Страница 2 из 13
У Наташи забурчало в животе. Нужно идти обратно. Мать сделала на ужин окрошку. Любимую Наташину еду.
Мужик со шрамом: «Пошли со мной. У меня дома котята есть. Хочешь, покажу котят?» Гнусавые голоса друзей: «Вован, гном ушастый, ты чо? Тебе от жары башню снесло? На малолеток кидаешься…»
Наташа, не обращая внимания на липкого Вована, отошла к краю пляжа. Присела между первыми деревьями на поваленный ствол, вытряхнула из сандалий песок, и, не оглядываясь, легко побежала по тропинке домой. Через лес, как Красная Шапочка.
Понедельник, двадцать первое мая.
Ухоженная не местной, дорогой столичной ухоженностью, телеведущая серьёзным, хорошо поставленным голосом информировала: «На берегу реки Мухачи в небольшой роще, расположенной между городским пляжем и тридцать третьим микрорайоном Мухачинска, в минувшее воскресенье была найдена задушенной и изнасилованной тринадцатилетняя Наташа Анохина. Следствие возбудило уголовное дело по трём статьям: «убийство малолетнего ребенка», «изнасилование» и «насильственные действия сексуального характера». Все они соединены в одно производство. Максимальное наказание предполагает вплоть до пожизненного заключения. Следователи проверяют ранее судимых на причастность к изнасилованию и убийству тринадцатилетней девочки, сообщила нашему корреспонденту инспектор отдела процессуального контроля Следственного управления Следственного комитета по Мухачинской области Елена Фёдорова».
На экране появилась инспектор Фёдорова, стройная, в отглаженной форме, и, стоя на фоне здания полиции, принялась, чуть задыхаясь, объяснять: «Брошены все силы на поиск преступника… Проверяются люди, которые ранее привлекались к уголовной ответственности… Есть круг лиц, в отношении которых проводятся исследования ДНК… У следствия есть данные о геноме преступника… Под ногтями потерпевшей были обнаружены его биологические следы…»
Задыхающуюся местную полиционершу опять сменила лощёная московская ведущая: «Поясняя, есть ли в настоящее время задержанные по делу, Фёдорова отметила, что не располагает сведениями об этом. Также она опровергла информацию, уже появившуюся в некоторых средствах массовой информации о том, что якобы каждого человека могут зачислить в число подозреваемых и взять его кровь на анализ ДНК. Однако она отметила, что если говорить о портрете преступника, этим человеком мог быть любой, даже в форме полицейского…»
– Лена, ты не опоздаешь? – крикнула с кухни мама. – Хватит смотреть всякую хрень!
Лена вздохнула, сделала звук телевизора потише, натянула на себя красную футболку с крупной надписью «Атонидам!» и оглянулась в поисках своего сотового телефона. «Где ты, мой маленький друг…» Телефон нашёлся на стуле под спортивными штанами отчима.
Лена знала убитую Наташку. Девочки учились в одной школе. Анохина в седьмом «а», Лена в девятом «в». Они часто пересекались на переменах и школьных мероприятиях. Погибшая была самой обычной ученицей, и ничто не предвещало ей такой экстраординарный конец.
Лена проверила, остались ли в мобильнике непрочитанные смс-ки. Так и есть!
«Ленка, ты трава, скошенная на рассвете!» – прочитала она на маленьком экране. Это Аня. Самая близкая подруга. Прислала ночью. Лене стало приятно. Ближе Ани у неё никого нет.
– Лена, твой бушмен уже под окнами пасётся, – снова подала голос мать. Девочка взглянула на часы. Почти восемь. Через пятнадцать минут начнётся математика. Действительно пора. Мандинго каждый день заходит за ней по утрам. Вот уже три месяца. Ей нравится ходить с ним в школу. Ничего, что он чёрный. Мальчик с пальмы. Здесь в тридцать третьем микрорайоне Мухачинска к нему давно привыкли.
– Ленка, шевели батонами, а то опоздаешь, в самом деле, – сказал отчим, выходя из туалета под аккомпанемент бурлящего унитаза. Он почесал волосатой, в бледно-синих татуировках рукой голый живот под майкой-алкашкой и с размаху шлёпнулся на старый продавленный диван перед телевизором. Рыгнул.
– О! У нас маньяк появился?
