Крылья холопа

Комендатура Карлсхорста находилась в нескольких шагах. Белявский зашел к дежурному коменданту и заявил о краже. Дежурный лейтенант посочувствовал взволнованному капиталу и пообещал проверить не украден ли мотоцикл кем-либо из комендантских часовых. Лейтенант был хорошо ориентирован кто чаще всего занимается воровством в Карлсхорсте. Мало полагаясь на Комендатуру, Белявский немедленно отправился в немецкий полицейский участок, расположенный неподалеку за зоной ограждения. Там он взял немецкого полицейского с собакой-ищейкой и воротился к месту, где исчез мотоцикл. Хотя шансы на успех в данном случае были не велики, но он решил испытать и это. Полицейский-проводник пустил собаку по следу. Та сразу-же стала рваться в соседнюю калитку. Белявский знал, что здесь живет парторг Правового Управления майор Ерома и его заместитель майор Николаев. Поэтому поведение собаки показалось ему несуразным. Ищейку еще несколько раз пускали по следу, но каждый раз она упорно вела к соседней калитке. В конце-концов Белявский безнадежно махнул рукой и отпустил полицейского. На следующий день Белявский проходил мимо калитки, куда рвалась ищейка. На всякий случай он решил зайти в дом и навести справки. В гостиной сидели четыре молодых женщины. В одной из них Белявский узнал хозяйку квартиры жену майора Николаева, во второй - жену самого Начальника Политуправления СВА генерала Макарова. Все они были проблематичными женами своих мужей, т.е. только в пределах Карлсхорста. Почти все без исключения начальство СВА имело в Карлсхорсте на редкость молоденьких жен. Жена маршала Соколовского была на несколько лет моложе его дочери. Это были последствия войны. Здесь может служить примером история маршала Рокоссовского и Валентины Серовой. Последняя, в свое время маленькая артистка Театра Ленинского Комсомола, затем жена знаменитого летчика Серова, после его гибели вторично вышла замуж за поднимавшегося на горизонте писателя и поэта Константина Симонова. Попав во время фронтовых гастролей в штаб маршала Рокоссовского, она застряла там надолго. Именно с этого времени, как утверждают литературные критики, в поэзии Симонова зазвучали грустные песни о неверных женах, которые, главным образом, и снискали ему популярность среди солдат на фронте. Идиллия кончилась только лишь тогда, когда сам Сталин приказал Рокоссовскому "прогнать эту потаскушку". Вежливо извинившись за беспокойство, Белявский объяснил причину своего прихода и поинтересовался, не видели ли обитатели дома прошлым вечером чего-либо подозрительного. Молодые женщины смущенно переглянулись и высказали свое возмущение кражей. Они видимо скучали и были так любезны, что пригласили Белявского к столу. Завязалась довольно оживленная беседа. В истории с мотоциклом этому разговору суждено было играть немалую роль. Главным образом, потому что Белявский произвел на молодых женщин очень хорошее впечатление. Следующая неделя не дала никаких результатов. Белявский мысленно уже распрощался со своим любимым мотоциклом, когда однажды в конце рабочего дня его позвали к телефону. К удивлению Белявского в трубке раздался женский голос. "Товарищ капитан?" - осведомилась незнакомка и затем торопливо заговорила, "Извините меня, что я не называю своего имени. Это звонит одна из дам, которые... Помните, Вы заходили и спрашивали о мотоцикле... Так я хочу сказать, что Ваш мотоцикл находится в подвале того-же самого дома. Пойдите сейчас-же и Вы его найдете. Кто его украл Вы наверное догадываетесь... Прошу Вас никому не говорить каким образом Вы это узнали. Я не хотела-бы..." Не дослушав до конца, Белявский торопливо поблагодарил и бросил трубку. Минуту он сидел за столом, соображая что делать. Ведь вором должен быть не кто иной, как сам парторг Правового Управления СВА и майор юридической службы Ерома. Наконец, он решился действовать. Он попросил пойти с ним в качестве свидетелей подполковника Попова и майора Берко. По пути они зашли в комендатуру, захватили с собой дежурного коменданта и отправились на квартиру майора Еромы. Майора Еромы не оказалось дома, он задержался на партсовещании в Политуправлении. По просьбе дежурного коменданта был открыт подвал. Там, блестя никелем, стоял мотоцикл капитана Белявского. Дежурный комендант составил официальный протокол о краже и Обнаружении краденого. По простоте душевной комендант написал: "Вор - майор юрид. службы Ерома, парторг Правового Управления СВА." Протокол был подписан всеми свидетелями, в том числе и женой майора Еромы.

