Страница 59 из 60
Партридж выстрелил противнику прямо в горло.
Его голова почти оторвалась от туловища, соединенная лишь несколькими полуразорванными нитями ткани. Парень пролетел мимо Партриджа и упал прямо в огонь. От удара о пол его голова все-таки оторвалась и покатилась вниз по лестнице, как детский мячик.
Партридж даже не остановился.
В коридоре наверху его ждал ещё один парень. Безоружный.
Точнее, пистолеты у него были, но сейчас они лежали перед ним на полу. Его трясло, а глаза, казалось, ещё чуть-чуть — и вылезут из орбит. Он опустился на колени рядом с пистолетами и сложил руки перед грудью.
— Господь милосердный, мистер Партридж, я не хочу с вами драться, — прохрипел он. — Отпустите меня, пожалуйста. Клянусь Богом, я выбегу прямо через парадную дверь и не остановлюсь, пока не окажусь в постели с женой.
Партридж действительно представлял собой жуткое зрелище: отсветы от масляных ламп отбрасывали диковинные тени на его застывшем, как маска, лице; широко раскрытые глаза горели нестерпимым огнём; из раны на плече на пол капала густая кровь.
— Не передумаешь? Не ударишь мне в спину? — произнёс Партридж.
«А может, стоит застрелить этого сукина сна прямо здесь, на всякий случай? Нет, не нужно…»
Мужчина дрожал, и до Партриджа донёсся стойкий запах мочи.
— У меня… у меня трое детей, мистер Партридж… подумайте о них… пожалуйста… о Боже…
Партридж задумался, стараясь отогнать боль, омрачавшую его мысли.
— Ладно, приятель, — кивнул он, и его губы дрогнули в подобии улыбки. — Беги прямо домой. Никакого шерифа. Никаких проблем. Иди домой и посмотри на своих детей. Воспитай их правильно, и, может быть, они не станут такими, как я.
Парень начал благодарить Партриджа, и на мгновение тому показалось, что он вот-вот начнет целовать его ботинки, но потом он поднялся на ноги и побежал по лестнице сквозь пламя, бормоча по дороге, что Нейтан Партридж — просто святой.
Партридж был готов расхохотаться, если б не болящий бок.
Подойдя к комнате Анны-Марии, Партридж стал сбоку и постучал в дверь. Ответом ему были несколько пробивших доски пуль.
Он слышал, как Анна-Мария ругала кого-то, как могла только она — за то, что он такой трус, — и обезумевший мужской голос приказывал ей заткнуться, истерично щёлкая пустым барабаном.
Партридж стал перед дверью и выстрелил сразу из двух стволов.
В досках появились две огромные дыры: первая снесла дверную ручку, а вторая чуть не сорвала саму дверь с петель, развернув её вовнутрь. Анна-Мария закричала, и кто-то начал стрелять. Но Партридж ожидал этого. Он отошел в сторону, взял одну из масляных ламп и бросил ее в открывшуюся дверь. Она ударился там обо что-то и разбилась; пламя вспыхнуло, наполняя комнату оранжевым мерцающим светом.
Партридж отбросил в сторону дробовик, вытащил кольт и бросился в дверной проём, приземлившись плашмя на живот. От удара о землю боль в ране была такой острой, что он едва не потерял сознание.
Он увидел съежившуюся за диваном Анну-Марию и человека, которого он знал как лорда Джонни Макса Сильвера, выдающегося сутенера, держащего в дрожащей руке шестизарядный револьвер. Он был в рубашке с короткими рукавами и брюках от смокинга; пиджак явно остался лежать в другом месте.
Лорд Сильвер то ли отбросил револьвер, то ли просто выронил из дрожащих пальцев — в любом случае, оружие упало на пол.
— Мистер Нейтан Партридж, — произнёс он. — Черт возьми, я уже давно хотел с вами познакомиться.
Партридж наставил на него свой кольт.
— Значит, это ты трахаешь мою жену, — приподнял он одну бровь. — И, вероятно, ты организовал на меня засаду на шахте.
Лицо Сильвера — такое бледное и аристократичное, словно его высекли из слоновой кости, — побелело ещё сильнее.
— О нет, уверяю вас, это…
— А я тебя уверяю, что ты умрешь — и пикнуть не успеешь.
Сильвер — человек, привыкший находить выход из любой ситуации, человек, у которого всегда был хорошо подвешен язык, — обнаружил, что не знает, что сказать, чтобы отговорить Партриджа от задуманного.
