О войне

Глава двадцать четвертая.

Фланговое воздействие

Едва ли нам нужно подчеркивать, что мы говорим о фланге стратегическом, т.е. о боковом протяжении в масштабе театра войны, и что с этим не следует сме-смешивать атаку, направленную сбоку в сражении, т.е. тактического флангового воздействия; даже в тех случаях, когда стратегическое воздействие в своей последней стадии совпадает с тактическим, оно легко может быть от него отделено, ибо одно никогда не является естественным следствием другого.

Эти фланговые воздействия и связанные с ними фланговые позиции также принадлежат к парадным конькам теории, с которыми на войне лишь редко приходится встречаться не потому, что самое средство является недействительным или иллюзорным, но потому, что обе стороны обычно стараются оградить себя от его воздействия; случаи же, когда уклониться от него невозможно, крайне редки. В этих-то редких случаях средство это часто проявляло значительную действенность. Вследствие этого, а также по причине того постоянного внимания, которое оно к себе вызывает во время войны, нам представляется важным дать ясное теоретическое представление об этом средстве. Хотя стратегическое фланговое воздействие, конечно, мыслимо не только при обороне, но и при наступлении, все же оно имеет гораздо больше сродства с первым, и потому ему место в числе средств обороны.

Прежде чем углубиться в этот вопрос, мы должны установить простейший принцип, который затем никогда не будем терять из виду; те силы, которые должны действовать в тылу или на фланге неприятеля, уже не могут действовать на него с фронта; отсюда вытекает, что совершенно ложным является представление, будто захождение в тыл само по себе уже является чем-то существенно важным. Само по себе это - ничто, и становится оно чем-то лишь в связи о другими данными; притом оно явится выгодным, а может быть и невыгодным, в зависимости от того, каковы эти другие данные; исследование последних и получает для нас особое значение.

Прежде всего в воздействии на стратегический фланг надо различать две стороны, а именно: воздействие на одну лишь коммуникационную линию и воздействие на путь отступления, с которым может быть соединено и первое воздействие.

Когда Даун в 1758 г. выслал летучие отряды для перехватывания подвоза к осаждавшим Ольмюц войскам, он, очевидно, не имел намерения преградить королю путь отступления в Силезию; напротив, он скорее хотел побудить короля к этому отступлению и охотно открыл бы ему путь отступления.

В кампанию 1812 г. все летучие отряды, которые в сентябре и октябре отделялись от главных сил русских, имели своей задачей лишь прервать сообщения французов, но отнюдь не преградить им путь отступления. Осуществление же последнего намерения являлось, очевидно, задачей Молдавской армии Чичагова, двигавшейся к Березине, а также войск ген. Витгенштейна, наступавшего против находившихся на Двине французских корпусов.

Приводим эти примеры лишь для большей ясности понимания.

В основном воздействие на коммуникационные линии направляется против неприятельского подвоза, против догоняющих главные силы мелких воинских команд, против курьеров и отдельных проезжающих лиц, против небольших неприятельских складов и пр., - словом, против всего того, что необходимо для поддержания сил и здоровья неприятельской армии. Такое воздействие должно этим путем ослабить армию противника и побудить ее к отступлению.

Воздействие на путь отступления неприятеля имеет задачей отрезать ему отступление. Оно может достигнуть этой цели лишь в том случае, если неприятель действительно решит отступать; впрочем, возможно, что оно и принудит его к отступлению путем соответственной угрозы. Следовательно, производя демонстративный нажим на путь отступления, можно достигнуть такого же результата, как и при воздействии на коммуникационную линию. Но всех этих последствий, как мы уже говорили, надлежит ожидать не от одного лишь обхода, не просто от геометрической формы группировки сил, а лишь от соответственных условий.

Чтобы яснее представить себе эти условия, мы совершенно разделим рассмотрение этих двух видов флангового воздействия и прежде всего остановимся на направленном против коммуникационной линии.

Тут мы прежде всего должны выдвинуть два основных условия, из которых одно или другое должно иметься налицо.

Первое условие: надо, чтобы для подобного воздействия на коммуникационные линии противника достаточно было таких незначительных сил, отсутствие которых было бы почти незаметным на фронте.

Второе условие: неприятельская армия должна находиться у конца своего пути[226] и, следовательно, не имеет возможности каким-либо образом использовать новую победу над нашей армией или быть в силах следовать за нашей отступающей армией.

Мы пока не будем касаться последнего случая, который встречается не так редко, как могло бы показаться на первый взгляд, и займемся дальнейшими условиями первого случая.

Ближайшие из этих условий заключаются в том, чтобы коммуникационная линия неприятеля имела известную длину и не могла быть обеспечена двумя-тремя хорошими отрядами; второе - чтобы она по своему положению была доступна для нашего воздействия.

Доступность ее может быть двоякого рода: или по своему направлению, если коммуникационная линия идет не перпендикулярно к фронту противника, или - при условии прохождения ее по нашей стране; если оба условия совпадают, то доступность становится тем большею. Оба условия требуют более подробного анализа.

Казалось бы, когда речь идет о прикрытии коммуникационной линии в 40-50 миль, не так уж важно, расположена ли стоящая в конце этой линии армия под острым углом к ней, - протяжение фронта армии по сравнению с длиной коммуникационной линии представляется как бы точкой; и все же это не так. Даже при большом превосходстве в силах трудно прервать перпендикулярно отходящую неприятельскую коммуникационную линию путем набегов, направленных из армии. Если думать только о трудности абсолютного прикрытия известного пространства, то этому нельзя было бы поверить; напротив, следовало бы полагать, что армии трудно прикрыть свой тыл (т.е. местность, лежащую позади нее) от всех партий, какие может отрядить превосходящий нас силами противник. Разумеется, так, если бы на войне все обстояло так же ясно, как представляется на бумаге! Тогда, конечно, прикрывающий, не зная, на каком пункте может появиться летучий отряд, должен был бы фигурировать до известной степени в роли слепца, и одни лишь партизаны оставались бы зрячими. Но если иметь в виду недостоверность и несовершенство всех сведений, получаемых на войне, и не забывать, что обе стороны непрерывно, как бы потемках, нащупывают почву, то станет ясным, что летучий отряд, посланный в обход флангов для действий в тылу неприятельской армии, окажется в положении человека, которому в темной комнате приходится иметь дело со многими людьми. С течением времени он должен погибнуть; то же случится с отрядами, которые обойдут неприятельскую армию, занимающую перпендикулярную позицию, и, следовательно, будут находиться вблизи последней совершенно отрезанными от собственной армии. Мало того, что этим создается риск потерять много сил, но и самое орудие очень скоро притупляется; первая же беда, постигшая один из таких отрядов, сделает остальные робкими, и вместо отважных налетов и дерзкого задирания получится зрелище непрерывного улепетывания.

Итак, благодаря этой трудности прямое расположение армии прикрывает ближайшие пункты своей коммуникационной линии, и притом, в зависимости от силы армии, на расстоянии двух или трех переходов; а эти ближайшие пункты и являются наиболее угрожаемыми, ибо они ближе всего расположены и к неприятельской армии.

Между тем, при заметно косом расположении нет такой обеспеченной части коммуникационной линии, и малейший нажим - безобиднейшая попытка со стороны противника - тотчас попадает в чувствительную точку.