу, чтобы вы, Ева, запомнили самое главное, основной, скажем так, принцип работы со мной: пока вы преданы мне и только мне — у вас будет все. Больше, чем вы можете сейчас вообразить. Но если я узнаю, что вы играете еще на чьей-то стороне… нам будет совершенно не по пути. Надеюсь, вы понимаете, о чем я. Если же нет — тем лучше для вас. — Адам прожег ее взглядом темных глаз и выпустил руку из своего цепкого зажима. — Теперь можете идти, — кивнул он. — Я сейчас уезжаю по делам, так что доработаете до шести — и свободны.

Когда Ева стремительным шагом удалилась, он на один короткий миг пожалел о том, что говорил с ней так. Но лучше было сразу предупредить ее, что шпионов в своём офисе не потерпит. Если же она действительно не получала от Ники никаких инструкций — то и волноваться ей тогда не о чем. А если все же получала и доложит его дорогой невесте об их разговоре — пусть. В конце концов, он легко мог найти Нике замену. Правда, желательно это сделать после того, как они побывают на одном очень важном для него приеме. А вот по его завершении он, пожалуй, и избавится от Колчановой. Она, несомненно, будет очень раздосадована тем, что от нее уплыла столь ценная рыбка, но на это ему было решительно наплевать. Его уже достал этот аквариум.

И пусть его будущая экс-невеста и пока ещё действующая секретарша ему потом хоть все кости перемоют. Правда, он сильно сомневался в том, что Ника снизойдет до дружеской беседы с такой, как Ева. А зря. Он бы дорого дал, чтобы послушать подобный разговор, зная бойкий язык своей секретарши. Усмехнувшись, Адам поднялся из-за стола и покинул ресторан, отправившись развлекаться одним из самых излюбленных своих способов — внезапным посещением бутиков "Левандовски".

Глава 4

Возвращалась в офис после обеда я в разрозненных чувствах. Слова Адама Даниловича не шли у меня из головы, и касались они совсем не его рассказов о прошлых отношениях. Хоть эта информация и стала для меня лишней, царапнувшей по нервам и вызвавшей только неприязнь, думала я вовсе не о ней.