Его губы дрогнули в легкой и — как ему показалось — уверенной улыбке, пока мозг пытался сообразить, что можно было бы предложить такого, что заставило бы этого беглого преступника-убийцу опустить оружие.
Ничего.
— Прошу тебя, Нейтан…, - начала Анна-Мария, но её сердце и чувства были далеки от этой просьбы.
— Держи рот на замке, Анна, или я прострелю дырку в твоей хорошенькой голове.
Он и сам не понимал, почему ждал так долго.
Может быть, он хотел, чтобы внутри него ещё немного разгорелась ненависть, стала по-настоящему горячей и кипящей. Когда это, наконец, произошло, он поднял кольт и выстрелил Сильверу в лицо. Пуля пробила правое глазное яблоко, выбив его из глазницы и раздробив орбиту, в которой он плавал. Изменив слегка траекторию из-за встречи с костью, пуля прошла сквозь его голову, как сверло, размалывая серое вещество на своем пути, а затем вырвалась на свободу прямо над ухом, захватив с собой волосы, мозги и осколки черепа.
Сильвер упал на пол с глухим стуком, и на его некогда красивом лице застыло выражение крайнего изумления.
Анна-Мария закричала.
Партридж подошел к ней и три или четыре раза ударил по лицу, пока его мозолистые костяшки пальцев не разорвали плоть, а ее красивое фарфоровое личико не забрызгалось кровью. Женщина замолчала, но зубы у нее были стиснуты, а глаза пылали, как погребальные костры.
«Вот она — настоящая Анна-Мария, — подумал Партридж. — Присевшая в засаде, полная ненависти и готовая убить. Вот чудовище, на котором я женился. Чудовище, которое любит только секс и деньги. Вот она — в своей первобытной грёбаной красе».
— Мои деньги, — произнёс он. — Мне нужны мои деньги.
— У меня нет…
Он пнул ее в живот, и она согнулась пополам, задыхаясь и кашляя. Он схватил ее за волосы, рывком поднял на ноги и швырнул на середину комнаты.
— Мне нужны мои чёртовы деньги, — повторил он. — Если придется, я так искромсаю твое личико, что больше ни один мужчина тебя никогда не захочет. Его просто стошнит при виде тебя. Поэтому отдай мне мои деньги, жалкая сука. Живо!
Она поползла на четвереньках по полу; ее волосы напоминали разоренное воронье гнездо, а красное бархатное платье было порвано и перепачкано в текущей из носа крови. Всхлипывая, она вытерла ее тыльной стороной ладони, протянула руку и сняла со стены гобелен.
За ним был сейф.
Дрожа и плача, она начала выставлять код. Конечно, слезы были обычным спектаклем. При первой же возможности она вонзит Партриджу нож в спину, и он это прекрасно знал.
— Если вытащишь оттуда что-то, помимо денег, я всажу в тебя пулю, — пообещал он Анне-Марии. — И прекращай уже размазывать сопли.
— Ублюдок, — прошипела она.
В сейфе было много денег. Женщина взяла чемодан и наполнила его до краев купюрами.
— Это все, что у меня есть, сукин ты сын, — яростно прошипела Анна-Мария. — Здесь больше, чем было у тебя. Возьми и убирайся прочь с моих глаз. — Она пододвинула к нему чемодан.
Партридж наклонился, чтобы поднять его, и замер, осознав, что в комнате есть кто-то ещё.
— Черт побери, — произнес резкий и твёрдый, как металлическая стружка, голос. — Напоминает мне старый добрый семейный ужин.
Партридж обернулся. Прямо на него смотрел длинный металлический ствол кольта «драгуна». Оружия, способного проделать в нем дыру размером с блюдце.
Но не это заставило его замереть на месте, как замёрзший ручей в декабре.
Голос…
Этот ровный злобный голос преследовал его в детских воспоминаниях.
Перед Партриджем стоял человек, который въехал в шахту «Дюрант» вместе с индейцами-апачи. Он был одет в плащ цвета хаки и черную широкополую шляпу. Левая сторона его лица была покрыта ужасными шрамами, оттягивающими уголок рта в жуткой ухмылке, обнажавшей зубы и десны. Но правая сторона, несомненно, принадлежала его отцу, «Черному Джейку» Партриджу. Волосы у него были длинные и белые, как первый ноябрьский снег. Он определённо стал старше, измученный годами и жизнью в бегах.