Страница 49 из 51
— Ну и поделом им! Сто процентов такой домину не на честные деньги себе отгрохали! — И все-таки страшно как горит-то!
Не выдержав, Аня открыла глаза. Причина спора нашлась сразу же — по телеку в зале показывали выпуск местных новостей. Аня успела на самый конец, поэтому костер, в который превратился дом Вика, видела всегда лишь мгновение. Но ей этого мига хватило.
Слов диктора слышно не было. Но Ане это было и не нужно. Она быстро набрала в поиске нужный запрос, ругаясь про себя жутким матом на тупящий интернет, дождалась загрузки страниц, за минуту прочла новости…
Охуеть.
Жертв нет. Это успокаивало. Журналисты, что писали статью, подчеркнули, что даже кот не пострадал — и Аня в этом месте облегченно выдохнула. Что ж, не зря она, уходя, отпустила животное гулять во двор. Ой не зря.
Причиной пожара называли разные вещи. Сошлись на взрыве бытового газа. Да только… Плита в доме у Вика была электрической. Какой газ?
Ане стало плохо.
Еще хуже ей стало, когда на одной из фоток она увидела самого Вика и стоящую чуть поодаль от него Соню… Черт! Сестра! Она же не знает, что с Аней! И дозвониться до нее не может!
Не думая ни секунды, Аня тут же набрала Соню. Та сняла трубку моментально:
— Да? — спросила Соня сиплым голосом.
— Сонь, это я. Аня.
— Аня! Аня, где ты? Как ты?
На заднем плане знакомый мужской голос тут же спросил:
— Это она? Дай трубку! — и у Ани словно скальпелем провели по сердцу.
— Соня, нет! — почти заорала Аня, боясь, что сестра ее не услышит. Но та все еще была на связи:
— Что нет?
— Не давай ему телефон. Не смей!
— Ань… Ты чего?
— Не важно. Я потом, позже тебе все объясню. Я просто увидела в новостях о пожаре. Это точно не газ. Когда я уезжала, все в доме было хорошо. И со мной все хорошо. Это мой новый номер, но он только для тебя. Ему этот номер не давай! Пообещай мне!
— Х-хорошо. Ань, ты уверена?
— Да, абсолютно.
— Ладно. А, может, мне стоит ему что-то передать?
Аня думала не долго. Что ж, это прекрасный способ расставить все по своим местам, да?
— Да. Передай Игорю Андреевичу, чтобы никогда не искал меня. Я ничего не хочу о нем больше знать.
И, судя по тому, как глухо отозвались ее слова в микрофоне, сказано это все было на громкую связь.
— Я тебя поняла, Ань, — тяжело закашлявшись ответила сестра. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Да. Знаю, Сонь. Пока. Береги себя.
— И ты себя тоже, Ань.
***
Несколько месяцев спустя
Осень выдалась ранней, но теплой и затяжной. А пришедшее в октябре бабье лето баловало солнцем и теплым ветерком даже в середине месяца. Аня любила такое время года. Обычно вместе с ним в ее жизни всегда наступала какая-то приятная пауза. Вот и сейчас вместе с осыпающимися под ноги золотыми листьями и последним пригожими деньками к ней пришел наконец-то тот покой, который она так давно ждала.
Наконец-то ей больше не надо было заставлять себя по утрам собираться на работу, а вечерами — гнать пинками до дома. Да и улыбки, клиентам ли, коллегам, больше не были похожи на оскалы человека, у которого очень сильно болят зубы. Боль, пусть и не зубная, а та, что была гораздо хуже и противнее, притупилась и постепенно стала напоминать собой только тень от той, что разрывала ее сердце первые дни и даже недели одиночества.
Впрочем, одиночество было недолгим и довольно символичным. Аня перебралась к бабушке, а через несколько дней туда же переехала Соня. И девушки снова оказались на одной территории. И даже были вынуждены пару недель, в которые Соня искала для себя новое жилье и работу, делить одну гостевую комнату на двоих. Точнее, на троих — так как Император тоже приехал с сестрой. Кот освоился на новом месте быстрее всех и вскоре вовсю дружил с пикенесом бабы Зои, и с ним же на пару гонял местных наглых и упитанных кур.
