Чумные пятна

  -- Перегруппироваться, русские слева! - завопил офицер.

  -- Стойте! Не стрелять! Это я, Лемке! - послышалось из разбитого окна.

  -- Отставить огонь. Лемке, какого чёрта ты там делаешь? - взревел майор.

  -- Я это... Вы стойте, - кричал Лемке, пытаясь удержать Крюгера, сержанта и остальных от поспешных действий, - На корабль нельзя! Там чума!

   Страшное слово повисло в воздухе. Григорий внутренне сжался и, пока внимание от него было отвлечено, стал медленно продвигаться к противоположному борту. Если удастся нырнуть...Если удастся. На корабле рано или поздно его точно пристрелят.

  -- Какая чума, Лемке? Что ты несёшь? - офицер ещё не понимал, о чём толкует его денщик.

  -- Я не пойду! Я хочу жить! - взвизгнул Крюгер и метнулся в сторону.

  -- Фойя! - выкрикнул фон Шаутенбах, и тело чернявого водителя, застыло на бегу, сражённое сразу пятью или шестью очередями и пустым кулем шлёпнулось на асфальт.

  -- Сержант!

  -- Яволь, герр майор, - вытянулся сержант и короткими перебежками бросился к кораблю. Взвод грустно смотрел ему вслед, словно провожая на кладбище. Со стороны корабля не доносилось ни звука.

  -- Там чума, нельзя! - надрывал голосовые связки Лемке.

   Сержант скинул китель, оставшись в майке и брюках на подтяжках, аккуратно сложил его, сбросил сапоги, потом перелез через ограждение набережной и, поднимая над собой автомат, поплыл к палубе полузатопленного корабля.

  -- Шнель! - закричал офицер и, стянув лайковую перчатку с правой кисти, достал из кобуры "Вальтер".

   Сержант уже был возле крейсера, когда Савельев ползком достиг противоположного борта.

  -- Я уже тут! Айн момент! - закричал сержант фальцетом и, положив шмайсер на палубу, упруго вытащил мускулистое тело из воды. Именно в этот момент Григорий перевалил себя через борт и почти без всплеска ухнул на глубину. Течение подхватило его и понесло по Большой Невке в сторону Балтийского моря.

   Фон Шаутенбах

   Солнце калило ленинградский асфальт и даже близость воды не спасала от июльского зноя. Оно раздражало Генриха, словно тот был графом Дракулой, стучало молотом по вискам, не давало покоя. Спасительный кофе уже не действовал, вызывая лишь отрыжку и усиленное потоотделение. Сильнее солнца бесил только Лемке. Мало того, что он не был рядом, когда требовалось, так и тут. Спрашивается, откуда тот мог узнать, что на корабле чума? Да, ниоткуда. Тогда почему голосил про болезнь? Вчерашнего русского увидел? Вчерашнего русского? А русский в подвале? Или нет? А если не в подвале, то кто мог его отпустить? Ответ однозначный. Так вот почсему этот недоумок слинял ни свет ни заря. Где-где, а чтоб свою толстую задницу прикрыть, крестьянской смётки у Лемке хватает. Ну, попадись он фон Шаутенбаху! Ну, попадись! Сам пойдёт снимать красный лоскут с вонючего корабля. В этом городе всё вонючее.

  -- Лемке! Ка

  -- Ком цу мир!

   Да и вообще - чего разорался этот увалень? Снял бы Крюге флаг, тогда - ори, сколько хочешь. Теперь половина отделения в штаны наложила, а вторая готова пристрелить первую, если та решит пристрелить её. Ладно хоть один придурок готов за похлопывание по плечу родную бабку закопать. Только кто ж будет похлопывать зачумлённого?

   Между тем сержант стянул с лееров кровавую рубаху (тьфу, что за свиньи, даже флаг нормальный повесить не могут!) и, размахивая ей, словно победитель, поднялся во весь рост возле борта корабля.

   - Я снял его, господин майор! Вот он, у меня! Мне с ним плыть, да?!

   Генрих достал из кармана брюк носовой платок и вытер пот со лба. Плыть. А лучше нырять. И поглубже, чтобы наверняка. Майор поднял правую руку с "Вальтером" и, прищурив левый глаз, выстрелил в сержанта.

   - Фойя!

   Эхо выстрела прокатилось по пустым улицам. Губы сержанта ещё что-то шептали, руки сжимали рубаху русского, но тело уже заваливалось на палубу. Прозвучала очередь, за ней вторая, третья.

   - Канальи, - сплюнул фон Шаутенбах. Пусть скажут спасибо, что нашёлся доброволец. На его месте мог быть каждый из них.

   - Крюгера - в кузов. Кто умеет водить? - Генрих осмотрел оставшееся без командира отделение, - И, где Лемке, мать его за ногу через четыре газеты?

   Выстрел из разбитого окна сбил с майора фуражку, заставив Генриха повернуть голову налево.

  -- Хреново стреляешь, - только и сказал он, прежде чем второй выстрел разбрызгал его мозги по набережной, носившей при русских название Петроградской.

   Р.S.

   Через неделю Лемке на самодельном плоту пересёк Ладожское озеро, а уже через два месяца с помощью новой вакцины "чумные пятна" на карте страны Советов были уничтожены.