Страница 44 из 64
Освященная авторитетом Цявловской "пушкинская версия" с тех пор получила широкое распространение. Она была обнародована с небольшими вариациями в десятках популярных и специальных статей и окончательно закрепилась в фундаментальном справочнике Л.А.Черейского "Пушкин и его окружение", первое издание которого увидело свет в 1975 г.[325] С течением времени эта версия пополнялась новыми деталями. Уже в 1963 г. в статье М.Горской были упомянуты хранящиеся у Антонина Аркадьевича "фотокопии автографов Пушкина"[326]. В дальнейшем сведения об этих фотокопиях исчезают. Зато в 1974 г. в одной из глав части рукописных воспоминаний Антонина Аркадьевича Раменского появляются новые подробности о пушкинских раритетах. Фактически здесь приводятся данные, лишь с небольшими вариациями отличающиеся от включенных в "Акт". Оказывается, Раменские имели целую "коллекцию рукописей Пушкина". "Это были, -- вспоминал Антонин Аркадьевич, -- в основном его черновые записи, сделанные им во время приездов в Старицкий уезд Тверской губернии, когда он работал над VII главой "Онегина", "Анчар", "Послание в Сибирь". Эти рукописи наша семья начала собирать еще при жизни поэта, и к концу XIX века было собрано у друзей и знакомых Пушкина около 150 листов его рукописей. Судьба этих рукописей такова: в 1899 году, когда праздновалось 100-летие со дня рождения Пушкина, 130 листов из этой коллекции были взяты в Петербург, где они хранились у Раменских до 1913 года. По просьбе комиссара издательского отдела Комиссариата народного просвещения т. Лебедева-Полянского они были взяты для выверки текстов при издании первого советского издания произведений Пушкина. Оставшаяся часть рукописей в Мологине была взята у моего деда Николая Пахомовича Раменского попечителем мологинской школы и предводителем дворянства Старицкого уезда, неким Бухмеером, сбежавшим в 1918 г. из Советской России. К сожалению, дальнейшая судьба пушкинских рукописей, собранных нашей семьей, неизвестна"[327].
В этих же воспоминаниях помимо уже известных нам двух книг с автографами Пушкина, хранившихся у Раменских, называется еще одна, имевшая, как пишет Раменский, "отношение к Пушкину". Речь идет о названном в "Акте" сочинении Степанова "Постоялый двор". Характеризуя четыре тома этого произведения, Раменский пишет: "Это были книги из библиотеки Пушкина, которые он привез из Петербурга в свой последний приезд в Тверскую губернию, оставив их у Полторацких для передачи матери декабристов Муравьевых, для пересылки их в Сибирь. Мать декабристов Муравьевых отослала подарок Пушкина в Сибирь, а после отбытия срока наказания книги были привезены из Сибири вернувшимся и поселившимся в Твери М.И.Муравьевым-Апостолом, который и подарил их нашей семье... На этих книгах находились автографы Пушкина, цензурные пометки коменданта Лепарского, а также записи декабристов и учителей Раменских. К настоящему времени обнаружено пока 2 тома "Постоялого двора""[328].
Наконец, воспоминания перечисляют "мемориальные вещи, имеющие отношение к поэту" и хранившиеся в семье Раменских. Уже в том же 1974 г. становится известно, что это ни больше ни меньше как гусиное перо, перочистка, дорожный подсвечник, бумажник, серебряная чайная ложечка, принадлежавшие Пушкину. Магия пушкинских вещей оказалась сильнейшей. Московский Государственный музей А.С.Пушкина в 1974 г. с благодарностью принял их от Раменского в качестве дара вместе с первым томом "Постоялого двора". Спустя три года четвертый том этого романа был передан Раменским Всесоюзному музею А.С.Пушкина в Ленинграде вместе с рядом принадлежавших Пушкину вещей. Однако здесь едва ли не впервые дарителя ожидало разочарование: авторитетные музейные специалисты и члены ученого совета установили, что предложенные вещи не относятся к пушкинской эпохе. И, хотя вещи остались в музее, в экспозицию они не были включены[329].