Когда к бабе Зое приехала сестра, Аня боялась, что та часто будет поднимать тему случившегося в Сочи. Но Соня словно забыла об этом. И Аню такое устраивало. Хотя однажды после ужина Соня все-таки не выдержала:
— Я все никак не пойму, — начала сестра, ставя перед ними чай с пирожными и садясь за стол таким образом, что Аня при всем желании теперь не смогла бы просто так выйти с маленькой уютной кухни, — почему ты все-таки поверила Еве? Вот так просто — взяла и поверила?
— Она была убедительной, — Аня сделала глоток крепкого чая и приготовилась к долгому неприятному разговору, решив, что этот пластырь все-таки нужно дернуть и устраивать сейчас бунт о том, что она не хочет об этом говорить, ребячество. — Прислала мне сканы документов, по которым владельцем «модельного» агентства был Игорь. Показала чеки на «квесты», в которых она сама принимала участие, и расписанные сюжеты этих историй. Рассказала, для чего именно Игорь использовал ту квартиру, в которой до этого поселил меня. Дала даже фотки нескольких своих коллег, во время «игры» с ним…
— Фотки? А это-то у нее откуда было?
— Не знаю. Да и какая разница. Знаешь, меня тогда не это волновало. А вот то, что на этих фотках Игорь был в той самой квартире… В недвусмысленных позах и степени раздетости…
— М-да… Это он, конечно…
— Да и сама квартира та… Ну, я же ее видела, Сонь. Изнутри. И ящики, полные презервативов видела. И шест для стриптиза. И вот что? Я после этого не должна была поверить в ее слова? В откровения «квестовой девочки»? Которые она, к тому же, подтверждала фотографиями, документами… Вот ты, Сонь, чтобы сделала тогда?
— Не знаю, Ань. Не знаю. Наверное, я бы все-таки дала ему шанс объясниться. Хотя бы, чтобы точно знать, все, что он скажет.
— Зачем? Услышать какие-то объяснения из раздела «все это ложь» или «все это было до тебя»?
— Ну… И это было бы правдой, Ань. Он не был владельцем этого агентства. Вообще не имел к нему никакого отношения. А их услугами действительно пользовался только до тебя.
Аня медленно опустила кружку на стол. Эти слова больно отзывались в душе, потому что бессовестным образом воскрешали то, чего давно уже не должно было быть — надежду.
— И ты можешь вот так просто говорить за него? — резко спросила она Соню. — Гарантировать что-то? Например, что у него никого не было, пока он, ну, не знаю… Пока он не знал, что я твоя сестра?
Соня смутилась и нахмурилась.
— Нет. Гарантировать не могу. Но, возможно, он бы смог.
— Может быть, — согласилась Аня. — Но, знаешь, он ведь сделал то, что я просила. Он действительно не напоминает о себе. Ни чем. Значит, наверное, не стою я того, чтобы напоминать.
— Ань, ты слишком категорична. У него же, вообще-то, дом взорвали. А его самого, когда мы расставались, вообще пытались посадить за решетку. Причем по очень страшной статье. Как думаешь, что его бы ждало в тюрьме, окажись он там за сутенерство?
Аня сглотнула.
— Надеюсь, он сумел этого избежать, — тихо прошептала она. — Зла я ему точно не желаю.
Соня смерила ее долгим взглядом.
— Скажу только одно — избежал.
— Ну, значит, все у него хорошо, — Аня с громким стуком поставила пустую чашку на стол и встала, собираясь закончить болезненный разговор. — И я за него очень рада. Надеюсь, он счастлив, чем бы ни занимался.
Соня на это ничего не ответила, но мешать Ане уйти не стала. А на утро она съехала на съемную квартиру и больше сестры почти не общались, лишь изредка перезваниваясь по мелким бытовым вопросам.
Это разговор еще долго лежал бетонной плитой на сердце у Ани. Но бесконечная рабочая суета, садо-огородные хлопоты в доме у бабушки и поиск нового жилья — все это в итоге сделало свое лечебное дело, и случившееся летом стало видеться Ане как что-то, что было с ней в другой жизни. Или, может, даже не с ней.
Хотя когда она изредка натыкалась в толпе на кого-то, хотя бы отдаленно похожего на Вика, ее все еще бросало в жар. Но, вычитав в каком-то дамском журнале о том, что такие вещи все равно забываются за год, она просто решила дать себе этот самый год. Конечно, она не воспринимала эту статью всерьез. Ей просто нужно было хоть немного надежды на то, что однажды ее раны затянутся окончательно.