Лену всегда интересовало, чем дядя Коля «взял» мать. Привлекательных черт в его лице не было. У него отвратительно пахло изо рта. Худой, ниже матери. С убойным запахом огуречного лосьона, когда менял майку на дешёвый коричневый пиджак. Действительно чуть симпатичней крокодила. А может и нет. Лена не интересовалась крокодилами. У неё был Мандинго. И тайна, о которой знала только Аня.
Краситься Лена не стала. По двум причинам. Во-первых, уже не было времени. Во-вторых, Александра Павловна, баба Саша, директор школы, часто дежурила в вестибюле и, поймав накрашенную школьницу, с воплями вела её в туалет умываться. Александра Павловна преподавала у них алгебру и геометрию и значит, сегодня утром будет сторожить у входа. Лучше не рисковать.
Лена надела на спину школьный рюкзачок с прицепленными к нему фенечками, погладила кошку Зефиринку, уютно свернувшуюся в старой корзине, и выбежала за дверь. «Пока мамуля!»
Аня аккуратно складывала в свой рюкзак учебники, тетради – всё необходимое для занятий в понедельник. Мама разминала руки за фортепьяно. Бузони, Телеманн, Нейгауз… Занятия в музыкальной школе, где работала Валентина Николаевна Макидон, начинались на час позже, чем в школе, где училась дочь, и Ане каждое утро приходилось слушать одни и те же гаммы и этюды, исполняемые с нарастающей скоростью и громкостью. Каждое утро! Это бесило. Но, «не стреляйте в пианиста. Он играет, как умеет»…
На самое дно, пока мама не видит, Аня положила раковые палочки —сигареты и зажигалку. В боковой карман – пенал с косметикой. Постепенно накопила. В основном натаскала у мамы. Сегодня директриса будет с утра вести у них алгебру, поэтому девочка решила накраситься уже в школе, после первого урока. Так, всё. Сигареты и косметика. Главное не забыла. Попугайчика Аня уже покормила. Он лёгким разноцветным комком перьев бодро прыгал по клетке. Раньше они держали бурундучка, но младший брат Женька как-то нечаянно опустил на него диван. Болван. Аня долго плакала над жалкой лепёшкой, оставшейся от домашнего любимца, и папа, тогда ещё не уехавший по делам в Узбекистан, пообещал купить ей попугая. Так у них появился Ара. Арик.
Женька сначала пытался научить его кричать: «Помогите! Они превратили меня в попугая!», но Арик категорически отказался повторять эту чушь и брат вскоре оставил упрямца в покое. Видите ли, не интересно ему стало! Женька всё клянчит у мамы щенка. Мама говорит, что ей с избытком хватает одного дедушки. Тот тоже требует заботы и ухода. Только что шерсти от него нет. Зато исписанных бумаг с каждым днём всё больше. Ещё не известно, что хуже. Евгений Алексеевич, когда оставил преподавание в университете, взялся писать книгу о своей жизни. И всё – пропала квартира. Жизнь-то долгая! Скоро восемьдесят два… Сначала дедушка заполнил своим бумажным мусором одну комнату, а теперь хочет его перенести из своей комнаты в соседнюю. Жалуется, что у него книга уже не помещается. Мама постоянно предлагает вариант с помойкой, но он даже не рассматривает его. Говорит, что пока всё нужно. Теперь дедушка совершает хитрые маневры, чтобы добиться разрешения у мамы хранить свои сокровища в гостиной. В общем, если собака всё понимает, но ничего не может сказать, то дедушка наоборот, ничего не понимает, зато слов у него…
Пора выходить. Аня всегда по утрам встречается возле дома с Ленкой Куролятиной. Ленка, идя в школу, проходит мимо них, потому что живет немного дальше по Металлургическому проспекту. Дальше от школы, зато ближе к Мухаче. Летом Ленке нужно потратить всего несколько минут, чтобы выйти на берег, на небольшой пляж, где любят отдыхать жители тридцать третьего микрорайона. Летом – это здорово!
Аня внимательно осмотрела себя в зеркало, висевшее в прихожей. Голубые «Левисы», чёрная майка «Лакост», кроссовки – настоящая, не китайская «Пума». Высокая, симпатичная девочка. Аня ещё раз поправила локоны своих длинных каштановых волос. Ленка наверно уже стоит у подъезда. «Чао-какао, люди!»