В своих воспоминаниях о связях Раменских с Пушкиным Антонин Аркадьевич еще ни словом не обмолвился о письме Пушкина к Алексею Алексеевичу Раменскому от июля 1833 г., помещенном в "Акте". Но уже в 1979 г. пересказ этого письма опубликовал А.Пьянов, обнаруживший его вместе с Антонином Аркадьевичем на шмуцтитуле одного из томов журнала "Библиотека для чтения" за 1837 г.[330]
Четвертой по времени возникновения версией является версия, которую условно можно было бы назвать "следом Антонина Аркадьевича". Впервые этот "след" обнародывается в 1962 г., когда появляется первая большая публикация об Антонине Аркадьевиче, повествующая о юности бологовского учителя, его знакомстве с М.Горьким и Н.А.Островским, борьбе за коллективизацию[331]. С тех пор Антонин Аркадьевич становится одной из центральных фигур всех публикаций о роде Раменских. В статье Дилигенской он представлен как инвалид Великой Отечественной войны[332]. Сообщение ТАСС в январе 1963 г. характеризовало его как одного из самых замечательных представителей рода, отмечающего свое 200-летие[333]. В год 50-летия Антонина Аркадьевича (1963 г.) газеты и журналы посвятили ему целый цикл восторженных статей. "Коммунист остается в строю" -- так называлась статья, рассказывавшая о мужественной жизни Антонина Аркадьевича. Она сопровождалась подборкой стихов героя статьи -- "Клятва", "Мое поколение", "Коммунист", словно бы иллюстрировавших все сказанное о нем[334]. "Гордимся таким человеком" -- этот очерк Горской повествовал о жизни и борьбе человека, оказавшегося прикованным болезнью к постели, но не утратившего силы воли, мощи духа, яростного желания и умения работать[335]. Начиная с 1964 г. все чаще и чаще в печати стали появляться и публикации самого Антонина Аркадьевича: циклы патриотических и интернациональных стихотворений, воспоминания о выдающихся земляках-партийцах[336].
Одной из ключевых в развитии "следа Антонина Аркадьевича" стала статья Б.Булатова "В гостях у мужественного земляка". Едва ли не впервые здесь сообщалось, что Антонин Аркадьевич "пишет летопись" династии Раменских. Чтобы у читателей не возникало сомнений в литературных способностях автора и его целеустремленности, Булатов рассказал о том, как еще в 1935 г. комсомолец Антонин написал целую книгу о бологовских комсомольцах. С этой книгой он пришел в ЦК ВЛКСМ, где ему посоветовали поговорить с Горьким. Горький принял начинающего писателя-комсомольца, положительно отозвался о его рукописи, порекомендовав отнести ее в издательство "Молодая гвардия". Он же направил его к Островскому, встреча с которым навсегда осталась в памяти Антонина Аркадьевича[337].
Нет необходимости здесь подробно рассказывать о всех других публикациях, посвященных Антонину Аркадьевичу. Отметим лишь несколько важных для темы настоящей главы обстоятельств. Все публикации в части описания жизни и деятельности Антонина Аркадьевича до начала 60-х годов неизменно и исключительно восходили к его собственным устным свидетельствам. Постепенно они были оформлены в виде письменных воспоминаний. Нам известна, очевидно, часть его воспоминаний -- рукопись, озаглавленная Антонином Аркадьевичем "Тридцатые годы. Из воспоминаний старого комсомольца", датированная 1974 г.[338] Здесь зафиксированы многие из приведенных выше фактов его биографии. В уже цитировавшейся выше главе воспоминаний, посвященной Пушкину, Антонин Аркадьевич свидетельствует: "Дело в том, что 40 лет своей жизни я посвятил разысканию, сбору и изучению материалов о связях с Тверским краем передовых людей нашей Родины. В 1932 году, будучи студентом Московского университета, по настоянию моего деда, учителя села Мологина Николая Пахомовича Раменского, я вступил в обязанности семейного хранителя библиотеки и громадного архива, охватывающего историю нашей семьи больше чем за три века. Продолжая работу своих предков, в 30-е годы я продолжал разыскание материалов о революционном движении в Тверском крае, материалов о семье Ульяновых и Ленине. Несмотря на гибель от рук немецко-фашистских захватчиков всего архива, сожженного вместе с домом в Мологине в конце декабря 1941 года, в послевоенные годы мне удалось собрать воспоминания старых членов семьи и друзей, а также разыскать некоторые материалы"[339].