Когда четверо офицеров, кряхтя и чертыхаясь, с трудом вытаскивали тяжелый мотоцикл вверх по ступенькам, дежурный не мог удержаться от замечания: "Тут один человек управиться не мог. По меньшей мере еще двое помогало!" Позже выяснилось, что комендант оказался прав. В день кражи майор Ерома и еще двое офицеров Правового Управления возвращались как обычно поздно вечером с партийного инструктажа в Политуправлении. Подходя к своему дому, Ерома заметил у соседней калитки поблескивающий в темноте чудесный мотоцикл. Недолго думая, он с помощью партийных товарищей укатил мотоцикл в свой подвал. Дело на этом пожалуй-бы и кончилось, соли-бы не случайная встреча Белявского с молодыми женщинами. Все они прекрасно знали, что майор Ерома за день до этого неизвестно откуда приобрел мотоцикл. Когда Белявский рассказал о своем несчастьи, все присутствующие догадались о связи между двумя событиями, но по понятным причинам не высказали сразу своих предположений. Когда Белявский ушел, начался спор. Бывшая в компании молоденькая жена Начальника Политуправления стала на сторону капитана и сказала, что мотоцикл нужно возвратить. Об остальном можно догадаться. Возмущенный случившимся Белявский решил принять все меры в целях примерного наказания виновного. Он написал соответствующие рапорта Начальнику Штаба СВА генералу Дратвину, в Политуправление и в Военную Прокуратуру СВА. Если делу дать законный ход, то майора Ерому следует исключить из Партии, сорвать офицерские погоны и дать тюремное заключение за кражу. Так гласит Закон. Тот самый Закон, который дает 10 лет за собираемые в поле колхозные колоски и 5 лет за украденный с фабрики для голодных детей кусок социалистического сахара. Когда майор Берко узнал о рапортах, он посоветовал Белявскому не торопиться. В лице майора Еромы одновременно обвинялось и многое другое. В таких случаях рекомендуется осторожность. Берко предложил Белявскму повстречаться сначала с самим майором Еромой. Они решили нанести ему визит в обеденный перерыв. На этот раз Ерома был дома. Он сидел за столом в распущенной гимнастерке без пояса. Перед ним стояла дымящаяся алюминиевая миска с борщом. При виде посетителей он даже не поднял головы и продолжал хлебать из миски. "Ну как, Ерома?!" - обратился к нему Белявский. - "Каким образом мой мотоцикл попал в Ваш подвал?" "Я его нашел," - ответил тот с полным ртом и не повел даже бровью. "Я напишу на Вас рапорт в Политуправление," - не нашел сказать ничего другого Белявский, опешивший от железобетонной наглости парторга. Ерома продолжал жрать борщ. Он не ел, а именно жрал - чавкая, хлебая, выгнув горбом спину и закрывая глаза от удовольствия. По лицу его от напряжения тек пот. Покончив с борщом, парторг взял миску, опрокинул ее над ложкой, ожидая пока стекут последние капли. Затем он засунул ложку в рот и плотоядно облизнулся. "Нет, такого ты рапортом не проймешь," - не выдержал Берко. - "Плюнь ему лучше в тарелку - и пойдем!" Но на парторга даже это не подействовало. Он хладнокровно протянул миску своей жене, молча наблюдавшей эту картину, и знаком попросил добавки. Посреди Европы, посреди Берлина, в сердце Советской Военной Администрации сидела и запихивалась борщом скотина, какую ни Берко, ни Белявский не встречали за всю свою жизнь. Они с силой хлопнули дверью и ушли. Вечером Белявский зашел в приемную Начальника Политуправления и передал рапорт дежурному адъютанту. Пока адъютант заинтересованно читал рапорт, в приемную из кабинета вышел сам генерал Макаров. "Еще одно дело на Ерому, товарищ генерал," - с усмешкой доложил адъютант. "Ага, вот это хорошо", - бросил генерал на-ходу. - "Он уже у нас на примете за бигамию..." Адъютант объяснил Белявскому, что Ерома, следуя примеру старших, тоже обзавелся новой женой. Только он совершил тактическую ошибку. Во-первых, в отличие от других, зарегистрировал свой брак в ЗАГСе Карлсхорста. Во-вторых, он не побеспокоился взять развод от первой жены в России. Следом Белявский зашел к Военному Прокурору СВА подполковнику Орлову. Подполковник знал Белявского лично и потому, прочитав рапорт, сказал ему откровенно: "Под суд мы его отдать не можем. Здесь все зависит от Политуправления. Сам знаешь - Партия!" Если-бы Белявский был опытнее в вопросах партийной жизни, то