Цена Любви

— Кто первый? — спросил он.

— Давай ты. Я пока придержу. А будет дёргаться, отрубим нахрен конечности. Так даже интересней, —оскалился тот, что с топором. — Ты уже когда-то ебал бабу без ног?

— Нет, — как ни в чём ни бывало отозвался Красавчик. — Но одной отрубил руку. Кровищи – море! Так что, я не настолько гурман, как ты. Давай лучше сначала так.

Всё происходящее казалось настолько абсурдным, что просто не могло быть правдой! Они увлечённо переговаривались между собой о каких-то диких вещах, даже не замечая при этом меня.

— Ладно, — первый с сожалением опустил топор на пол и оскалился, — но потом мой черёд. Порублю на части и трахну каждый кусочек.

Если сначала я только ошалело крутила головой, то сейчас во мне, как будто произошёл ядерный взрыв. Со смертью я уже кое-как смирилась, но насилия со стороны этих уродов я просто не выдержу!

Я в ужасе забилась в чужих руках. Попыталась кричать, но голос, толи от ужаса, толи од долгого бездействия превратился в хрип. Лягаясь и размахивая руками, я крутилась ужом в крепкой мужской хватке. Наконец Красавчик толкнул меня к товарищу. Тот, перехватив по-удобнее, развернул к себе спиной и я смогла во всей красе рассмотреть уже знакомого мне психа со шрамами. Он стоял в одних джинсах и прескверно ухмылялся. Расстегнув ремень, он потянул их вниз вместе с трусами. Хотя, не берусь судить, была ли под джинсами эта часть его одеяния.

Освободившись от одежды, Красавчик рванул на моей груди рубаху, которую сам же бросил мне в лицо, после инцидента с кашей. Те несколько пуговиц, на которые она была застёгнута, разлетелись в разные стороны.

Я вырывалась и хрипела, как раненый зверь, когда у меня вдруг прорезался голос. Позже, размышляя над этим, я поняла, что звук собственного голоса, скорее всего, и стал катализатором. Потому как, услышав свой крик, я словно вынырнула из глубины, где до этого под толщей воды слышала лишь непонятный гул и видела размытые силуэты. Сейчас зрение и слух обострились до предела. Я резко выбросила обе ноги вперёд, но удар получился слабоват. Зато, изловчившись, я сомкнула зубы на сгибе локтя второго, который держал меня за шею. Мгновение — и хватка ослабла, этого оказалось достаточно. Лягнув его по ноге, я упала на пол, больно ударившись коленями. Топор сам попался мне под руку. Ещё стоя на коленях, я принялась им размахивать, из-за чего обоим пришлось отскочить на безопасное расстояние. Я же поднялась на ноги и двинулась в их сторону, махая топором, как умалишённая, и вытесняя этих двух к выходу. Топор был тяжёлым, и меня слегка заносило. А когда до отупевшего от ужаса сознания наконец дошла вся суть происходящего, я остановилась и, тяжело дыша, уставилась на две неподвижные фигуры. Они улыбались! Сука, эти два ублюдка смотрели на меня и улыбались!

Красавчик хмыкнул и сделал шаг в мою сторону. Я тут же замахнулась. Но всего одно его движение — и я опять на коленях, пытаясь научиться дышать.

— Ну что, оклемалась? — присел он передо мной. — Ничто не заставляет так держаться за жизнь, как борьба за эту самую жизнь, правда?

Подхватив с пола топор и джинсы, он направился к выходу, увлекая за собой и своего дружка:

— Расслабься. Пошутили мы.

Несколько минут я сидела на коленях, упёршись лбом в деревянный пол и стараясь отдышаться или, скорее, надышаться. Воздух входил в лёгкие только малыми порциями. Сейчас я в полной мере осознала, что если они свои планы действительно хотели бы воплотить в жизнь, то вырубили бы меня моментально. Они поиграли со мной, как коты с мышью. Извращенцы! Поднявшись на ноги, я осмотрелась. Шкаф, тумбочку и кровать я как будто видела сейчас впервые, а больше в этой комнате ничего и не было. В кровать ложиться не хотелось. Физически не выдержала бы спокойно лежать. Кровь бурлила и кипела. Злость просила выхода. Она затмила страх и притупила все остальные инстинкты. Запахнув рубаху и застегнув уцелевшие пуговицы, я направилась на выход, гремя цепью.

