Страница 90 из 138
***
Катя волновалась. Поднявшись по ступенькам знакомого крыльца, она на мгновение замерла, не решаясь постучать или повернуть дверную ручку. На нее мигом нахлынули воспоминания тех дней, когда она еще жила тут. Мать периодически поднимала на нее руку и постоянно оскорбляла, а последние дни, вообще, считала исчадием ада. И вот теперь Катя снова стояла на пороге дома и пыталась дать матери шанс.
Девушка сделала глубокий вдох и обернулась в сторону автомобиля Ярослава. Мужчина смотрел на нее через лобовое стекло и старался улыбаться. Катя знала, что ему неспокойно, как и ей, но она была благодарна за то, что он пытается поддержать ее, не навязывая свою помощь.
«…За это я тебя и полюбил…» — послышался в голове голос Ярослава, и Катя улыбнулась.
Осознание того, что кто-то любит ее, придало уверенности, и она дернула ручку. Дверь со скрипом отворилась. В нос ударил запах грязи и спирта. Катя поморщилась. Раньше здесь всегда была идеальная чистота, которую она пыталась поддерживать, а алкоголь… Мать никогда не пила. Сейчас на веранде валялись какие-то грязные тряпки, битая посуда, пластиковая тара из-под пива и готовой еды.
Девушка напряглась и прошла дальше. Она не решилась ступить в дом без разрешения и несмело постучала. Хриплый голос матери свидетельствовал о том, что Катю ждут. Она открыла дверь и прошла внутрь.
В кухне пахло жареной картошкой — любимое Катино блюдо, которое мать готовила, когда пребывала в «хорошем» настроении. Ремонт не делался тут уже давно, как, впрочем, и уборка. На потолке висели замысловатые паутины, вероятно, выстраиваемые годами. На полках и шкафах толстым слоем лежала пыль. Местами на поверхностях можно было заметить следы человеческих пальцев.
Катя сделала глубокий вдох, стараясь совладать с отвращением, требующим поскорее убраться из этого гадюшника.
«В приюте для собак было гораздо чище и уютнее», — подумала Катя, поджимая губы.
Она, наконец, нашла в себе силы повернуться в сторону стола, за которым сидела ее мать. Женщина сильно располнела и поседела. Катя хотела спросить, что она сотворила с собой, но понимала — отчасти во всем виновата магия. На коленях матери сидела девочка в темно-малиновом застиранном платьице, принадлежащем раньше Кате. На вид ей было года три. Белокурые кудрявые волосы до плеч были собраны в хвостики. Синие большие глаза, совсем как у куклы, отражали бездонную печаль. Катя понимала ее. Вряд ли мать могла дать второму ребенку больше любви, чем давала Кате, раз магия лишила ее чувств.
— Это твоя сестра, — наконец, разрезал тишину голос матери.
Катя сглотнула и попыталась улыбнуться. Девочка разглядывала ее, хлопая своими длинными ресничками.
— Зачем ты позвала меня? — холодно поинтересовалась Катя.
— Даже не познакомишься с сестрой? Я думала, ты хотя бы подарок ей привезешь. Знала ведь, что у меня родился второй ребенок?
Катя от досады поджала губы. Она совсем не подумала о подарке, хоть ей и было известно, что в доме есть маленький ребенок. Катя была слишком увлечена своими проблемами. Кроме того, она не знала свою сестру, поэтому не могла проникнуться к той симпатией и до этого момента даже не думала о ней.
— Иди, дорогая, поиграй с папой в комнате.
«У нее есть отец», — промелькнула мысль, и Катя постаралась успокоиться. Возможно, отец девочки любит своего ребенка и не позволит обращаться с ней, точно с вещью.
— Присядешь?
Катя брезгливо посмотрела на перепачканные стулья. Садиться ей не хотелось.
— Не уверена, что задержусь надолго, — ответила она.
— Вот ты, значит, какая стала… Осмелела? Хахаля себе богатенького нашла?
Катя изменилась в лице. Мать продолжала оскорблять ее, даже после стольких лет разлуки.
«А на что ты собственно надеялась? Думала, что она попросит прощения, обнимет и скажет, что жалеет о прошлом?» — кричало подсознание.
Катя чувствовала, как сдавливающий ком в горле перекрывает дыхание. Она снова сглотнула, стараясь подавить обиду.
— Если ты пригласила меня для того, чтобы унизить или оскорбить, то ничего не выйдет. Мне нет дела до твоего мнения. — Катя сухо отчеканила свои слова, стараясь показать, что она больше не маленькая девочка, которую можно обидеть или хоть как-то уязвить.
— Прости, — женщина опустила голову.
Глаза Кати широко распахнулись от удивления. Неужели мать действительно извинилась? Девушка не могла поверить собственным ушам.
— Я пригласила тебя, чтобы попросить о помощи. Мне стало известно кое-что… Даже не знаю, как тебе сказать… Твоя бабушка совершила ошибку, возможно, ты в курсе? Я лишена возможности любить. Есть один человек, способный помочь мне: он вернет мне эмоции, и я наконец-то стану той матерью для тебя, которой должна была быть. Но он просит за это высокую цену.
Катя почувствовала холод, скользнувший вдоль позвоночника. Конечности онемели от нахлынувшей паники. Она не знала, следует ли верить матери. Возможно, та действительно хотела научиться любить…
— О какой цене идет речь? — выдавила из себя Катя.
Женщина облегченно вздохнула и вытерла со лба капельки пота. Казалось, она сомневалась, что Катя поверит в услышанное.