он наверное воздержался-бы от мысли тягаться силами с Партией. Глупая история с мотоциклом привела к совершенно неожиданным результатам. В Политуправление поступило на утверждение решение низовой партийной организации о приеме капитана Белявского в члены Партии. К этому решению были приложены блестящие боевые характеристики и служебные аттестации капитана за все время войны. Одновременно с этим дело о ворованном мотоцикле подняло шум на весь Карлсхорст. Политуправление решило замять скандальную историю. Нужно было убрать одну из сторон и выбор пал на Белявского. Как гром среди ясного неба капитан Белявский неожиданно получил приказ о демобилизации и откомандировании в Советский Союз. Он сразу догадался в чем дело. Он не догадался только о том, что ожидает его по прибытии в Советский Союз. Там его ожидал суд. В то-же время вор, бигамист и партийный организатор Ерома благополучно продолжал свое существование в Карлсхорсте. Развязка объясняется следующим образом. Незадолго до того Белявский, как и все сотрудники СВА, заполнил анкеты. На этот раз в связи с новыми послевоенными директивами анкеты после заполнения рассылались по указанным этапам жизни данного лица для проверки местными органами МВД. Вскоре анкета Белявского вернулась из Ленинграда с пометкой: "отец судим по 58 ст.". Этого было достаточно для Политуправления. Белявский был демобилизован и отправлен в Советский Союз, где ему предстоял суд за дачу в анкете ложных показаний, к которым он был в свое время принужден под угрозой Трибунала. Так окончилась борьба Михаила Белявского за свое место в жизни. Государство не забыло о том проблематичном пятне, которое капитан считал смытым своей кровью, пролитой ради сохранения этого государства. Каждому свое место. Место Михаила Белявского - за бортом. Случайное столкновение с Партией, в лице майора Еромы, не играло решающего значения в откомандировании Белявского. Это был только попутный штрих. Даже и без этого судьба капитана была решена. Он входил в определенную категорию, участь которой была предопределена. Это подтверждает тот факт, что почти одновременно с Михаилом Белявским аналогичный приказ о демобилизации и откомандировании в Советский Союз получил майор Дубов. Что скрывалось за этим приказом знал лишь Отдел Кадров СВА, да еще сам майор Дубов. Ему тоже предстояло занять свое послевоенное место в жизни. 4. Два человека из моего ближайшего окружения вырваны из жизни и выброшены за борт. Я уважал их как людей и любил как товарищей. В глазах других они тоже были и останутся положительными образцами нового советского общества. И вместе с тем эти люди обречены на гибель. Никто не знает второй половины их жизни. Никто и не подозревает причины, послужившей поводом их исчезновения из Карлсхорста. Майор Дубов и Михаил Белявский не имеют ничего общего со старыми классами, которые по марксистской классификации осуждены на истребление. Дубов и Белявский созданы советской средой и являются подлинными гражданами современного советского общества в лучшем смысле этого слова. Вместе с тем - они обречены, безвозвратно обречены на гибель. По меньшей мере - гибель духовную. И что самое главное - таких людей миллионы. В этом легко убедиться. За тридцать лет существования советской власти было репрессировано по политическим соображениям минимум тридцать миллионов человек. Считая, что каждый из них имел двух родственников и, принимая во внимание, что родственники политически-репрессированных автоматически попадают в категорию политически-неблагонадежных, это дает шестьдесят миллионов человек в черном списке. Если считать, что из вышеуказанных тридцати миллионов, десять миллионов умерло в лагерях, десять миллионов, как минимальная цифра, находятся в настоящее время в лагерях и десять миллионов после отбытия срока заключения выпущены на свободу, оставаясь на особом учете НКВД, то в результате получится восемьдесят миллионов человек, которых советское государство сделало своими врагами. Во всяком случае - считает своими врагами. Здесь становится ясным, для чего в каждой ячейке советской государственной машины существуют отделы кадров и практика непрерывных анкет. Сегодня многомиллионная армия автоматических врагов советского государства без сомнения составляет