Страница 8 из 14
— Что? — изумился Палтус.
— Секретарь у нас, говорю…
— Да нет же, я про Магичество. С кем он там договорился?
— Главой города. Меня встречает его человек, а дальше в курс дел вводит непосредственно самое высшее начальство, ну и оказывает посильную помощь в обустройстве. Как-то так, — пожала я плечами. — Во всяком случае, так я поняла со слов магистра Марголиса.
— Ну и ну, — задумчиво потер подбородок Палтус. — Не нравится мне все это все больше и больше.
— Почему? Наоборот, как видишь, на моей стороне тоже будет немного силы. В смысле тому опальному некросу придется учитывать, что за мое умерщвление с него хотя бы отчет попросят.
— Тьфу на тебя! — возмутился друг. — Вернешься живая и, может быть, даже поумневшая.
Я скептически хмыкнула: если с первым еще куда ни шло, то со вторым вряд ли.
— Странно, что наше Магичество для тебя так расстарался, — продолжил мысль Палтус. — Что-то тут не то.
На это я улыбнулась и, взяв спутника под локоток, весело поделилась:
— Спокойствие. Он не для меня расстарался, а для моей наставницы. Так что здесь все как раз очень и очень банально.
— Хм-м-м, иерохонта Церцилия женщина весьма… — Палтус задумался, подбирая более точное определение, — недоступная. В смысле к такой действительно подступиться как-то боязно, хотя и хочется.
— Эй? Вы чего вообще?
Мой куратор отмахнулся и ускорил шаг:
— Мелкая ты еще! А главная жрица у вас — огонь! Я тут Магичество понять могу, видная женщина: и стать, и ум, и красота. Накормит всегда, опять же.
Я расхохоталась: вот кто о чем, а Палтус о еде.
— Она тебе годится в… э, матери? — вдруг озадачилась.
Просто все жрицы нашей богини из высшего круга отличались более долгой продолжительностью жизни и старели как-то очень медленно, даже на смертном одре ни одну из них назвать бабушкой язык бы не повернулся. В этом они были схожи с архимагами, только у последних время на теле все же оставляло более заметный отпечаток.
Почему-то до настоящего момента я никогда не интересовалась истинным возрастом свой любимой наставницы. Подумала, что вопрос в лоб покажется бестактным. Раньше надо было, пока ребенком по ее келье босиком бегала, списали бы на детскую непосредственность. Э-эх, честно признаться, я не так уж и много знала о личной жизни Церцилии.
— Скорее в бабушки, если не больше, — хохотнул Палтус. — Ну так я и не претендую.
— Прекращай! — возмутилась я. — Ничего святого.
— Это да-а-а, — не стал отрицать этот идейный некромантище. — Ладно, Святоша, раз Марголис тебя страхует, будем считать, что я зря волновался. Хотя все равно подозрительно.
— А по-моему у кого-то паранойя, и мы пришли!
Умопомрачительные ароматы из пироговой обещали множественное удовольствие и приятную тяжесть в желудке. Судя по голодному взгляду Палтуса, он и вовсе готов был сейчас заложить душу Темному.
Друг толкнул дверь в обитель сдобы и выпечки, по небольшому помещению разлетелся мелодичный звук колокольчика. Меня галантно пропустили вперед. За прилавком белозубо улыбалась Тимьяна — дочка хозяина сего благословенного заведения. Все тяготы и неприятности убрались в дальний угол, а настроение стремительно поползло к отметке «счастье есть». Я приветливо помахала ей рукой и ткнула друга под ребра.
— Вот кто уж точно тебя всегда накормит, — непрозрачно намекнула тихим шепотом.
Уж не знаю, что больше подействовало на Палтуса: вид симпатичной, цветущей девушки, которая была полной противоположностью худого и бледного некроманта, или богатый ассортимент выпечки на любой вкус и случай, но взгляд его сделался совершенно потусторонний. В смысле, связь с действительностью на неопределенный срок была явно потеряна. Пришлось брать дело в собственные руки. Пожелав Тимьяне доброго вечера, я перешла к заказу.
По мере того, как со стола исчезала разномастная выпечка, взгляд Палтуса становился веселее и осмысленнее. Он все чаще посматривал на смущающуюся от внимания Тимьяну, а я раздумывала, как бы разнообразить вечер, чтобы отметить собственное прощание. Бездумно потянулась к пирожку и, только надкусив его, определила начинку — грибы. Не спрашивайте о маршрутах моей логики, но после воспоминаний о червяках, грибы напрочь убили аппетит.
