Страница 16 из 53
Струан быстро усвоил ту истину, что деньги прежде всего дают человеку власть. И он намеревался использовать свою власть, чтобы уничтожить графа Струана и выкупить часть земель клана. Нет, он ни о чем не жалел в своей жизни Он открыл для себя Китай, и Китай дал ему то, чего никогда не могла бы дать ему родина. Не просто богатство -- богатство само по себе отвратительно. Но богатство и цель, которой оно служит. Он чувствовал себя в долгу перед Китаем.
И Струан знал, что, хотя он отправится домой, станет членом парламента, войдет в кабинет министров, отомстит графу и сделает Гонконг немеркнущим украшением британской короны, он обязательно вернется сюда. Потому что достижение конечной цели -- ее он держал в тайне от всех и даже самому себе не позволял слишком часто о ней думать -- потребует многих и многих лет.
-- Времени никогда не бывает достаточно. -- Он посмотрел на самую высокую гору острова. -- Мы назовем ее Пик, -- рассеянно произнес он, и вновь у него появилось это странное, неожиданное ощущение, что остров ненавидит его и желает ему смерти. Он вдыхал эту ненависть, разлитую в самом воздухе острова, и ошеломленно спрашивал себя: почему?
-- Через шесть месяцев ты начнешь управлять "Благородным Домом", -хрипло повторил он.
-- Я не смогу. Один -- нет.
-- Тай-Пэн всегда один. В этом заключается вся радость и боль его жизни. -- Через плечо Робба он увидел приближающегося к ним боцмана. -- Да, мистер Маккей?
-- Прошу прощения, сэр. Прикажете выкатывать бочонки? -- Маккей был невысок ростом, крепко сбит, его волосы были затянуты сзади в короткую прокопченную косичку, напоминавшую крысиный хвост
-- Да Всем матросам -- по двойной чарке. Устанавливайте все, как договорились.
-- Есть, так точно, сэр-р. -- Маккей заспешил прочь.
Струан повернулся к Роббу, и Робб уже не мог видеть ничего, кроме этих странных глаз, струивших на него свой зеленый свет.
-- В конце года я пришлю тебе Кулума. К тому времени он уже закончит учебу в университете. Иэн и Лечи пойдут в море, потом присоединятся к вам А там и твой Родди подрастет. Благодарение Богу, у нас достаточно сыновей, которые продолжат наше дело. Выбери одного из них, который придет на смену тебе. Тай-Пэн обязательно должен сам выбирать, кто его сменит и когда. -Тут он, словно подводя итог разговору, решительно повернулся спиной к гавани и сказал: -- Шесть месяцев!
Струан ушел. Робб смотрел вслед брату, чувствуя прилив ненависти к нему, к себе, к этому острову. Он знал, что как Тай-Пэн он не оправдает ничьих надежд.
-- Не хотите ли выпить с нами, джентльмены? -- обратился Струан к торговцам. -- Тост за наш новый дом? Есть бренди, ром, пиво, сак [Группа сухих вин, импортировавшихся из Испании и с Канарских островов], виски и шампанское. -- Он указал рукой на баркас, из которого его люди выгружали на берег бочонки Несколько матросов уже водружали столы. Другие, пошатываясь под тяжестью корзин, подносили холодное жареное мясо: цыплят, окорока, два десятка молочных поросят, говяжий бок, а также буханки хлеба, холодные пироги с солониной, чаны с холодной капустой, тушенной со свиным салом, три-четыре десятка копченых окороков, гроздья бананов из Кантона, пироги с сушеными фруктами, хрустальные бокалы и оловянные кружки и даже ведерки со льдом для шампанского, который лорки и клиперы компании доставили с севера. -- Приготовлен завтрак для всех, кто проголодался.
Его слова были встречены одобрительным хором голосов, и торговцы начали собираться у столов. Когда у каждого в руке оказался наполненный бокал или кружка, Струан поднял свой бокал с бренди: -- Тост, джентльмены!
-- Я выпью с тобой, но не за этот растреклятый обломок скалы. Я выпью за твой скорейший конец, -- сказал Брок, поднимая кружку с элем. -- Хотя, подумав дважды, я, пожалуй, выпью и за твой чертов голыш. И дам ему имя: "Струанова Дурь".
-- Да, остров невелик, -- спокойно ответил Струан. -- Но на нем хватит места и Струану, и остальным Китайским торговцам. Вот достаточно ли он вместителен для Струана и Брока -- судить не берусь.
-- А я тебе вот что скажу, Дирк-старина: вдвоем мы не поместимся даже во всем Китае. -- Брок осушил кружку, швырнул ее в сторону и направился к своему баркасу. Некоторые из торговцев последовали за ним.
-- Честное слово, манеры у него преотвратные, -- высокомерно поморщившись, заметил Квэнс. Затем он воскликнул среди общего хохота: -- Ну же, Тай-Пэн, тост! Мистера Квэнса одолевает жажда бессмертных! Пусть вершится история.
-- Извините меня, мистер Струан, -- заговорил Горацио Синклер. -Прежде чем будет произнесен первый тост, не покажется ли вам уместным возблагодарить Господа нашего за те милости, которые он явил нам сегодня?
-- Ну конечно, дружок. Как глупо было с моей стороны забыть об этом. Не согласишься ли ты сам прочесть молитву?
-- Здесь присутствует преподобный Маусс, сэр.
Струан заколебался, предложение Синклера застало его врасплох. Он внимательно посмотрел на молодого человека, с удовольствием отметил глубокий юмор, притаившийся на самом дне светло-серых глаз, и громко объявил:
-- Преподобный Маусс, где вы? Давайте помолимся.
Внушительная фигура Маусса выросла над рядами торговцев. Нетвердо ступая, он двинулся к голове стола и поставил на край свой пустой бокал, притворившись, что так и не успел его наполнить. Все присутствующие сняли шляпы и с непокрытыми головами замерли в ожидании на холодном ветру.
На берегу стало тихо. Струан поднял глаза на возвышение у подножья горы, где будет стоять кирка. Внутренним взором он увидел эту кирку и весь город с его причалами и лабазами, домами и садами. Он увидел Большой Дом, где Тай-Пэн из поколения в поколение будет держать свой двор. Дома для других владельцев компании и их семей. И их любовниц. Он подумал о своей теперешней наложнице Т'чунг Йен Мэй-мэй. Струан купил Мэй-мэй пять лет назад, когда ей только-только исполнилось пятнадцать и мужчина еще не касался ее.
Хей-йа, радостно сказал он самому себе, воспользовавшись одним из ее кантонских восклицаний, которое в зависимости от интонации могло выражать удовольствие, злость, отвращение, беспредельное счастье или полную беспомощность. Поистине, это не женщина, а дикая кошка, с нежностью подумал он.