Мрачные всадники (ЛП)

Партридж начал видеть мир по-иному: луна, ветер, глухой стук лопаты, вгрызающейся во влажную землю, черная грязь, сваленная в кучу, вой койота где-то в горах…

Ему было больно опускаться до этого.

Превращаться в обычного расхитителя могил.

Но он должен был знать. Он должен был знать. Ему потребовалось около двадцати минут, чтобы преодолеть три фута земли. Это было нелегко. Она пробыла в земле всего семь-восемь месяцев, но почва уже стала твердой. Каменной. От неё пахло сыростью и мраком, как от гниющего бревна.

Пыльник уже висел на ближайшем дереве, рубашка была расстегнута до пояса, лицо покрыто бисеринками пота, но Партридж продолжал копать. Гадая, думая, представляя, каково будет, когда он ударит лопатой по простому сосновому ящику, когда сломает засовы и распахнет его. Запах разложения. Вид лица его жены, превращающегося в покрытую плесенью голую кость…

Партридж так погрузился в мрачные мысли и ритмичный стук лопаты, вгрызающейся в землю, что даже не услышал, как кто-то приближается.

Он так и понял, что за спиной стоит человек, пока глубокий, звучный голос не произнес:

— Во имя всего святого, что ты тут делаешь?

ГЛАВА 3

— Причина, по которой я еду за ним, заключается в том, что это моя работа, — произнёс Джон Пеппер. — Вот почему я это делаю, понимаешь? Меня назначили Соединенные Штаты Америки, и будь я проклят, если отнесусь к своей работе легкомысленно. Если есть какое-то дело, я его выполню. И не потому, что я лично в этом заинтересован, а только потому, что это — моя работа.

Голос Пеппера был сильным и уверенным, но Террел Хоббс, шериф Юмы, не был до конца убежден. Иногда, если знаешь человека так, как он знал Пеппера, нужно нечто большее, чем простое заверение в исполнении долга. Намного большее.

Положив ноги на стол, Хоббс потягивал кофе из жестяной чашки.

— Я вовсе не пытаюсь учить тебя работать, Джон. Видит Бог, я бы никогда этого не сделал. Я просто не могу отделаться от мысли, что тебе стоит отказаться от этого дела. Пусть этим займется кто-нибудь другой.

Пеппер пристально посмотрел на него, а потом отвернулся.

Казалось, его одновременно заинтересовало всё, кроме лица Хоббса, — и футляр с пистолетом на стене, и календарь рядом с ним, и оживлённое движение на улице, и даже помощник шерифа, вытаскивающий из камер ночные горшки, чтобы вылить их в уборную в переулке.

Пеппер скрутил сигарету и закурил.

— Я собираюсь вернуть Партриджа, — произнёс он, выпуская струю дыма. — Вот и всё.

— Живым или мёртвым?

— А это уже зависит от него самого.

— Да, полагаю, именно так, — кивнул Хоббс.

Пеппер отхлебнул кофе, и вдруг, когда он уже собирался поставить жестяную чашку обратно, его рука начала дрожать. С огромным трудом он поставил кружку на стол, не пролив ни капли.

— Ты в порядке, Джон? — с беспокойством спросил Хоббс.

Пеппер помассировал виски.

— Голова разболелась, — сказал он. — Достаёт меня время от времени.

Хоббс посмотрел на него, не отводя взгляда. У него было неприятное чувство, что тут скрывается нечто большее… но он не стал настаивать. Он знал, что маршал не станет делиться с ним тем, что считал личным.

Лицо Пеппера было обветренным, как старая оленья шкура, отполированное многими тяжелыми годами, проведёнными на многих трудных тропах. Оно было испещрено морщинами, нижнюю челюсть обрамляла коротко подстриженная борода, а пронзительные, ярко-синие глаза постоянно пристально наблюдали за происходящим. И, тем не менее, лицо Пеппера не выглядело недружелюбным — лишь волевым и решительным.

Хоббс поставил чашку на стол.

— Ты же меня знаешь, Джон. Мы дружим уже двадцать лет, и ты знаешь, как я поступлю в любой ситуации. Я говорю то, что думаю. И я хочу сказать тебе, что считаю это дело слишком личным.

— Значит, мне придется держать свои чувства в узде.

— А ты сможешь?

Пеппер молча вскинул брови.