Здесь было пусто. Ни души. Оба как сквозь землю провалились! Бегло осмотревшись и стараясь не производить лишнего шума, я открыла первую дверь — ванная. Напротив неё входная, а до дальней двери длины моей цепи не хватило. Интересно, что там? Впрочем, размышлять об этом было недосуг: на улице послышались лай собаки и голос Красавчика, чёрт бы его побрал! Пулей метнувшись в некое подобие кухни, я схватила со стенки сковородку и бросилась назад к входной двери, отметив про себя, что открывалась она вовнутрь. Отлично!

Взяв сковородку на изготовку, я прижалась к стене. Проклятая собака лаяла, как заводная, лишая возможности определить на слух приближение врага. Наконец, дверная ручка дрогнув, начала неспешна поворачиваться — слишком медленно для моих расшатанных нервов. Казалось, даже сердечный ритм замедлился.

«Ну давай же»! — мысленно подгоняла я гостя.

Снаружи что-то стукнуло, будто кто-то поставил на пол жестяное ведро, а следом дверь начала медленно открываться.

А затем случилось нечто невообразимое! В образовавшуюся щель вдруг влетело что-то большое и круглое, и я по инерции дёрнулась вперёд. Ведро с грохотом покатилось по полу а дверь резко распахнулась, зажав меня в тиски!

— Пусти! Больно! — закричала я, поджимая счёсанные пальцы на ногах.

Сковородка полетела на пол, а я ладонями пыталась хоть немного отодвинуть проклятую дверь. Да легче скалу отодвинуть! Как я не старалась двигаться бесшумно, этот псих должно быть услышал позвякивание дурацкой цепи!

— Да отпусти же! Тварь! Садист! Чтоб ты сдох, сволочь! — заскулила я, уже не сдерживая слёз.

Наконец, тиски ослабли. Красавчик захлопнул дверь и подошёл вплотную, зажав между собой и стенкой.

«Слишком близко», — поняла я, с досадой смотря на его спокойную морду.

— Боль — это хорошо, — прокомментировал он мои слёзы. — Если есть боль, значит, ты ещё жива.

С этими словами он отстранился и направился в кухню. Ну как, в кухню. Сразу за входной дверью находилось просторное помещение, служившее как прихожей, так и гостиной, и кухней. В одной его части был кухонный угол, а чуть поодаль – обеденный стол.

— Тоже мне философ! — прошипела я, направившись за ним следом, похрамывая и звеня цепью.

Пока он, голый по пояс, рылся в холодильнике, я смотрела на его широкую спину, могучую шею и короткостриженый затылок, лихорадочно соображая, как мне вырубить эту тушу. Слава Богу, хоть штаны натянул, эксгибиционист хренов!

Эмоции и подскочивший адреналин били наотмашь, и я не умела настолько владеть собой, чтобы этого не показывать. В попытке хоть немного успокоиться, я застыла у прямоугольного стола и нервной хваткой вцепилась в столешницу.

— Есть будешь? — поинтересовался Красавчик, не отрываясь от осмотра холодильника.

— Буду, — буркнула я.

При упоминании о еде мой желудок предательски заурчал, напоминая и мне о том, что уже давно работает вхолостую.

— Сковородку принеси.

— Сам принеси.

— Значит, на обед будет каша, — глубокомысленно изрёк этот псих, доставая из шкафа пачку овсяных хлопьев. При этих словах к злости и отчаянию прибавилось ещё и огромное, всепоглощающее разочарование.

— Сейчас принесу, — через силу выдавила я из себя, не сдвинувшись ни на миллиметр.

Одному Богу известно, как тяжело мне дались эти слова. Чертыхнувшись под его скептическим взглядом, я всё-таки похромала назад к двери. Только сейчас я ощутила, как зверски голодна. И когда этот тип поставил передо мной тарелку с румяным омлетом, я  набросилась на еду, проглатывая куски, не разжевав до конца.

— Не глотай так быстро. Ты три дня ничего не ела, — произнёс он, наблюдая за мной.

Показав ему под столом средний палец той самой рукой, на которой был кованый браслет, я продолжила стремительно опустошать тарелку. Как и следовало ожидать, в какой-то момент мой желудок сыграл со мной злую шутку, и я еле успела добежать до санузла. Благо, уже знала, где он находится. Туалет и ванная здесь были соединены. Дурацкая цепь мешала закрыть дверь, а это означало, что уединиться тут не представлялось возможным. Сволочь!