основной класс нового советского общества. Этот невидимый класс автоматических врагов и одновременно рабов пронизывает советское общество сверху донизу. Стоит-ли приводить примеры?! Здесь не только рабы в полном смысле слова - заключенные трудовых лагерей НКВД. Здесь можно назвать много имен маршалов Советского Союза и сталинских лауреатов, имеющих за плечами заключение в НКВД. Это большие люди, о которых знает весь мир. О миллионах мелких столкновений государства и личности не знает никто. Государство и личность. Здесь невольно встает перед глазами образ Вали Гринчук. Маленькая девушка - партизанка. Борясь за свою свободу, она взялась за оружие в огневые годы войны. Она храбро билась. Она не только отстояла свою свободу от внешнего врага, но и поднялась вверх по ступенькам советского общества. Из серой массы она, в какой-то мере, стала личностью. И вот, поднявшись вверх, эта новорожденная личность вскоре почувствовала тяжелую руку государства. По долгу службы Вале часто проходилось бывать в Контрольном Совете. Там она познакомилась с одним молодым союзным офицером. Внешне это знакомство не могло вызвать никаких возражений, так-как Валя посещала Контрольный Совет в порядке служебных обязанностей. Через некоторое время знакомство приняло форму личной дружбы. В один прекрасный день Валю вызвали в партийную организацию. Там ей в очень вежливой форме дали понять, что Партии известно о ее знакомстве с союзным офицером. К удивлению девушки ей не сказали больше ничего и как-будто отнеслись к этому знакомству сочувственно. Через некоторое время эта история повторилась. У Вали создалось впечатление, что ее знакомство даже поощряется. Проходило время и дружба советской девушки с союзным офицером стала искренней привязанностью двух молодых людей. В этот момент Валю снова вызвали в парторганизацию и поставили ее, как члена Партии, перед необходимостью совмещать любовь с государственными интересами. На следующий день Валя слегла в госпиталь. Врачи констатировали лихорадочное состояние, сильно повышенную температуру, ненормальное давление крови. Причину этого болезненного состояния врачи обнаружить не могли. Проходили недели, а состояние девушки не улучшалось. Однажды в палату пришел пожилой и опытный врач-невропатолог. Он просмотрел историю болезни и, покачав головой, спросил Валю: "А у Вас не было каких-нибудь крупных неприятностей... э-э-э в личной жизни?" "Нет", - коротко и твердо ответила девушка. В госпитале Валя пробыла больше двух месяцев. После выписки из госпиталя она, под предлогом болезни, добилась перевода на другую работу, где ей не требовалось посещать Контрольный Совет. Через знакомых Валя попросила передать любимому человеку, что она уехала в Россию. У маленькой девушки было сердце солдата. Мало кто знал о связи этих явлений. Для всех Валя по-прежнему оставалась боевым офицером, заслуженно занимающим свое место в советском обществе. Мало кто обратил внимание, что вместо украшенного орденами офицерского кителя девушка все чаще и чаще одевала обычное женское платье. Все это происходит вокруг меня. Меня лично это касается постольку, поскольку я сам доложен вступать в Партию. Другого выбора у меня нет. Разве что смотреть в глаза тому будущему, которое стало для майора Дубова и Михаила Белявского настоящим. Постараюсь быть абсолютно честным перед самим собой и попытаюсь разобраться в окружающей меня действительности. На сегодняшний день в Советском Союзе нет коммунистической партии. Есть только Партия Сталина с устаревшей вывеской. Самоцелью для этой Партии стало одно Власть, безраздельная Власть. Идеальный член Партии Сталина не должен думать самостоятельно, он должен быть лишь тупым исполнителем воли свыше. Наглядный пример - партийный организатор Ерома, процветающая скотина и идеальный большевик сталинской школы. На мне погоны советского офицера и я ровесник советской власти. Если-бы я родился на двадцать лет раньше, я, возможно, был-бы убежденным марксистом и революционером в Октябрьской Революции. Сегодня-же я, вопреки всему, не член коммунистической партии. Если-бы я не стоял перед этой необходимостью, - да безусловной необходимостью, то мне даже не пришла-бы в голову мысль вступать в ту партию, которая носит сегодня имя Компартии СССР.