Хоббс усмехнулся. Ну, конечно, маршал сможет. Хоббс ещё не встречал человека, который сдерживал бы свои эмоции лучше, чем Джон Пеппер. Он всегда вёл себя одинаково. Никогда не злился и не радовался, не был ни счастливым, ни печальным. Его лицо было лицом вырезанного из дерева манекена — всегда неподвижное и бесстрастное.

Но Хоббс беспокоился. Беспокоился потому, что этот человек повидал многое, но редко говорил о пережитом. И к этому добавлялся ещё и тот факт, что Пеппер был уже не молод. Пятьдесят четыре года — это, конечно, ещё не старость, но уже и не молодость.

— Я просто хочу сказать, Джон, что Партридж был женат на твоей племяннице…

— Моя племянница мертва. Мы оба это знаем. — Он затянулся сигаретой. — Я не виню Партриджа в ее смерти. Он был в тюрьме. Пожар произошел случайно. Я собираюсь поймать его, потому что это моя работа. Вот и всё.

Хоббс прищурился.

— Насколько я помню, ты был против этого брака.

— Конечно, я был против. А ты бы не был?

— Определённо, был бы.

— Я не виню Партриджа за то, кем он стал. В его жилах течет кровь Черного Джейка. Я не испытываю неприязнь лично к этому человеку, но я не одобряю таких, как он. Как и ты.

С этим было не поспорить.

Из генов «Чёрного Джейка» Партриджа ничего хорошего получиться не могло.

Черный Джейк был вором, игроком, убийцей и разбойником с большой дороги. За годы грабежей и мародёрства он приобрел некую «фирменную черту»: например, когда он останавливал дилижанс, то убивал всех, кто в нём находился. Он был из тех, кто свято чтит правило: лучший свидетель — это мёртвый свидетель.

Ещё задолго до войны между Штатами у Черного Джейка за плечами была кровавая история.

Когда территория Аризоны была провозглашена, а затем отделена от Союза, Джейк присоединился к партизанским силам Конфедерации и поехал с печально известным «Кровавым Биллом» Андерсоном3 в Миссури, а затем вместе с Андерсоном присоединился к рейдерам Квантрилла в зверствах в Лоуренсе, штат Канзас. Позже, опять же вместе с бандой головорезов Андерсона, Черный Джейк участвовал в резне в Сентрейлии вместе с братьями Джеймс. Однако после войны партизан и убийц не амнистировали, и «Чёрный Джейк» Партридж провел остаток своей жизни в розыске.

В Аризоне он собрал банду ветеранов Конфедерации и, подобно банде Джеймса, с которой связался раньше, начал совершать набеги, грабить и убивать.

В 1874 году его банда была расстреляна федеральными войсками во время неудачного ограбления поезда в Нью-Мексико. Сам Чёрный Джейк выжил, но через год был арестован агентами Пинкертона. Он был повешен в Уикенберге, штат Аризона в 1876 году.

Хоббс тоже был там. Это был один из самых лучших дней на его памяти.

Война закончилась, и чем скорее страну смогут очистить от бандитов-убийц, тем лучше. А никто не был так эффективен в охоте на преступников, как Джон Пеппер.

Хотя сам был ветераном Конфедерации, но верно служил Союзу, как и до войны. Он не давал пощады партизанским отрядам, которые на самом деле были обычными разбойниками — как во время войны, так и после нее. А многочисленные сочувствующие им вызывали у Пеппера тошноту. Многие благодаря ему оказались на суде, а многие — в могиле.

Но такова была его работа.

Джон Пеппер был заместителем маршала США по Юго-Западному округу Аризоны. Он был профессиональным судебным исполнителем. Родился на ранчо Лонгхорн в Техасе. Скотоводство было его жизнью до тех пор, пока не началась война на пастбищах и соперничающие владельцы ранчо не пригнали вооруженных людей.

Его родители были убиты, а ранчо сожжено дотла. Местный шериф, который прочно обосновался в карманах богатых владельцев ранчо, отказался выслеживать виновных. Поэтому шестнадцатилетнему Пепперу пришлось сделать это самому.

На это у него ушло четыре года, но он привел к ответу бандитов — троих живых и двоих мертвых. За это время у него сложилась определенная репутация среди представителей закона. После этого у охотника за людьми сменилось много работ: железнодорожный детектив, солдат, борец с индейцами.