Страница 35 из 53
-- "Немедленно" для китайца может означать любой срок до столетия включительно. -- О Уилли, дурень ты несчастный, подумал он, сколько же раз тебе нужно объяснять?
Лонгстафф почувствовал на себе давящий взгляд зеленых глаз.
-- Ти-сен как раз посылал копию доювора императору и хотел включить в свое донесение весть о гом, что мы приказали оставить остров Мы ведь и так собирались вернуть его китайцам, ну? Такой же у нас был план. Чертнязьми, какая разница -- сейчас или потом?
-- Для китайцев сроки всегда очень важны. Приказ уже отправлен?
-- Да. Он был послан вчера. Ти-сен оказался настолько любезен, что предложил нам воспользоваться императорской конной эстафетой. С ней я его и передал.
Дьявол тебя забери за твою слепоту, в отчаянии подумал Струан. Невыносимый идиот.
-- Очень плохо пользоваться их услугами для передачи наших распоряжений. Мы потеряли лицо, а они получили дополнительные очки. Теперь уже бесполезно посылать корабль. -- Его голос звучал холодно и жестко. -- К тому времени, когда он доберется до Цюшана, эвакуация уже закончится. Ну что же, дело сделано, так что говорить теперь не о чем. Но это было неблагоразумно. Китайцы увидят в этом лишь проявление слабости.
-- Мне подумалось, что акт доброй воли -- это отличная идея, отличная, -- продолжал Лонгстафф, стараясь преодолеть свою нервозность. -- В конце концов мы получили все, что хотели. Контрибуция на них наложена небольшая -всего шесть миллионов долларов, -- но и это с лихвой окупает уничтоженный ими опиум. Кантон вновь открыт для торговли. И у нас есть Гонконг. Наконец-то. -- Его глаза заискрились. -- Все идет по плану. Остров Цюшан значения не имеет. Вы сами говорили, что его нужно захватить только для отвода глаз. Но Гонконг наш. И Тисен заверил меня, что еще до конца месяца он назначит сюда мандарина, и они...
-- Он сделает что?! -- Струан был ошеломлен.
-- Назначит на Гонконг мандарина. А в чем дело?
Спокойнее, спокойнее, одернул себя Струан, напрягая все душевные силы, чтобы сохранить невозмутимость. Хватало же у тебя терпения до сих пор, ну же, держи себя в руках. Это слабоумное ничтожество -- твой самый необходимый инструмент
-- Уилл, если вы позволите ему сделать это, вы своими руками отдадите ему власть над Гонконгом.
-- Вовсе нет, мой дорогой друг, ну? Гонконг теперь принадлежит Британии. Язычники на острове будут жить под нашим флагом и подчиняться нашей администрации. Кто-то же должен отвечать за этих дьяволов, ну? И должен же быть кто-то, кому мы будем платить таможенную пошлину. Где найти для этого более удачное место, чем Гонконг? Они по-строят здесь свою таможню, склады и...
-- Что?! -- Слово с треском врезалось в дубовую переборку и запрыгало по каюте. -- Кровь Христова, вы, я надеюсь, не согласились на это?
-- Ну, лично я не вижу в этом большого зла, Дирк, а? Клянусь честью, это же ничего не меняет, разве нет? Наоборот, избавит нас от целой кучи проблем. Нам уже не нужно будет находиться в Кантоне. Мы сможем делать все дела прямо отсюда.
Пытаясь справиться с бешеным желанием раздавить Лонгстаффа как клопа, Струан подошел к бюро и налил себе бренди. Держись. Ты не можешь его сейчас уничтожить. Сейчас не время. Ты должен его использовать.
-- Вы пришли к конкретному соглашению с Ти-сеном, что он может назначить на Гонконг мандарина?
-- Ну, мой дорогой друг, я не то чтобы окончательно согласился. Это ведь не предусмотрено договором. Я просто согласился с тем, что это хорошая мысль.
-- Вы выразили свое согласие письменно?