— А все же, — подкладывая пирожок в тарелку друга, полюбопытствовала я, — неужели нельзя было просто предупредить?
Как ни странно, он сразу понял, о чем речь, и мгновенно откликнулся:
— Нельзя, дина Гертас вручила мне стопку документов в аккурат перед выходными, а я уже взял подработку и должен был выезжать в пригород Либерты через три часа. Перехватив вашего старосту, я сбагрил ему бумаги и вернулся в город только сегодня утром.
— А почтовых умертвий в храм Пшенки не пускают, — закончила я мысль.
— Вот именно.
Друг дожевал последний кусок и как-то виновато на меня посмотрел. Нетипично совершенно для нашей некромантской братии, у него даже уши как будто порозовели. И можно было бы списать оптическую иллюзию на согревшийся после сытного ужина организм, но слишком уж подозрительно он отводил бессовестно честные глаза.
— Па-а-алтус, в чем дело?
— Ты о чем? — попытался прикинуться он надгробным камнем.
— О том, что у тебя рыльце в пушку! Признавайся, что не так?
— Ну… к-хм, строго технически все, что я тебе рассказал, абсолютно соответствует истине. Запомнила? Прониклась?
Я покивала, уже сообразив, что хоть ложечку супца возмездия, а надо было позволить ему вкусить.
— М-м-м, такое дело… мне коллега из командировки в Лимерию рыбки копченой привез…
— Ах ты!.. — я поозиралась в поисках чего потяжелее.
— Алеста, это чистой воды совпадение!
— Даже знать не желаю, ты сначала завернул или прочитал, — решила, что и голыми руками справлюсь — вон у него какая шейка тоненькая.
— Я не заворачивал, оно протекло неудачно… немножечко.
— Немножечко? — взревела я.
— Ну а потом-то я прочитал и решил раз уж такие похороны — измарать основательно.
Не знаю, чем бы кончилась наша… пусть будет беседа, но ситуацию спасла подошедшая Тимьяна.
— А мы закрываемся, — с какой-то затаенной надеждой произнесла она. — Извините.
План на вечер оформился в моей голове мгновенно. Предвкушая шалости, пакости и прочие свинства, исключительно мстительно-увеселительных целей ради, я щедро предложила:
— Если ты свободна, идем с нами в «Бродячего кота»? — и заметив вспыхнувшее в ее взгляде сомнение, проворковала: — Дин Теодор Палтус приглашает и… угощает, конечно же. Он просто слишком застенчив, чтобы сказать самому.
Палтус возмущенно открыл рот, глянул на зардевшуюся Тимьяну и захлопнулся. Так-то, я знала куда бить! В эту пироговую мы уже год регулярно заглядываем, как правило, по инициативе куратора.
— Вообще я свободна, — робко пробормотала Тимьяна.
— Вот и отлично! — хлопнула я по столешнице. — Тогда заканчивай и пошли.
— Ты что твориш-ш-шь? — прошипел Палтус, стоило девушке от нас отойти.
— Я-то? Не благодари! — нагло ухмыльнулась я, демонстрируя истинно некросовскую натуру. — И да, сегодня ты пьешь!
— Не-е-ет, — простонал Палтус. — Только не с тобой.
— Со мной не обязательно, из моих рук — не обсуждается.
— В-ведьма! — обреченно буркнул друг, вынужденный улыбаться вернувшейся Тимьяне.
— Где? — округлила я глазки и легко поднялась, чтобы проследовать на выход. И бодро заверила спутников: — Повеселимся! Мухохмырьск… Мухосдуйск… короче, нас не угробишь, не уймешь! Некроманты мы или кто?
Тимьяна некромантом не была, но все равно улыбнулась. Затем с долей кокетства посмотрела на Палтуса. Любопытно, ее действительно не смущает профессия моего друга или далекая от подробностей да и, в принципе, магических дел девушка просто романтизирует мрачный образ служителей смерти? Насколько я знала по разговорам сокурсников, последнее вовсе не редкость.
Главное, своих пассий в реальные нюансы не посвящать, а напустить побольше таинственности и неприступной суровости, которую сможет победить только единственная и уникальная «та самая». Как ни странно, верящих в собственную исключительность хватало с избытком. В общем, найти подружку для необременительного времяпрепровождения некросу проблем не составляло. А вот для чего-то более серьезного, тут уже возникали сложности. Поэтому маги с развитым даром этой направленности чаще предпочитали искать пару среди своих. Так действительно проще, когда вы оба на одной волне и с одинаковым видением жизни… или в данном случае правильнее сказать — смерти?