-- Да. Вчера. -- Лонгстафф был сбит с голку настойчивостью Струана. -Но разве это не го, чего мы так долго добивались? Иметь возможность обращаться к мандарину непосредственно, а не через купцов из этого китайского хонга?
-- Верно. Но не на нашем острове, клянусь Создателем! -- Голос Струана звучал ровно. А про себя он подумал: черт бы побрал эту убогую пародию на полномочного представителя Короны, этого напыщенного дурака, нерешительного аристо-кратишку, умеющего делать только ошибки, эту навозную кучу, о которую все время приходится спотыкаться. -- Если вы допустите это, мы потеряем Гонконг. Мы потеряем все.
Лонгстафф подергал себя за мочку уха, сникнув под взглядом Струана.
-- Но почему, отец? -- спросил Кулум.
К огромному облегчению Лонгстаффа горящие зеленые глаза повернулись к юноше, и капитан-суперинтендант торговли подумал: "Да, почему? Почему мы должны все потерять? Мне казалось, я просто чудесно все устроил".
-- Потому что они -- китайцы.
-- Мне это ни о чем не говорит.
-- Я знаю, мой мальчик. -- Чтобы заглушить боль от потери семьи, внезапно выросшую внутри него, и прогнать от себя безумную тревогу по поводу грозящего им банкротства, он решил все подробно объяснить -- не только Кулуму, но и, в который раз, Лонгстаффу. -- Первое, что ты должен понять: в течение пятидесяти столетий китайцы называли свою страну Срединным Царством -- царством, которое боги поместили между небом сверху и землей снизу. Китаец -- исключительное существо, он стоит выше всех уже просто потому, что он китаец. Всех остальных людей -- всех без исключения -- они считают дикарями, которые недостойны даже снисходительного взгляда. Только им одним как единственной действительно цивилизованной нации дано божественное право властвовать на земле. Для китайцев наша королева Виктория -- не более чем вассальный правитель, который должен платить им дань. У Китая нет ни флота, ни армии, мы можем сделать с ним все, что нам заблагорассудится. Но они верят, что они самая цивилизованная, самая могучая и самая богатая -- в этом, полагаю, они потенциально могут быть правы -- нация на земле. Ты когда-нибудь слышал о Восьми Правилах?
Кулум покачал головой.
-- Видишь ли, это были условия, на которых китайский император согласился торговать с "варварами" сто пятьдесят лет назад. Эти Правила ограничивали всю торговлю с нами одним только портом -- Кантоном. Чай и шелк должны были оплачиваться только серебром, торговля в кредит не допускалась, контрабанда была запрещена. "Варварам" разрешалось строить лабазы и фактории в Кантоне на полоске земли длиной полмили и шириной двести ярдов. Выходить за пределы этой строго ограниченной территории -- Кантонского поселения -"варвары" не имели права, и проживат ь в поселении могли только в период зимней торговли -- с сентября по март, -- после чего должны были возвращаться в Макао. Ни при каких обстоятельствах ни одной "варварской" семье не разрешалось жить в поселении, так же как и ни одной без исключения женщине. В поселении ни в коем случае не должно было храниться оружие. Изучение китайского, прогулки на лодке или в паланкине, смешение с местным населением запрещалось. "Варварские" военные корабли не допускались в устье Жемчужной реки [Другое название реки Сицзян]. Все наши торговые суда вставали на якорь у Вампоа, тринадцатью милями ниже, где происходили погрузка и разгрузка и где выплачивалась таможенная пошлина за вывоз товара -- серебром. Все сделки с "дикарями" должны были осуществляться монопольно через гильдию из десяти китайских купцов, которую мы называем Ко-хонг. Ко-хонг также является для нас единственным поставщиком пищи и строго определенного числа слуг, лодочников и компрадоров. И, наконец, главное Правило, делавшее нас совершенно беспомощными, -- нынешний договор отменяет его -- гласило, что все петиции, прошения, жалобы "варвары" могли подавать только в Ко-хонг, который затем передавал их мандаринам.